Воробей

Я поморщилась, посылая ему ответное сообщение.

Я: Мы не можем быть вместе.

Я ускорила шаг, но уже не слышала музыки в ушах. Куда я бежала? Не знаю. Может быть, если я буду бежать быстрее, пульс заглушит весь шум в голове.

Это было безумие. Мы расстались полгода назад. Ну и что с того, что я никогда не добивалась развода? Все, что мне было нужно, это немного больше времени, чтобы привести голову в порядок. Брок хотел убить меня в лесу. Потом я увидела, как мой муж убил его. А потом в меня выстрелил мой муж.

Можем. И мы должны это сделать. Неужели ты думаешь, что твоей маме действительно есть дело до того, где ее похоронили? Ей просто нравилось принадлежать моему отцу, и она хотела, чтобы у тебя было то же самое.

Я: Это безумие. Моя мать была бессердечной женщиной, которая бросила меня, а твой отец был неверным мужем, который заставил нас пожениться.

Быстрый и безрассудный бег означал, что моя раненая нога снова начала хромать. Но я уже давно не чувствовала боли. Мое тело старалось не отставать от разума.

Твоя мать была влюблена, как и мой отец. И ты тоже.

Я остановилась, осознав, где нахожусь. Перед его домом. Перед черной вращающейся дверью. Я смотрела на дом широко раскрытыми глазами, зная, что Трой выйдет из них через несколько секунд.

И он вышел.

Это было безумием, но он знал. Я даже не успела перевести дух, когда увидела, что он выходит с телефоном в руке. Почему я бежала сюда? Как он узнал, что я буду здесь?

Он поднял голову от мобильника, уголки его губ приподнялись в улыбке, и опустил голову обратно к мобильнику, печатая.

И я тоже.

Я замерла, наблюдая, как он приближается. На нем был черный пиджак, сшитые на заказ брюки и туфли-дерби в тон. Его каштановые волосы, невероятно густые, небрежно зачесаны назад. Ему всегда удавалось жечь мое сердце. То ли от страха, то ли от ярости, то ли от любви. Мое сердце всегда билось быстрее, когда он рядом. Он был прав. Он творил ужасные вещи, но мне нужен был именно он. Всегда только он.

Трой остановился, когда мы оказались нос к носу. Мне нравилось смотреть на эти глаза с близкого расстояния. Они были такими синими, как океан, неудивительно, что у меня от них кружилась голова.

— Я люблю тебя, Рыжик. Я люблю тебя решительной, жесткой, невинной… — его брови нахмурились, он впился в меня, поглаживая изгиб моего лица мозолистыми кончиками пальцев. — Я люблю тебя сломленной, неуверенной, испуганной, разъяренной и взбешенной… — он позволил себе слегка улыбнуться.

Я действительно чувствовала это, даже несмотря на то, что это были всего лишь слова.

— Я люблю каждую частичку тебя, хорошую и плохую, безнадежную и самоуверенную. Мы не просто любим. Мы исцеляем друг друга каждым прикосновением и дополняем друг друга вечным поцелуем. И черт возьми, я знаю, что это чертовски банально, но это то, что мне нужно. Ты мне нужна.

Мои глаза закрылись, одинокая слеза повисла на кончике ресницы.

— Ты всегда поджигаешь мой гребаный мозг, когда разговариваешь со мной. У нас даже нет обычных моментов тишины. Мне всегда кажется, что я играю с тобой или что ты играешь со мной. И я отказываюсь позволить тебе уйти от этого, от нас.

Он обхватил мои щеки ладонями, и я крепче сжала их. Я никогда не хотела, чтобы он меня отпускал. Он наклонил голову, прижавшись своим лбом к моему. Я знала, что он прав. Знала, что я уже простила его. Возможно, еще до того, как узнала, чем он занимался, когда мы еще жили вместе. Черт, наверное, на танцполе, когда мне было девять.

Мой похититель.

Мой монстр.

Мой Спаситель.

