Высокие отношения

Глава 4 Шкотовый узел

Дождевые капли неумолчно, час за часом, отбивали монотонную барабанную дробь команды «ко сну». С одной стороны, затянувшаяся непогода радовала. По мокрым крышам особо не побегаешь, да и любую смесь собьет, не успеешь и накидать. Соответственно, на стены не полезешь, можно отсыпаться за долгие рабочие будни. С другой стороны, отсутствие работы вело к скуке. А когда Высоте было скучно, он начинал пить.

С неба лилось три дня. И столько же Хото пил. Чем еще заняться? И деньги есть, а идти куда-то… Нет, ни к чему! Ведь, куда бы ни пошел, все равно все закончится пьянкой. А потом — или ночевать где-то под столом, и наутро, мучаясь похмельем, тащиться домой? Проще нарезаться дома. Чтобы, если уж упал, так ползти недалеко.

За пару медяков сверху цены, местная дворовая мелочь сбегает куда угодно и принесет чего угодно. А за полдюжины — еще и родных сестер приведут, чтобы почтенный мастер вообще ни в чем не нуждался.

Но зачем звать баб, если пьешь в одиночку? Нееет! Если никого не хочешь видеть, то не стоит делать исключений. Потом станет еще хуже. Проклятая пустота в душе не затянется, как ни старайся. Сколько туда ни лей пива или кальвадоса. И сколько ни меняй женщин в постели…

Хото долго таращился на кубок зеленого стекла в дрожащей руке. Вина оставалось на глоток-два. Темно-красное, густое…

Вино, оно ведь почти как кровь. Даже запах чем-то похож. Так же резок, так же дразнит нюх, поднимая шерсть на загривке. И так же пропитывает одежду, стены, саму кожу…

По коридору тяжело пробухали шаги. Потоптались за стенкой. В дверь кто-то врезался со всего размаху — и сумел же разогнаться на трех шагах от стенки до стенки! С потолка упал кусок штукатурки, между дверью и кроватью. Обнажились планки основы. В воздухе повисла пылевая взвесь.

Высота от сдвоенной неожиданности дернулся. Скользкое стекло выскочило из пальцев. Хото поймал кубок над самым полом — еще чуть-чуть, и рассыпался бы дождь тончайших осколков по струганным доскам. Вино спасти не удалось, все выплеснулось, разлилось лужей причудливой формы. Будто упал со стены осьминог, распластал кровяные обмякшие щупальца…

— Открыто! — рыкнул Высота, оторвавшись от созерцания.

Кого бы ни принесли бесы, этот кто-то настроен решительно. А следующего удара потолок может и не перенести. Будет обидно умереть, если от свалившейся балки треснет череп. Как-то некрасиво получится, если помрешь в собственном доме, еще и так. От смерти уходил на войне, в пещерах, и на стенах… А тут раз, и все, лежишь — брызги во все стороны. И ногами дрыгаешь. Обидно как-то. И глупо!

В дверь снова ударили, с неменьшей силой. С потолка закружилась пыль.

— Да мать вашу, — прорычал Хото, — вы в уши балуетесь на досуге⁈ Открыто! На себя потяните, мать вашу!

Наконец-то, стенолаз был услышан!

Дверь распахнулась, с грохотом ударившись о полки. «Железо» на них жалобно задребезжало. Свалился «крабик», грохнулась сцепка карабинов, похожая на диковинную фалангу или сколопендру…

В комнату, пригибаясь — дверь-то невысокая, Хото макушкой чиркал, а как-то, по пьяни, и голову разбил — вдвинулись два человека-горы. Оба в одинаковых черных длиннополых епанчах [плащ из промасленной ткани], под которыми, не таясь, тусклели кольчуги. В руках у гостей были короткие копья с наконечниками, в руку длиной. Как раз в тесном помещении работать. Не длиннее меча-полуторника, но куда удобнее. И древки окованы — руби, старайся, только вспотеешь! А пока рубить будешь, толковый мастер в пузе десяток дырок наделает.

Тут же стало очень тесно.

Между верзилами протиснулся третий. Ростом копейщикам до плеча, и раза в три легче. Без оружия, если не считать кинжал на поясе. Господин Дюссак. Ближайший помощник господина Фуррета. Опаснее десятка ядовитых змей и умнее стаи сов. Если бы у Хото появилась возможность безнаказанно ткнуть Дюссаку в печень что-нибудь острое, стенолаз с удовольствием ткнул два раза. Сивера стала бы куда лучше!

— Привет, Высота! — поздоровался Дюссак, и кивнул на пролитое вино, — я всегда знал, что ты хорош, но ты оказался еще лучше! Самый быстрый убийца в Сивере! Мы не успели войти, а ты уже убил кого-то и спрятал тело! Кого ты убил и за что?

— Островного шпиона, — зевнул Хото, — кого же еще. Чего надо? В такую-то рань?

Дюссак зевнул ответно, прикрыв рот рукой в тонкой перчатке:

— Какая рань, Высота? Ты совсем уже допился? Порядочные люди задумываются о том, как бы отойти ко сну, ворота еще не закрыли, а ты уже ждешь рассвета!

Помощник господина Фуррета оглядел нехитрую обстановку комнаты — полки со стенолазным снаряжением, широкая кровать на низеньких ножках, пустые кувшины по углам, наваленная на пол куча грязной одежды и веревок, из-под которой выглядывала сабельная рукоять, выполненная как стилизованная драконья голова. Небогато живет мастер стенолаз, совсем небогато! Оружие не пропил, и то хорошо. А ведь мог!

— А чего мне еще ждать? — хмуро спросил Хото, исподлобья и очень пристально глядя на одного из верзил. Под мутным взглядом стенолаза тому стало не по себе, и он обильно потел.

Дюссак катнул сапогом кувшин, лежащий на боку.

— Мало ли чего можно ждать? Мир очень разнообразен, а замыслы Пантократора весьма затейливы. К примеру, можно ждать чуда. Которое, к твоему сведению, произошло.

Чуть выставив правую ногу, и приняв донельзя официальный вид, Дюссак продолжил:

— Господин Фуррет вспомнил про твое скорбное существование! Напоминал про долг и передавал, что был бы очень рад, увидев тебя в гостях.

Хото медленно обвел посланцев всемогущего Фуррета недобрым взглядом. Всем сразу стало неуютно. Господин Фуррет в Сивере заправляет всем и каждым. Но он далеко, а Хото, человек с пустыми глазами, налитыми кровью — вот, рядышком, руку протяни и коснешься. Если не отгрызет! Хорятина бешеная! Лопатой бы его по хребту!

Высота резко выдохнул, и весь как-то сдулся, будто дохлый еж, провалявшийся месяц на солнце и проткнутый рогатиной. И стал похож на обычного запойного пьянчугу, которых двенадцать на дюжину.

Верзилы переглянулись с явным недоумением. Простые их мысли читались влет. Настолько легко, что Дюссак их и затылком прочитал — вон, как скривился.

«И как мы, такие большие и сильные, могли заподозрить этого мозгляка-пропойцу в том, что он опасен хоть чуточку? Щелбаном с ног собьем, соплей надвое перешибем! И вспотеть не успеем! И чего с этим отребьем блаародные господа водятся? Блажь какая-то, не иначе!»