Страница 49 из 73
Глава 17 Про части тел
Самый ближайший населённый пункт рядом с заброшенной усадьбой назывался Марьино. Небольшое село на пять сотен человек. Деревянные избы вдоль дороги, — на заборе почти каждого висела картонка с надписью «ЧЕРВИ», «МЯСО», «УГЛИ» и тому подобное, — парочка магазинов, заправка и храм Двенадцати.
За счёт этого храма, как я понял, и существовало село. Он козырный какой-то, можно даже сказать обязательный к посещению… ну… если вдруг припёрло пополомничать.
Защитная стена вокруг села, конечно же, была построена, вот только б
Машины Вежливых Лосей заняли собой всю парковку перед заправкой. После притока в клан свежей крови, Вышегор обновил таксопарк и теперь помимо джипов у нас наконец-то был ещё и автобус.
С моим новым гербом.
Всё так, как я и мечтал.
Сегодня распогодилось и наступила такая вот идеальная ранняя осень. Когда дул ветерок становилось прохладно, но стоило ему только остановиться — сразу чувствовалось, как солнце начинает печь кожу. Оно будто бы чувствовало, что слабеет, но всё равно пыжилось изо всех сил, мол, смотри как могу.
Короче красота.
Настроение восторженно-лирическое, аж на гуманизацию сил природы потянуло. А со мной это бывает крайне редко; я как-то больше в этом плане по еде и частям женских тел.
Я стоял рядом с Танюхой, искренне радовался погоде и щурился на солнце. Моя сестра-йогиня свернулась кренделем на капоте джипа. По форме одежды Татьяна Ильинична Прямухина теперь мало чем отличалась от Вежливых Лосей: массивные сапожищи, армейские штаны цвета хаки, косуха поверх белой майки и видавшая виды кепка, — вся в пятнах и хохоряшках, как будто бы специально состаренная.
Неподалёку от нас майор Оров облокотился на машину и задумчиво смотрел на новобранцев. Работник заправки было дело направился в нашу сторону, чтобы попросить Вышегора перестать курить рядом с цистернами, — да и в целом справиться насчёт целей нашего визита, — но когда Лоси начали выгружать ящики с боеприпасами, что-то как-то резко передумал и потерялся.
— Осторожней! — прикрикнул майор Оров на своих ребят, когда те уронили клетку с Романовым.
Выглядела эта клетка, как переноска для кота, только раз в десять побольше. В инвентаре Лосей она появилась недавно и использовалась лишь единожды, когда те ловили кракозла. Андрею Павловичу внутри было одновременно и тесно, и обидно, но на его мнение всем было глубоко насрать. Нужно было лучше себя вести.
— А что мы там забыли? — спросила Танюха.
— Пока не уверен, — честно ответил я. — Но если получится, то ты первая обо всём узнаешь. Обещаю.
— Драться придётся?
— Надеюсь, что нет.
— М-м-м, — расстроенно протянула сестра.
— Ох ты ж! — не смог сдержать удивления.
Ну надо же! А я и забыл вообще, что такой человек существует!
— Алло! — я поднял трубку. — Чага, сукин ты сын! Ну как ты там⁉
ПОЛЯРНЫЙ. МУРМАНСКАЯ ОБЛАСТЬ.
В этом году температура в Полярном ещё не опускалась ниже ноля, но порывы ветра с Баренцева моря делали своё дело. Чага продрог до костей.
Во время остановки в Мурманске он купил себе приличную обувь, меховую шубу и шапку, — Илья Ильич не соврал и его расходы действительно оплачивались целиком и полностью, — но всё равно мёрз. Да, дома, — в Твери, — он зимовал так же, как и все остальные клюкволюды — ходил по снегу в чём мать родила и нисколечко по этому поводу не парился, но здесь… сейчас… в обличии человека.
Как же мёрзнет это чёртово мясо, — думал про себя Чага.
— Холодно-холодно-холодно, — пританцовывал он.
Позади остались сотни километров. Чага испытал на себе все тяготы и лишения долгого пути. От Торжка до Питера он промчался за несколько часов, а вот потом начались проблемы. Путешествовать на север без вооружённого каравана было самоубийственно опасно, так что ему пришлось подстраиваться под расписания автобусов.
А в автобусах…
В автобусах пили. В автобусах храпели. В автобусах орали дети и воняли взрослые. В автобусах кто-то постоянно норовил упасть головой ему в промежность и напускать слюней; и нет, так делали отнюдь не милые сексапильные барышни.
А ещё в автобусах у Чаги очень-очень сильно затекало всё: и руки, и ноги, и спина, и задница. Повреждённое в юности колено болело так, что хоть улитоволком вой.
Чаге приходилось питаться чем попало, поддерживать упоротые беседы с попутчиками, сидеть не у окна и писять в бутылочку. На стоянках тоже было не лучше. Один раз Чагу напоили. Дважды избили за то, что он не местный. Трижды развели на сувениры и фотографии с дрессированными птицами. А сколько раз он спал на насквозь проссаном матрасе — вообще не сосчитать.
Но вот Чага здесь. Он смог. Он справился. Сейчас он стоял прямо посередь лабиринта из брошенных контейнеров и ждал работника складов.
— Холодно-холодно-холодно.
Наконец из-за угла показался толстый красномордый мужик в сером ватнике и вязаной, сдвинутой на затылок шапке. В одной руке у мужика был обшарпанный альбом для рисования с изображением поняшек, а в другой огромный ржавый болторез.
— Я уполномоченный представитель помещика Пряму…
— Да мне плевать кто ты, — сказал мужик. — Какой контейнер?
— Вот этот, — Чага указал на нужный блок.
— Квиток покажи.
— Вот.
Мужик рассмотрел квитанцию, затем полистал альбом, сверил серийные номера на контейнере и в альбоме, хохотнул чему-то своему, сказал: «Китайский» — и принялся за вскрытие.
Здоровенный навесной замок поддался с первого раза; мужику было не впервой перекусывать металлические дужки с палец толщиной. Он пнул замок в сторону, закинул болторез на плечо, шмыгнул носом и сказал:
— Сам открывай.
— Холодно-холодно-холодно, — Чага подул в ладошки, подошёл к контейнеру, распахнул створки и:
— АААА-АА-А-А-А-А!
— Чего там? — мужик тоже с интересом заглянул внутрь.
— Трупы! — заорал Чага. — ТРУПЫ!!! РАСЧЛЕНЁНКА!!!