Воробей

— Когда я был ребенком, — сказал он, — У моей матери были голубки. Она подрезала им крылья, чтобы они не улетели, когда она выпустит их из клетки. Голубки всегда старались, но они никогда не улетали далеко со своими короткими, испорченными крыльями.

Я осторожно приоткрыла дверь спальни и шагнула в лужицу теплого света, льющегося с улицы. Он встал у меня за спиной, заправил волосы за правое ухо и прижался к нему лицом.

— Пока однажды одному из них не удалось улететь. Мама забыла подрезать ей крылья. Мгновение рассеянности стоило ей любимого голубка.

Я знала, почему он говорит мне это, и счастье в моем животе смешалось с внезапной болью.

— Неудача неизбежна, — продолжал он ровным тоном, в котором не было ни эмоций, ни надежды. — А сердечную боль невозможно остановить. Однажды я забуду подрезать тебе крылья. Когда настанет тот день, когда ты сбежишь, я буду счастлив узнать, что у тебя еще есть деньги и средства в этом диком, жестоком мире.

Правда о Майами сильно изменилась. Его визит к Пэдди был не только простительным, но и искупительным.

— Спасибо — прошептала я, отводя взгляд от окна на кровать. Все еще не решаясь обернуться и посмотреть ему в лицо. — То, что ты сделал для меня.

— Спэроу, — предупредил он. — Не забивай себе голову всякими глупостями. Я уже говорил тебе, как все обернется. Это… — он сделал шаг назад и прошел вглубь комнаты, развернувшись так, что мы оказались лицом друг к другу. — У этого нет счастливого конца.

— Может быть, я и не убегу, — я с трудом сглотнула. — Если бы ты признался во всем, почему женился на мне, может быть, я бы осталась. Сломай замок в моей клетке, Трой, — я сделала глубокий вдох. — Что ты скрываешь? Кто такие «они»? Что «они» сделали с нами?

— Не могу, это незаконно. Я не хочу, чтобы ты побежала с этим в полицию, и уж точно не хочу, чтобы полиция узнала об этом из других источников и потом допросила тебя. Ты считаешься соучастником преступления за то, что не предупредила их. И рисковать своей задницей… — он покачал головой. — Сядь.

Он похлопал по дорогому матрасу, по которому я вроде как скучала. А может, дело было не в матрасе. Может быть, все дело в запахе, который к нему прилип. В человеке, которому он принадлежал. Я опустила голову, но все же села.

Все еще стоя, он поцеловал меня в затылок.

— Послушная. Это что-то новенькое.

— Не совсем, — мой тон был ровным. — Но я же в нижнем белье. В твоей постели. Мы заключили сделку. Я намерена ей следовать.

Он приподнял мой подбородок. Я смотрела в голубые глаза, теряясь в них. Мое дыхание участилось. Он хотел играть. Мне тоже хотелось поиграть, хотя мы оба знали, что он сломает игрушку. Меня.

Он был позади. Мне нравилось трепетать от того, что никогда не знаешь, что будет дальше. Мы оба знали, что я ему не доверяю. Что только сильнее возбуждало.

— Я верю, что у тебя есть что-то, что принадлежит мне, — прошептал он мне в плечо. Это было похоже на теплые перья, скользящие вниз по телу. Привыкание, пробуждение моих чувств. — Твоя девственность.

— Забери, — я наклонилась к нему, прижимаясь головой к его твердому прессу. — Потому что это все, что я могу тебе дать.

Я лгунья. Я безрассудна. Я идиотка. Но я принадлежала ему.

Он рывком поднял меня и развернул лицом к себе. Потянув меня за волосы и вытянув шею, он провел кончиком языка между моих грудей. Я замерла, затаив дыхание, когда его свободная рука сжала подол моей рубашки.

— Я уже давно жду этого момента, — сказал он.

«Я ему нравлюсь», — пело мое сердце. Я ему нравлюсь, и он сейчас покажет, насколько сильно.

Стянув с меня майку, он медленно и болезненно разорвал ее на части, холодным взглядом изучил комок ткани и бросил за спину.

