Конец изоляции

– Таков план?

Он имел в виду План.

Гуань Юй пожал плечами и сказал:

– Ну да, таков План. Восполняют потери в нижнем городе после пожара в ОКП.

– И много народа погибло?

– Не бери в голову, без тебя разберутся. Иди.

Марк зашёл в светлую аудиторию на полсотни персон, заполненную примерно на треть.

– Пожалуйста, садитесь, – включив микрофон, попросил он.

– Что теперь?

Говорила молодая красивая брюнетка с жутким шрамом на лбу, одетая, как и все остальные, в свободную тёмно-синюю пижаму. Нет, не просто красивая, подумал Марк. Пожалуй, выдающаяся. Она устроилась за одним из столов и закинула на него ноги. Боится и прячется за бравадой.

Зря.

Они сдали тесты, с ними провели первичный инструктаж, их вымыли, одели и накормили. Если они прошли до этого этапа, то бояться уже нечего. Позади остались все печали внешнего мира с его болезнями и дикими нравами. Но они не скоро это поймут и примут. Некоторое время они будут вести себя совсем как зверьки. Осознание придёт позже.

Или нет.

Марк знáком попросил подождать. Он всё молчал, собираясь с мыслями и позволяя людям утихнуть. От почти двух десятков сбитых с толку предместников его отделяет несколько метров густого воздуха. Он их не боялся. Он делал это трижды за последние пару дней. Но каждый раз было что-то новенькое. Иногда люди истерили, пытались причинить вред – как ему, так и себе, и окружающим, а иногда вели себя слишком замкнуто; поэтому для начала Марк задействовал железы, растворяющие в воздухе сигнальные вещества, способствующие доверительному общению.

– Добро пожаловать в Москву! – наконец сказал он и улыбнулся. – Меня зовут Марк Вернер. Я отвечу на ваши вопросы и буду руководить вашей адаптацией.

Кажется, им это понравилось. В неброской чёрно-зеленой форме Центра Адаптации он смотрелся совершенно неопасно. Все посты выглядели очень молодо, поэтому его относительно юный возраст не бросался в глаза.

Люди повернулись к Марку, кое-кто заулыбался в ответ, остальные хмурились, особенно мужчины, которые в зале были в меньшинстве. Они не были пьяны от его химии – юноша всего лишь сделал их иррациональный страх менее осязаемым.

– К первому вопросу, – он обратился к девушке со шрамом. – Сегодня мы проведём МРТ-интервью для вашей профориентации, после чего вы получите первичное назначение. Полгода вы будете жить в Центре Адаптации. Там вам дадут необходимые для жизни в городе знания и модификации организма.

– Что ещё за модификации? – насторожился самый старый из них.

Марк не смог навскидку определить его возраст. То ли шестьдесят, то ли семьдесят. Разве их вот так разберёшь?

– В первую очередь мы дадим вашим нервам связь с Квалиа.

– И сможете читать наши мысли?

Он пристально посмотрел в глаза вопрошающему и сказал:

– Ваши мысли я читаю и без этого, – мужчина, услышав это, фыркнул. – Вы боитесь, что, став частью сети, потеряете часть себя, – и вот его ухмылка сошла с лица. – Я наслышан, что это расхожий стереотип в предместьях, уж не знаю, откуда он взялся, но поверьте мне – я всю жизнь подключён, с самого рождения, и не растерял ни капли самости. Или кому-то из вас кажется, что я не личность?

Люди переглянулись, не зная, что ответить. Он что-то имеет в виду? Это тест? Ловушка?

– Мне так не кажется, – сказал крепкий молодой блондин, державшийся позади.

– Благодарю!

Старик снова взял слово:

– А если я передумаю? Могу я вернуться домой?

Умолк шёпот. Новички уставились на Марка в ожидании ответа на самый главный вопрос – мы рабы или мы свободны?

