Страница 111 из 113
— Я уже один раз сбежал от Островов. И чем это кончилось⁉ И ты от них сбежал! Забыл уже про своих циркачей, воришка⁈
— Да ты… — задохнулся злостью Лукас.
— Короче! — между Изморозью и Рошем встал Кролище — весь в паутине и грязи, словно метелкой подрабатывал. — Хули вы тут трете за прошлые расклады, южане, мать вашу⁈ Бурхарда прижали. Кристоф, конечно, рыцарь, а рыцарюг мы, честные солдаты, на хую вертели. Но он наш рыцарь. И никогда не козлил Архипелагу. Спасать надо. А кроме нас — некому.
— Герои, блядь! Ебанные мудаки тупорылые! — начал плеваться слюной Лукас. А потом, перехватив корд в левую руку, щелкнул, раскладывая, свой карманный нож. И молча подшагнул к гобелену, из-за которого по прежнему раздавались истошные вопли — похоже, никто не хотел добровольно подставлять лоб под герцогский арбалет.
Пыльная старая ткань расходилась под бритвенно острым лезвием с легчайшим, почти не слышным хрустом.
Сиятельный рыцарь Кристоф Бурхард прожил на свете семь десятков лет, без одного года. Воевал и мирил, убивал и спасал, строил плотины и разрушал города. Создавал коварные планы… Но жертвой их оказался впервые. Не доглядел. не предусмотрел. Не справился. Решил, что он самый умный и самый дальновидный! Почему-то сам себя убедил, что Любеч только его. И что Сейм жрет с руки, даже не думая посмотреть косо. Оказалось, думает. И не только смотреть, но и договариваться, обещать и выполнять обещания.
Присматривал за ровесниками и их сыновьями, забыв, что подросли и внуки. Которым не хватает места у кормушки. И которые готовы на все, лишь бы сунуть рыло в жратву. В том числе и пойти на сговор с Островом. Остров не уйдет, как бы не клялся… Им нужен Любеч, им нужен ключ от Севера! Хитрые твари! Император, Север, Мюр-Лондрон… Они бы еще на его Архипелаг пасть раззявили, ненасытцы!
Вот и пришли в замок, требовать. Для убедительности, привезли две сотни рыбоедов с Мюр-Лондрона, усилив своими наемниками. Интересно, что пообещали пиратам? Жаль, не узнать никогда. А то ведь он мог пообещать тоже самое и на десять мерков больше…
— Который раз говорю, — выкрикнул из-за павез островитян, молодой Адлер, — Ульрих, ты нам не нужен! Нам нужен только этот старый ублюдок! Только он! Я же говорил!
Кричит, надрывается… Кристоф помнил Ги еще младенцем. А теперь, гляди, вымахал! В канцлеры метит! Рыжий канцлер, нате вам, с кисточкой! А ведь Густав говорил, что Буривер зачем-то приглашал юнца в гости. Эх ты, старик! Прохлопал, проглядел!
— Я не хочу крови! Я хочу перемен! Ульрих, чтоб тебя, я же тебе все объяснял!
Перемен… Ты хотел глупостей, рыжий юнец! И золота!
— Приди и возьми! — прохрипел Бурхард, потрясая мечом. — Будет тебе перемена!
Старик хватался за оружие, словно верный товарищ мог спасти его от грядущего позора. Но полоса стали всегда остается лишь сталью, как бы не была хороша. Но поднять руки и сдаться, он не мог. Это было бы еще позорнее! Это стало бы предательством не только молодого герцога, который с арбалетом в руках стоит перед ним, отслеживая отточенным жалом наконечника самого храброго из предателей.
Это стало бы предательством тех, кто погиб, защищая сиятельного рыцаря. И кто защищает его до сих пор, погибая в переходах замка или на улицах города…
Завеса из гобеленов на правой стене вдруг вспучилась, затрещала… Раз, и сорвалась с шестов, обрушившись на пол пыльным комком. Из дыры в стене полезли какие-то грязные оборванцы. Впрочем, в руках у них было оружие. И держали они его очень уверенно.
Кристоф моргнул. Улыбнулся, узнавая. Вчерашние северяне. Тот высокий, худой, вроде как Лукас. Мелкий — Дирк, из старого состава. Тоже высокий, но куда шире — Рош, из Сиверы…
Бурхард скрипуче шепнул Ульриху: — Стреляй по команде…
А потом, заорал всей мощью своей древней глотки, выкрикивая боевой клич славного города Любеча:
— Мочи козлов!..
И первым швырнул себя на столпившихся врагов. Круговерть боя радостно приняла старого воина. Заверетелось, закружилось. Замелькали вокруг перекошенные хари врагов. Одному — укол в шею, второго — с размаху — по арбалету. Только тетива лопнула! И снова взмах! И голова в сторону.
Ядром катапульты Бурхард грянулся о щиты. Завалил пару щитоносцев. Начал колоть и рубить, не давая опомниться и снова собраться в строй. С фланга, визжа и завывая, кинулись северяне. Откуда-то из неприметной двери, отбросив гобелены, вывалился Хумпис с десятком вояк.
И пошло дело, и пошло!
А потом все кончилось. Тихо и незаметно. Даже раненные не орали, а тихо стонали, то ли поумирав, то ли не желая портить послевкусие победы.
И тогда сиятельный рыцарь Кристоф Бурхард понял, что до семидесяти он точно доживет. Потому что они победили.
Настало время считать потери.
Меч выпал из уставшей ладони. Мягко упал на труп островного, разрубленого почти пополам. Кристоф оглянулся. О, а процесс-то, идет! Этот, из северян, худой который, капитан по перу южной воинской компании, уже командует, пинками гоняет пленных. Организовывает службу войск, одним словом!
— Мастер Лукас!
— Мастер Кристоф, мастер Ульрих!
— Присаживайтесь, мастер Лукас. Угощайтесь, прекрасное вино!
— Отчего бы и не выпить, если предлагаете!
— Не предлагаем. Настаиваем. Мы ваши должники. Если бы не ваше появление… Столь внезапное и столь своевременное!
— Ну что вы, мастер Бурхард! Мы всего лишь делали свое дело!
— С мешками за спиной?
— Хотели сберечь ценности для герцога. Унести в тайные хранилища, так сказать. Потом бы, разумеется, вернули до последней бронзулетки.
— Видишь, Ульрих, я же говорил, что этот парень именно тот, кто нам нужен. Врет и не краснеет!
— Нужен, осмелюсь уточнить, для чего именно, господа?
— Для вложения значительных финансовых средств, мастер Лукас. В вас. В ваше будущее, которое волею неба, стало и нашим будущим тоже.
— Не понял…
— Если хотите, можете продолжать бегать с топором…
— Мастер Лукас предпочитает корд. И весьма ловко предпочитает! Брызги аж на потолке были!
— Да, Ульрих, благодарю! Весьма тонкое замечание. Так вот, можете бегать с кордом, мастер Лукас, во главе дюжины обормотов. Ввязываться в сомнительные предприятия, грабить, при случае, своих же нанимателей. Но серьезные дела так не делаются. Наш общий знакомый, тот самый, которому вы снесли половину его рыжей черепушки, был во многом прав.
Время топора уходит. Наступает иное время. Время больших рот.