— Тебе это не понадобится, — сказал он, наклоняясь, чтобы встретиться с моими голодными губами.

По коже побежали мурашки, по голове пробежала дрожь. Я не стонала, не доставляла ему такого удовольствия, но когда его рука обхватила одну из моих обнаженных грудей и стала мять ее, а его большой палец обхватил мой сосок, я сжалась внутри, сама того не желая.

То, как Трой прикасался ко мне, стоило каждого ужасного чувства отвращения к себе, которое я буду испытывать завтра.

Его нижняя губа ласкала мое ухо.

— Похоже, твои магические месячные закончились, да?

Его пальцы двинулись от моей груди вниз по животу, пробираясь между дрожащих ног. Он раздвинул бедра, пальцами сдвинул мои трусики влево. От его силы голова кружилась от желания, и я знала, что как только он коснется меня там, я упаду и снова потеряю контроль.

— Ты пришел болтать или показать мне, на что способен? — мой голос прорезал воздух.

Он приостановил свои неторопливые поглаживания по моей чувствительной коже. Одним быстрым движением он крепко обхватил мою киску, как будто это был бейсбольный мяч, который он собирался бросить, рывком втянул меня в свое тело, мой живот прижался к его члену, и засунул один палец внутрь.

Было больно. Это чертовски больно.

— Осторожно! — взвизгнула я, мышцы напряглись. Тем не менее я прижалась к нему. — Это больно.

— Боль это удовольствие, — пояснил он.

Его палец все еще был внутри меня, двигался вперед и назад, когда он бросил меня на кровать. Он забрался на меня сверху, его мускулистые ноги оседлали мое тело. Я лежала лицом вниз на подушке, тяжело дыша, как кошка в жару, и наслаждаясь каждой секундой. Он был груб, не романтичен и не нежен. И, черт возьми, именно этого я и хотела.

Я почувствовала, как его зубы впились в мягкую плоть моей задницы, скорее дразня, чем кусая. Он прижался ко мне своей эрекцией, и я почти умоляла его стянуть трусики и войти в меня. Но он этого не сделал, он просто засунул палец глубже, быстрее. Потирая мое отверстие и загибая палец, он нашел чувствительное место и надавливал снова и снова.

Я зарылась лицом в подушку, чтобы заглушить стоны.

— Это… — я едва могла говорить. — Это…

— Это твоя точка G, — он укусил меня сзади за мочку уха. — Приятно познакомиться.

Мне хотелось кричать от боли и удовольствия. Он ускорил темп еще больше, трахая меня пальцами и одновременно терся своим членом о мою задницу. Мне это нравилось. Я задыхалась каждый раз, когда он врезался в меня. Я чувствовала, как его губы путешествуют по моей спине, шее, волосам, оставляя укусы и поцелуи.

— Скажи мне, что я с тобой делаю, или я остановлюсь.

— Ты сводишь меня с ума, — простонала я.

Это было правдой. Его рука была между моих ног, и это было жарко. Так жарко, что у меня закружилась голова.

— Что. Я. Делаю. Спэроу…

— Ты меня трогаешь, — сказала я, сильно покраснев. Черт, ну почему так трудно сказать это вслух?

— Это тебе не детские шалости.

— Хорошо, хорошо, — выдохнула я, когда он на мгновение остановился, его пальцы все еще были внутри меня. — Ты трахаешь меня своими пальцами.

Он возобновил толчки, усиливая тупую боль и безумное желание, пульсирующее в моей промежности. Мое тело наэлектризовалось, кровать под нами наполнилась моим желанием к нему, и после нескольких минут накапливания, такого количества боли и наслаждения, я впервые в жизни разорвалась на части. В этом чувстве нельзя было ошибиться. Оно обрушилось на меня волнами жара.

Покалывание утихло, и мое тело обмякло. Его пальцы остановились, и после того, как я безвольно рухнула на матрас, он вытащил свою руку из-под меня, пососал два пальца и перевернул меня на спину.