Страница 8 из 16
Однако стоило более пристрастно прослушать эфир, и наконец всплыла точная дата, со столетием и годом включительно. И реперы «Маяка» словили в обязательном порядке.
А через полчаса горизонт посветлел, и штурман подвёл последний штришок в определении координат. Эти совокупные данные заставили серьёзно задуматься внешне почти всегда улыбчивого капитана 2-го ранга Скопина, замещающего командира.
«Неспроста», — это было первое, что пришло ему на ум. Но к этому «неспроста» он не мог пока даже вообразить каких-либо действий, и уж тем более приложить.
«То-то в радиоцентре узла связи ВМФ нас сразу отфутболили. За разводку супостата приняли. Всё же какая заманчивая провокация! — Скопин, пощёлкав по клавишам, выкладывая данные из своего ноутбука и их нынешние координаты, примеривая их — и так и эдак, — хотя маленько пошалить-то и можно было бы».
Вызвал командира БЧ-1.
Штурман, капитан 3-го ранга, служил на крейсере уже три года и считался на корабле своего рода «дедушкой». На берегу и в той жизни у него остались жена и двое детей. Он ещё не осознал того факта, что может их уже никогда не увидеть, но мысли об этом не располагали к веселью.
Хоть штурман и являлся младшим по званию, но по годам лет на пять был взрослее старпома, поэтому испытывал непреднамеренное отеческое чувство ответственности к некоторым товарищам по службе — эдакую запутанную смесь субординации, разницы (пусть и маленькой) в возрасте и панибратства совместных попоек, где все были априори равны, как честно разлитое по стаканам. И просто обязан был спросить:
— По оперативке так ни на кого и не вышли?
— Да офигеть! Задача штатная, а ни в какую — два раза ещё пытались, — честно расстроился старпом, — ляпнули им даже координаты наши, в надежде, что заинтересуются и, глядишь, болтающееся поблизости судно-разведчик перенаправят. Так хрен! Наоборот — озлобились, тупо как провокаторов затроллили, явно заподозрив, что мы подстава бриттов замазать СССР в конфликте у Фолклендов.
— А по линии особиста не пробовали?
— Может, попозже — он скрюченный лежит с животом…
— Ладно. Давай, что там у тебя.
— Смотри, Виктор Алексеевич, мы тут, — Скопин раскрыл электронный планшет с картой.
— В курсе, — мрачно кивнул штурман, — куда пойдём?
— Домой.
Штурман снова кивнул, полностью одобряя решение помощника капитана.
— Обогнём острова по большой дуге, но курс надо проложить, чтобы пройти в ста милях от этой точки, — Скопин поставил маркер на карте, — крюк небольшой, но…
— Капитан сказал в глупости не лезть.
— А мы и не будем, — пожал плечами старпом, — мы просто укажем этим растяпам, что за ними охотятся, и пойдём себе дальше.
— Зряшно всё — не поверят эти, как ты говоришь, растяпы.
— Дадим им шанс! А уж воспользуются им или нет — то уже не наше дело. Интересно ж, как будет, а? И врагу западло!
Штурман слегка скривился в улыбке, скептически разглядывая незатейливый план на планшете.
— Запеленгуют со спутников, мы ж будем открытым текстом. Оно нам надо?
Однако видя, что старпом загорелся идеей, слегка поразмыслив, сделал другое предложение, ткнув ногтем в экран:
— Мы лучше спрямим. А вот с этой точки выпустим «камова». Ребята пусть передатчик накрутят, чтоб не больше чем на шестьдесят километров покрывал.
— Вертолёт как-то несолидно!
— Хо! Скажешь тоже, «несолидно»! Так прикажи «атэшку» подвесить… для солидности [16].
Скопин прикусил губу:
— А ведь верно, с вертолёта можно пассивную гидроантенну опустить и следить за подлодкой практически онлайн, а бритты будут ни сном ни духом. С лётчиками Забиркина пошлём, он у нас полиглот.
Отыскав взглядом матроса, прослушивающего эфир, крикнул:
— Эй! Студент! Ты говорил, испанский знаешь?
— Так точно! — Тот хоть и сидел в наушниках, пожирал начальство глазами и среагировал сразу.
— Сдавай вахту и отдыхать. Но чтобы через восемь часов был как штык.
Скопин снова взглянул на штурмана:
— Ну, давай, Виктор Алексеевич, время нам известно, курс и скорость просчитай, чтобы выйти в точку тютелька в тютельку, — и уже с довольной улыбкой: — А торпеду прикажу повесить. Не сомневайся.
Расчёты штурманская боевая часть выдала быстро — до условной точки была прорва времени и всего лишь 60 миль. Можно было ползти, вытянув позади хвост пассивной антенны.
«Молодец штурман. Вариант с вертолётом куда как лучше: и курс пройдёт дальше от двухсотмильной зоны, и времени на обдумывание будет больше. А на остальное? Поглядим!»
Отдав распоряжение по курсу и скорости, Скопин посетил медблок.
Терентьеву вкололи обезболивающее и снотворное, поэтому поговорить с ним не удалось.
«Восемь, десять часов сна и покоя». С категоричным начальником медицинской службы капитаном Пономарёвым старший помощник спорить не стал.
В ходовой рубке обычная деловая рабочая обстановка. Вахтенный доложился — всё спокойно.
«Конечно, ребята переживают. Конечно, задаются вопросом „а что будет?“. Конечно, надо с экипажем по „громкой“ поговорить. Но да ладно! Пусть уж как Терентьев оклемается — сам объясняет. До того слухи перебродят и улягутся. Спокойней будет. А пока командиры должны сохранять вид загадочный и бравый, дескать, знают, что делать».
Взглянул по курсу, так и не утратив в повседневности службы восхищения картины подминаемого под форштевень крейсера океана, выстреливавшего пенные брызги от бортов. Барометр падал, и волны достигали едва ли не восьми метров в высоту, дорвавшись заливать палубу.
«Вот они, их хвалёные „неистовые пятидесятые“! [17]»
Оглядываясь вокруг радарами, щупая воду гидроакустиками, крейсер выписывал противолодочный зигзаг, наверняка устаревший манёвр в веке самонаводящихся торпед и высокоточных ракет.
«Но мы-то знаем! Англы потопили этот „Бельграно“ за пределами двухсотмильной зоны, да ещё и обычными торпедами! Может, у них тут помимо многоцелевой „Конкерор“ ещё какие подлодки скрытничают. Потому — нафиг-нафиг! И противолодочный зигзаг и пассивный ГАС тянуть будем, благо спешить пока некуда. Ещё надо переговорить с лётчиками и сочинить историю для упрямого аргентинского капитана».
Скопин не удивился, что назвал капитана крейсера «Генерал Бельграно» упрямым.
«Прав штурман, не поверит просто так этот… как там его, — он снова нырнул в память ноутбука, — капитан Эктор Бонзо или Гектор Бонсо, хрен поймёшь!»