Сахара

Это — сборник отдельных статей, но вместе они составляют достаточно цельную картину жизни Сахары. Перед взором читателя последовательно разворачиваются ландшафты пустыни, он знакомится с ее растениями и животными, с климатом и ресурсами, с красотами и грозными опасностями, подстерегающими людей в пустыне, наконец, читатель знакомится с бытом, культурой и историей населяющих ее народов.

Пустыня производит неотразимое впечатление на всякого, кто познакомится с ней поближе. О ней нельзя писать бесстрастно. И это, конечно, одно из важных достоинств предлагаемой книги — эмоциональная приподнятость статей каждого из пяти авторов. Все они любят пустыню, стараются донести до читателя ее неповторимое своеобразие, силу воздействия на человека. Особенно дороги здесь личные впечатления, в изобилии рассыпанные по страницам книги.

Однако следует и предостеречь читателя. Иногда авторы уж слишком отдаются чувствам и впадают в крайность, живописуя контрасты и опасности пустыни. Так, Габриэль пишет о пустыне: «В стороне от дороги нет ничего, решительно ничего, кроме смерти и тлена». Он считает, что нет надежды на спасение для заблудившегося, будь у него даже автомобиль и самолет. Конечно, освоение пустыни потребовало от людей многих жертв, но все же большая ее часть пригодна для обитания; в стороне от дорог пасутся бесчисленные стада скота. Не только привычный к пустыне абориген, но и путешественник-чужеземец, если он не легкомыслен, всегда успешно пройдет через самые опасные места пустыни. Это подтверждено сотнями путешествий и экспедиций. Впрочем, в этом убеждает и сама книга, за исключением некоторых особо патетических мест. Особенно ценными представляются статьи, посвященные флоре и фауне Сахары. Несколько суховатые на первый взгляд, изобилующие перечислениями видов растений и животных, статьи суданского ученого М. Кассаса — и француза Т. Моно раскрывают действительное соотношение между живой и неживой природой Сахары.

Число и распространение видов растений и животных свидетельствует о преобладании засушливых условий в течение всего времени существования Сахары. Но даже сейчас четко выделяются отдельные местности с относительно мягким климатом. Влаголюбивые растения распространялись в ряде мест Сахары и в прошлом во время эпизодических относительно влажных периодов. Оба автора указывают на различные формы приспособлений растений и животных к жестоким условиям пустыни. Многие из них очень важны для осваивающих пустыню людей.

Замечательна и в то же время драматична история исследования Сахары, но венский географ А. Габриэль, говоря о ней, искажает историческую перспективу. Практически лишь с эпохой капитализма связывает он изучение великой пустыни, а начало классических исследований относит к экспедиции Г. Барта (1850–1855). Это — традиционная установка немецкой школы буржуазных географов. Не умаляя заслуг немецких исследователей Сахары, нам следует отметить непреходящее значение путешествий шотландца Мунго Парка, англичанина Клаппертона и француза Р. Кайе. Но особенно важно вспомнить о неоценимом вкладе, внесенном в изучение Сахары в докапиталистический период арабскими учеными и путешественниками, опиравшимися на достижения античной географии. Уже к XIII веку знания арабских ученых о Сахаре были глубже и полнее, нежели такого знаменитого географа XIX века, как А. Гумбольдт. Они имели верные представления о ’ протяженности пустыни, знали дороги через нее, располагали многими ценными сведениями о населении и его основных занятиях, о ресурсах и многих потенциальных возможностях пустыни. Главное состояло в том, что они хорошо представляли себе место и значение Сахары среди окружающих земель. Трудно согласиться с мнением А. Габриэля об извечности пустынного ландшафта в Сахаре, которому следует и Кр. Крюгер в статье, посвященной истории. Хотя пустыня существует уже более миллиона лет, она сформировалась в конце третичного периода.