— Я мудак, был мудаком и намерен оставаться мудаком. Это в моей гребаной ДНК. Но я хочу быть твоим мудаком. Для тебя я могу быть хорошим. Для тебя я остановлю дождь от падения, гром от треска и ветер от гребаного дуновения. И да, я чертовски уверен, что ты вернешься. Ты вернулась прямо в мои объятия, прилетела в свое гнездо, птичка. Зачем тебе это делать, если ты не любишь меня?

Мои глаза блуждали по его лицу. Он словно вбирал в меня жизнь кончиками пальцев. Как будто он исцелил меня еще до того, как я поняла, что сломалась.

Это было неправильно. Все это. Зная, что он сделал. Скрывая всё от полиции, от моих друзей, от папы. Это было неправильно… Но это было наше.

Трой ждал, что я что-нибудь скажу. Его глаза не умоляли—он никогда бы не стал умолять, — но, черт возьми, они были полны любопытства и прекрасных, уродливых, грубых чувств.

— Ты все еще мудак, — заключила я. Он рассмеялся. Я тоже засмеялась. Впервые за несколько месяцев. — Жестокий засранец. Не многие женщины могут справиться с чем-то подобным. Но я думаю, что это возможно.

— Я чертовски люблю тебя, Рыжик.

— Я чертовски люблю тебя, Бреннан.

Его губы жадно нашли мои, требуя вернуться. Туда, где им самое место.

Его язык раздвинул мой рот, горячий, знакомый и вызывающий привыкание. Его руки двигались вниз по моему телу, он положил одну руку на мое сердце. Его поцелуй сказал, что я поступаю правильно—что я была рождена, чтобы простить этого человека.

Его поцелуй был властным, а тепло дыхания одновременно успокаивающим и волнующим. Я склонила голову набок, вдыхая его запах, позволяя ему просочиться обратно в мое голодное тело. Я была так счастлива, что мне хотелось кричать. Так счастлива, что аж больно. Такое головокружение, что я даже не могла больше сдерживаться.

Теоретически это должно было закончиться катастрофой.

Теоретически, выход из этой передряги с перевесом означал, что я должна была настучать на Троя Бреннана властям. чтобы мой отец узнал, что его семья сделала с ним, с нами.

Теоретически все было очень сложно. Каждый должен был заплатить за свои грехи, я должна была горевать о женщине, которая родила меня, Трой должен был сдаться.

Но на самом деле все было очень просто.

Я была его, он был моим, и все остальное, что мы делали и не делали друг с другом, было в прошлом.

Нашем прошлом.

========== Epilogue ==========

Трой

Сэм хватает меня за палец ноги, выдергивая его из белого песка, в котором он зарылся, победа написана на его лице. Я шевелю пальцем ноги, как будто это какое-то маленькое животное, пытающееся вырваться на свободу. Смех Сэма доносится до меня, заглушая шум волн, разбивающихся о берег, музыку из соседнего бара и болтовню пляжников.

— Я поймал! Я поймал!

— Умница, — Спэроу расправляет плечи, глядя прямо перед собой на океан, положив руки на талию и прикрыв маленькое темно-синее бикини. Голос у нее ровный и серьезный. — А теперь давай скормим его акулам.

— О… — брови Сэма поползли вверх, он хмурится — Нет. Лучше… ну, не знаю, построим замок. Я не хочу обижать дядю Троя. Я никогда не причиню ему вреда.

Удивительно, какими всепрощающими могут быть дети. Девять месяцев назад я едва признавал его существование. Сегодня он отдыхает с нами в Майами. Ну, не только со мной и Спэроу. Мария тоже здесь.

— Окей, — Спэроу притворяется разочарованной. — Но когда-нибудь я сама скормлю его пальцы акулам.

Сэм все еще улыбается, глядя на нее так, словно она сама жизнь.

— Нет, не правда, — заявляет он, когда Мария подходит с бутербродами и пивом для меня. — Ты просто обожаешь Троя.

Я смеюсь, потому что не могу удержаться. Мария хватает Сэма за руку и ведет его к тележке с зонтиком, чтобы принести чего-нибудь холодного выпить. Я недавно узнал, что он довольно привередлив. Никакой воды. Одни лимонады.