Страница 8 из 15
Этот молодой лейтенантик был самым прославленным неудачником лазурной гвардии: рота под его командованием потеряла достояние Династии. Преступных действий Мейса протекция не обнаружила, потому его не вышвырнули к чертям, но и ничего важного больше не поручали. Мейс был оставлен при дворе из жалости.
— Какое еще сообщение? Вы не можете знать ничего, что достойно ее ушей!
Лейтенант повторил:
— Капитан Уитмор передал известие. У него для ее величества крайне важные сведения.
— Давайте пакет.
— Сообщение устное. Капитан Уитмор не доверился почте.
— А сам он где?
В отличие от Ме йса, Уитмор был добрым служакой, но крайне не вовремя выпил чаю. Отравился, месяц пролежал в лазарете, а потом взял долгий отпуск по состоянию здоровья и отбыл в свое имение.
— Капитан Уитмор в Маренго. Он просит ее величество тайно приехать туда. Сведения исключительно важны, можно только с глазу на глаз.
Шаттэрхенд уточнил:
— Вы с ним, как бы сказать вежливо, очумели? Он дал себя отравить, ты спустил триста Предметов, а теперь вы думаете, что можете о чем-то просить ее величество!
Мейс покраснел до корней волос:
— В них-то и дело. Ну, в Предметах. Мы кое-что смогли…
— Вы нашли Предметы⁈ Быть не может!
— Не нашли, — согласился Мейс. — Но правда, ее величеству лучше приехать в Маренго. Клянусь Праматерью, она не пожалеет. Капитан Уитмор и майор Бэкфилд едут туда из Альмеры, они располагают…
— Бэкфилд будет в Маренго? — Один звук этого имени развеял тоску Шаттэрхенда. Бессилие растаяло, как туман. — Я доложу императрице. Надеюсь, она не откажется от путешествия.
Мелкого гада звали Птичник. Был этот парень дворянином, еще и первородным, да с дипломом из Университета: шутка ли — заведовать всею почтой летнего дворца! Носил тройное имя — свое, мамино, бабкино. Однако был он мелкий гад, и звали его Птичник.
— Здоров, приятель, — бросил ему Бэкфилд, а сам плюхнулся в кресло. — Устрой мне винца.
— Сию минуту, господин майор! Только скажу, как рад вас видеть, и сразу же налью. Вам какого — белого, красного?
— Мне — лучшего.
Мелких гадов (в отличие от гадов крупных) майор Бэкфилд не уважал ни капли. Питал к ним заслуженное презрение, хотя порою видел их полезность. Нынешний случай был именно таков.
— Вот, господин майор: амино из Леонгарда, пятилетняя выдержка, самое лучшее!
Небрежным движением Бэкфилд смахнул бокал на пол.
— Амино — дешевка. Дай то, что пить можно.
— Виноват, у меня же не винный погреб… Имею что имею, а чего нет — того не найду…
Однако Птичник пошарил в шкафу за чернильными склянками и извлек бутылку с зеленым медведем.
— Есть вот нортвудский ханти… Коли вам по вкусу…
— Давай.
Птичник наполнил кубок и спросил, будто между прочим:
— Как ваши недоразумения с лордом-канцлером? Надеюсь, полностью улажены?
Ах, паршивец! Угрожать вздумал! Взять бы тебя за холку и припечатать носом об стол…
Впрочем, Бэкфилд пребывал в слишком радостном настрое и не имел желания злиться.
— Коль ты так заботишься обо мне, приятель, то могу тебя осчастливить. Я привез ее величеству такой подарок, что полковничий мундир, считай, уже для меня скроен. А теперь я отправлюсь в Фаунтерру и привезу подарок лорду-канцлеру — да такой, что он меня обнимет, как брата.
— Вы наполнили меня радостью, господин майор!
— А ты наполни мне кубок. Видишь же — пустеет. И закусок дай — сыру, ветчины.
Птичник захлопотал вокруг Бэкфилда.
— Как я рад, что вы вернулись, господин майор. Так долго вас не было, уже все заволновались… Где только вы пропадали? И что за дар для ее величества? Поди, какая-нибудь драгоценная диковинка…
— Ага, — бросил Бэкфилд с набитым ртом.
— Когда вы приехали сюда — ну, зимою — я очень встревожился. Ведь у нас порт, корабли, и все больше на юг. А времечко-то страшное было, и я подумал грешным делом: уж не бросает ли нас господин майор? Не улетает ли, как перелетный ястреб, в дальние теплые края?..
— А ястребы — перелетные?
— Взаправду-то кто их знает… Но если судить поэтически, то что угодно может упорхнуть: деньги, удача, девица. Взять хотя бы медвежью леди: была — и ффить, не стало!
— Майоры не летают.
— Но поэтически…
— Ты видал хоть раз летающего майора?
— Никак нет, господин майор.
— Вот и не увидишь. Я крепко стою на ногах и ни одному ветру не дам себя сдуть.
— Как я рад это слышать!
Бэкфилд уплетал за обе щеки и наполнялся благостью, какой не ощущал уже очень давно.
Зимою-то все шло очень мерзко. Прав мелкий гад: была, была мыслишка сбежать в Шиммери, а то и подальше — на Фольту. В столице ждал Бэкфилда кайровский меч. Минерва легла под Ориджина, на нее надежды не имелось. К северянам — даже к Нортвудам — Бэкфилд не нашел подхода. Галлард Альмера темнил, тянул время… Словом, ни с кем не удавалось договориться. Товар лежал без дела, покупатель все не находился, а время-то шло. Ориджин все больше подминал под себя столицу. Не ровен час, протянул бы щупальца на запад — и в Алеридане нащупал бы майора…
Но тут случилось кое-что: Бэкфилду встретился капитан Уитмор — лазурный растяпа, потерявший достояние Династии. Уитмор с отрядом своих людей рыскал по Альмере, надеясь разыскать и вернуть похищенное. Поначалу Бэкфилд не верил в успех, ибо думал, что Предметы взял Ориджин. Однако примкнул к Уитмору — он любил армию, шпаги, гвардейские мундиры, офицерские шутки, сильно скучал по всему этому с тех пор, как бежал из столицы. Два месяца скитаний с уитморцами нежданно для Бэкфилда принесли плоды. И какие плоды — не черничную ягодку, а цельное спелое яблоко! Сперва нашлись следы похитителей. Потом — пара свидетелей. Потом всплыла тайная схема на человеческой коже и некий совсем уже сказочный Абсолют — оружие, собранное из Предметов. Что особенно сладко: были при допросе двое вассалов Ориджина — и удивлялись так же, как все. Стало быть, не Ориджин все-таки. Стало быть, где-то бродит неведомый вор Предметов, и одна единственная ниточка, пара ценнейших свидетелей — в руках у Бэкфилда! Бэкфилда с Уитмором, если говорить точно.