Страница 81 из 106
«Один чёрт я её кислятину пить не стану — пару глотков виски за компанию и всё. А то этот „канадский“ все глаза уже измозолил».
Ходовой мостик радовал штатным спокойствием в показаниях и индикаторах. Выставили из корзины закуску. Налил ей. Себе плеснул крепкого… самую малость, искоса поглядывая на реакцию — точёная спинка как обратная сторона луны, изображала холодную недоступность. А луна за остеклением рубки продолжала взывать в нём волка и кобеля…
Подошёл, предложил бокал. Вздрогнула, оглянулась испуганной газелью:
— Извините, я, наверное, пойду… глупо было…
Перевод дался легко — читалось по интонациям, по эмоциям…
«Что ж ты, девочка — поддалась порыву, услышав, как двое в соседней каюте зажигают? А теперь, когда вот оно — рядом, села на „испуг“ и включаешь „заднюю“. Смелей, смелей, девонька. На, выпей, алкоголь раскрепощает».
Она по-прежнему стоит спиной, но хватательный рефлекс нормальный — бокал в руке, к губам, из сосуда в сосуд, пузырясь игристым.
Свободная рука сама легла на изгиб талии, спускаясь ниже, не находя под тонкой тканью платья и намёка на нижнее бельё. И это сказало сразу и обо всём.
Прижался сзади, к самому уху, шалея от близости, скидывая лишнее с неё, с себя, шепча, совершенно не заморачиваясь, понимает ли она его слова или нет… Бормотал всякую ерунду, словно кошке или собаке, которые воспринимают человеческую речь по обертонам и тембру:
— А ты притронься! Возьми… сожми покрепче! Он сейчас совсем дурак и боли не почувствует. Сейчас он голодный щенок, но ищущий отнюдь не мамкину сиську. Сейчас он бездоказательная формула линейных чисел… и стая собак, устроивших свадьбу в февральские морозы прямо посреди шоссе, не обращая внимания на гудки автомобилей… точечная частица материи и квантовая суперструна, которая фактически лишь теория, потому что ты тут… и я, который быть тут не должен…
Хотел привычно выйти в конце, но вдруг понял свою полную безответственность и… и ох! Отпустил… привет из будущего и прошлого, из России, от славян, от скифов… на благодатную американскую пашню.
А она и не противилась, не возмутилась, выполняя ту замечательную женскую партию с криками, дрожью и конвульсиями… до выдоха-стона.
Потом медленно оделись. Ещё выпили. Чиркнул ей зажигалкой, сам вонзился в бутерброд и только потом поддержал табачно-дымную компанию. Молчали. До первых окурков. Потом она с интересом спросила:
— Почему мужчин после секса так пробивает на еду?
— Инстинктивное желание восстановить потери. У меня всегда после этого приступ спонтанного голода.
— А почему всем мужчинам так необходимо иметь много женщин? Мой… — она повела рукой с сигаретой, — не пропускал ни одной юбки.
— Не приходилось видеть, как собаку-кобеля отпускают с поводка за ограду?
— О! Да, — она усмехнулась, — на ранчо. Кобель начинает над каждым деревом задирать лапу и метить.
— Вот так и мужчины, норовят пометить каждую самку. Суть — оплодотворить. Установка природы на размножение.
Она захохотала, затем как-то с интересом взглянула на собеседника. Хотела что-то сказать, но лишь кивнула, скорей сама себе. Дополнив пепельницу, неожиданно заявила, что пойдёт уже спать.
— Я провожу, — на автомате предложил майор.
— О’кей, — ответила почти равнодушно.
Поднялся по зудящему будильнику ручных часов. Блудоночь прошла. Даже сны какие-то закрученные снились… короткие, яркие, тревожные, в урывках, когда беспокойно просыпался, прислушиваясь — всё ли нормально?
Не пытался их припоминать — смахнул, стараясь прогнать прочь их неприятный и тревожащий осадок.
«Сны — помойка сознания!»
Летёха сидел в кресле, вывалив ноги на пульт.
Пересменка ночью прошла сумбурно. Майор выдал устные наставления. Но взглянув на опухшего от женской постели молодого парня, накатал ещё и подробную инструкцию прямо в чужом вахтенном журнале.
В этом же журнале сейчас бегло просматривал новые записи. Лейтенант дурака не валял, уже с утра выставив крайние координаты и прочертив курсовую линию.
— Как вахта?
— Всё спокойно.
— Эфир не гонял?
— О, чего-то нет. Хочешь, давай сейчас…
— Попозжа. Спать пойдёшь?
— Не-е. Расхотелось. — На лице лейтенанта блуждала улыбка. Он выжидающе поглядывал, пока командир закончит свои дела. Видимо, хотел что-то рассказать, посмаковать ночь, но Харебов его не поддержал.
Вскоре проснулись девочки, и летёха умотал. На ходовой мостик никто не наведывался. Харебов неожиданно для себя стал томиться. Лезли воспоминания ночи. Почему-то думал, что утром она придёт, но — нет. И от этого вся самцовая бравада одержанной сексуальной победы нивелировалась.
«Словно оголил частичку себя, отдавая. Отдавая на рассмотрение, и не заметил, как тут же обглодали до косточек».
Потянуло запахом с камбуза, начиная уже подёргивать за струнки нетерпения. И жрать уже хотелось, и старика-кэпа выгулять надо, и сеанс связи скоро. Да и вообще надо посадить лея за приёмник — пусть основательно шкалу погоняет. Может, «Петра» удастся словить?
А когда услышал торопливый топот, то понял, что что-то случилось.
— Я на корму — «камова» осмотреть, может, тент поправить, — с ходу начал запыхавшийся лейтенант, — потом свесился над бортом… просто по ходу посмотреть, как воду режем. Смотрю, а из иллюминатора штырь-железяка торчит. Прикинул примерно, а это каюта капитана!
Выскочили на палубу, выглянув вдоль борта — штыря нет!
— Убрал!
Помчали вниз. Скинули зиповский замок. Зная, что их слышно, Харебов, с трудом сдерживая горячку, воткнул ключ в дверь, приговаривая:
— Стив, Стив, ван мо́мент, гальюн, «жиллет», ланч…
Затем тормознул, доставая пистолет, шепнув напарнику.
— Погоди. Отойди.
Проникать в помещения по-боевому никто не учил, но по фильмам знал, как не стоять на линии огня при открытии дверей.
Стараясь быть спокойным, негромко позвал:
— Стив! Гоу.
Толкнув дверь, капитан вышел, не выказывая какого-то беспокойства, но сразу понял, что дело неладно. Дёрнулся и немедленно получил рукояткой пистолета по затылку, хрюкнув на четвереньки.
— Вяжи его, — майор двинул в каюту.
— Ну, вот кто… кто бы мог подумать, что у этого старого морского хрыча в каюте окажется, заметь, армейская полевая радиостанция? — Харебов вроде бы обращался к лейтенанту, но это была сплошная возмущённая риторика. — Она даже на вид годов шестидесятых!