Высокие устремления

Глава 5 Подражая святым

Вытянутые в линию, с промежутком в полдюжины шагов, полыхали костры. Вгрызались с оглушительным треском в звенящие от мороза ветки, вздымали к самому небу языки пламени, способного, казалось, поджарить и облака. Но этого все равно не хватало! Больше, больше огня!

Тьма подступала, давила со всех сторон, протягивала бесплотные щупальца… Она была живой! Во тьме слышалось тяжелое дыхание, хруст снега под ногами — ногами ли? Лапами?

Керф оглянулся. Мечник не был один за линией костров, ограждающих до поры, от ночи и ее обитателей. Рядом с ним стояли солдаты. Непривычно одетые в длинные суконные куртки — чуть ли не до земли! До истоптанной до полузеркальной гладкости, смеси земли, снега, золы, опавшей хвои и древесной коры. Куртки местами прожжены, местами порваны — и вовсе не из-за нерадивости хозяев! У нерадивости нет когтей, как у тигуара! Длинных, острых… Они и кольчугу рвут, куда там старому и вытертому сукну!

«Суконные» солдаты держали в руках оружие. Не менее странное! Приклад, как у арбалета. Но нет лука — вместо него длинная, чуть ли не в рост, труба.

Но, удивительное дело, Керф, который сейчас был сейчас не мечником, а неизвестно кем, отлично знал, как с этой штукой управляться. Откуда⁈ Как⁈

Раздумывать времени не осталось. Порыв ветра, словно рухнувший сверху, пригасил костры, прибил пламя… И к людям, редкой цепочкой, стоявшим на невысоком холме, ринулись из темноты звери, иссиня-черные как вороний хвост! Похожие на гиен, но куда выше, стройнее, да и пропорциональнее. И куда страшнее!

— Бей! — раздалась команда. Язык неизвестен, но снова понятен.

Керф вжал приклад в плечо, выстрелил, в последний миг, зажмурившись, чтобы искрами из задней части трубы не выжгло глаза. Хлопнуло. Все вокруг окуталось дымом.

И мечник проснулся.

Подскочил, чуть не протаранив макушкой потолок. Еле удержался в гамаке, что заплясал необъезженным конем под задницей. Сел, свесив длинные ноги.

— Вот что ж за блядство-то, такое…

У тоскливой ругани причины, разумеется, имелись. Этот сон странный приходил в который раз. И в который раз мечник просыпался в момент выстрела. Хотелось знать, что было до, что случилось после, и что, вообще, там, во сне, происходит⁈ Впрочем, что происходит, это относительно понятно — занесло ребят куда-то на Пустоши. Только не местные, где первый враг — жара и отсутствие воды, а на свои, северные, где такие вот, длинноногие северные гиены, так и норовят откусить голову. Или жопу. За что ухватят, в общем, то и отхватят.

Отдельно смущала хитрая огненная труба. Колдовство или высокое искусство?..

Надрывно закашляла в своем закутке Судьба. Тут же завозился, зашептал Флер, успокаивая больную зверушку. Не для южных тварей местная погода, совсем не для южных!

С другой стороны, не оставлять же ее было на берегу?.. Тут человеком будучи, хрен себе место найдешь, а уж животине-то, сложность втройне! Опять таки, полноправный и весьма полезный участник компании. Платы не требует, жрет все подряд, пиво не хлещет!

Керф посидел, раздумывая, не попробовать ли завалиться снова — все равно ведь делать нечего, не пить же — так и бормотуха кончится! До берега еще дней пять-шесть, а то и дольше!

Но ложиться мечник не стал. Это молодому хорошо — лег, и только храп от стен отлетает. А когда начнет к тебе присматриваться пятый десяток, и начнет старость кружить вокруг, на подгибающихся лапах со стертыми когтями… Вот и тогда и перестанешь засыпать когда надо и когда хочется, и будешь спать, когда получится.

Безухий коснулся ладонью борта. Удивительное дело! Всего пол-ладони дерева ограждают от непостижимой массы воды! Убери его, и все — в миг море зальет, затопит… В ладонь толкнуло. Раз, другой, третий, потом несколько толчков сразу — этакое конское стадо, пробежавшее по уровню волн.

Керф наклонил голову, прислушался к происходящему за бортом, пытаясь сообразить, что же это такое? Ни одна из известных ему морских напастей, ничего подобного совершить бы не смогла. Разве что стая гигантских селедок решила мстить грумантцам за поругание чести их неведомой товарки.

Или?..

Вопль Рыжего пронесся по «Лосю» словно вихрь, разбудив всех обитателей корабля, вплоть до крохотного, розового еще крысенка, родившегося на траверзе Мюр-Лондрона. Крысенок завозился, поудобнее пристраиваясь к материнскому пузику.

А мечник, выдернув из-под гамака меч, помчался по крутому трапу, перепрыгивая через три ступеньки за раз. За ним бежала, шла и ковыляла вся прочая компания, включая даже Судьбу с мяуром. Неведомый шум сулил немалое развлечение, способное отвлечь от постылого безделья!

Керф выскочил на палубу, на миг задохнулся от свежего ночного воздуха, что показался чистейшим вином после трюмного смрада. Все вокруг заволокло непроглядным туманом. Мачта, до которой дюжина шагов, с трудом угадывалась — не зная, что она там, можно и не увидеть, пока не треснешься лбом.

Тут же из тумана на мечника кинулся враг. Друг не замахивается коротким копьем, не целит в живот белым, а оттого, еще более жутким наконечником! Ну и не орет так… Хотя, нет, всякое бывало!

Керф отбил левой рукой легкое древко, пнул нападающего ногой в живот. А когда тот склонился в «поклоне яйцам», шарахнул яблоком меча в точку, где шея переходит в спину. Отчетливо хрустнуло. Враг бескостной медузой свалился на палубу. Растекся.

Мечник переступил мертвеца, шагнул в туман, где слышались вопли Рыжего, крики на неизвестном языке и глухие удары.

За спиной разворачивалась в плотную цепь компания, азартно ругаясь и обещая всевозможные извращения налетчикам.

Изморозь швырнул измазанную кровью и мозгами киянку в следующего врага. Она звонко треснула по шлему — на этот раз, не простой и скучный длинный козырек, а прямо таки подлинная скульптура! Тюлень пучит глазищи, таращит усищи…

«Тюлень» кинулся на Лукаса, размахивая коротким, в локоть, мечом (или длинным ножом?) без гарды. Но с весьма широким клинком. Студент отпрыгнул в сторону, поскользнулся, грянулся спиной о доски, приложившись затылком. Чуть язык не откусил. Пришелец напрыгнул, оседлал. Ухватил оглушенного Лукаса за воротник, занес нож. Лица под жутковатой личиной было не разглядеть, но Изморозь голову давал крысам на отгрыз, что там была радостная улыбка.