А. Габриэль ближе к истине, когда говорит о постоянном чередовании более влажных или более засушливых периодов в четвертичную эпоху. Но даже в периоды значительного увлажнения привлекали к себе животных и людей лишь местности, лежащие по берегам вади и озер, а также на орошаемых дождями склонах гор. Большая часть Сахары продолжала сохранять пустынный характер.

Кр. Крюгер в общем правильно изображает смену древнейших, относящихся к каменному веку культур на территории Сахары. Нужно лишь подчеркнуть, что по мере их развития не только совершенствовалась выделка каменных орудий, но возникали все новые и новые их специализированные виды и формы. Расширялось и углублялось разделение труда среди первобытных людей. Основой жизни палеолитических людей была не одна охота, но также собирательство личинок, плодов, съедобных корней и зерен, дикорастущих злаков. Собирательство было необходимой ступенью, подготовившей переход к земледелию. Пока еще трудно сказать, какой вид производящего хозяйства — скотоводство или земледелие — древнее. Вероятно, в разных местах этот процесс шел по-разному. Но даже после перехода к так называемому производящему хозяйству охота и собирательство продолжали сохранять важное значение в экономике. Нужны были значительные технические усовершенствования, прежде чем земледелие стало надежной основой жизни.

Безусловно Кр. Крюгер прав, сетуя на недостаточную археологическую изученность Сахары, однако о формировании рас можно говорить лишь с конца позднего палеолита. Только с этого времени и началось расселение европеоидов на севере Сахары и негроидов на юге. Относительно народов эфиопской расы дело обстоит сложнее. Собственно, на территории Сахары настоящие эфиопоиды (результат смешения негроидов и европеоидов) нигде не обитали. Речь может идти лишь о населении южной окраины Сахары, тех же негроидах, отличающихся выраженными эфиопоидными чертами. Что касается национального состава, то это уже относится к очень позднему времени. Лишь в эпоху капитализма некоторые народы Сахары осознали себя как нации. С этим была связана тяжелая борьба против европейского капитализма, желавшего подчинить себе народы Северной Африки.

П. Фукс в своей статье «Народы Сахары» справедливо указывает на то, что «современное размещение народов Сахары, их этнический состав и культурный уровень находятся в непосредственной связи с той историей, которую они прошли». Но он имеет в виду преимущественно события внешнеполитического характера. Конечно, завоевания карфагенян, римлян, а особенно арабов и европейских колонизаторов последних веков сыграли величайшую роль, но прежде всего надо помнить о собственной этнической истории народов Сахары и их ближайших соседей.

К сожалению, П. Фукс не придает последней большого значения, поэтому так странно выглядит его классификация этнических групп Сахары. Он разделяет народы то по языку (берберы, арабы), то по расовому типу (эфиопоиды, негроиды). Особенно недопустимо отождествление расовых групп с языковыми.

Вопреки П. Фуксу негроиды Сахары в языковом отношении отнюдь не ассимилировались. Даже бывшие в недавнем прошлом рабы арабов и туарегов сохраняли родной язык, владея при этом языком господствующего племени. Точно так же, на сонгаи — языке своих рабов наряду с арабским говорили городские арабы Южной Сахары. Это определялось выдающейся культурной ролью сонгайского языка. Вообще арабы Южной Сахары подверглись значительной культурной ассимиляции под влиянием городских цивилизаций Западного Судана, созданных различными этническими группами негроидов. Культурной ассимиляции подверглась и часть берберов (туарегов), заселивших земли по Нигеру. Большая часть берберов, кочевавших в пустыне, сохранила самобытную культуру и язык.

Следует специально оговорить, что в расовом отношении народы, населяющие Сахару, обнаруживают черты сильной и давней метисации. Американский этнограф Г. Майнер замечает, что арабы и сонгаи обнаруживают все степени смешения европеоидного и негроидного типов. «Основываясь единственно на. физическом типе, — добавляет он, — никто не мог бы отличить араба от сонгаи…».