Марк не знал одного верного ответа. Но он знал регламент.

– Нет. Попав сюда, вы остаётесь здесь. Только параметристы, вахтовики, фуражиры и полевые инспектора могут покидать пределы города. Но на эти профессии нужно долго учиться. Вы все дали электронную присягу, разве это не так? – люди недовольно заёрзали. Почему-то предместники ненавидели любое упоминание о долге. Лично он не понимал их страха, но в силу профессии научился его идентифицировать. Он решил подсластить пилюлю. – Не стоит из-за этого так переживать. Большинство жителей Москвы никогда её не покидает, потому что здесь есть всё необходимое для долгой и счастливой жизни.

– Для долгой жизни пóстов! – сказал долговязый мужчина, вокруг которого сидела вся его семья – двое сыновей и молчаливая, напряжённо смотрящая по сторонам жена. – А как насчёт нас? И как насчёт тех, кто остался там? Мне всегда было интересно, почему вы нас… их игнорируете?

Дети определённо пошли в отца. Они вот-вот заговорят, и это, пожалуй, плохо.

– Вы стали им врагами задолго до того, как оказались здесь. Ведь вы сами скоро станете пóстами, – ответил Марк. – Если того захотите, и если ваша адаптация пройдёт успешно.

– А если нет? – спросил старший сын долговязого.

– Тише, Ярослав! – суеверно шикнула на него мать.

– Переживать не стоит – вероятность полной адаптации крайне высока. Что до тех, кто перешагнул пятидесятилетний порог, и в случае медицинских противопоказаний, вас может ожидать несколько сценариев, – тут Марк покосился на публику и увидел пару испуганных лиц, в том числе и лицо того старика. С ним могут возникнуть проблемы. – Вспомогательный персонал живёт в нижнем городе, обеспеченный едой и работой в той мере, в которой это может понадобиться. Те, кто по физиологическим причинам не сможет приобщиться к Квалиа, станут развивать инфраструктуру нижнего города, будут заниматься отгрузкой и приёмом ресурсов или устроятся в Отдел Коммуникаций с Предместьями. Сокращённо ОКП. Он почти полностью состоит из таких людей.

– А остальные? – не унимался подросток. – Вы сказали, путей несколько. А назвали два – в Верхнюю Москву и в Нижнюю. А куда ещё?

– Ясное дело, куда, – сказал старик.

Марк позволил себе сказать правду:

– Есть ненулевая вероятность того, что некоторые из вас умрут во время процедуры биохимической адаптации, – мальчик притих и сглотнул. – Поэтому, молодой человек, если вы почувствуете необычные ощущения в своём теле, то сразу же сообщайте об этом вашему куратору – то есть, мне. Чем раньше мы обнаружим отклонения, тем вероятнее, что мы сможем вмешаться прежде, чем случится трагедия. Жизнь человека священна.

– Жизнь пóста священна, – буркнул долговязый. – Но что насчёт жизней людей старого образца – исходников?

– Там не все такие! – сказала беременная женщина лет сорока. – Многим всё равно, лишь бы был кусок хлеба!

– Их жизнь тоже священна, – сказал Марк, не желая акцентировать внимание на вопросах сегрегации. Тему следовало перевести.

– Ну-ну, как же, – снова вмешался старик. Он смотрел в поверхность стола и не поднимал головы, будто боялся, что Марк его загипнотизирует. – Я готов сменить место жительства. Предместья – это ад на Земле, а вернее, чистилище. Поэтому я здесь. Но я не готов выслушивать лицемерную чепуху о том, что "жизнь человека священна".

– Вы не согласны с этим высказыванием?

Старик усмехнулся.

– Согласен ли? Как вам сказать? Вот, фуражир убил моего братца…

– За что? – успел спросить Марк.

– А он якобы убил поста.

– Якобы?

– Ну никто этого не видел, а он возьми и сгоряча признайся вашим. Долго, в общем, объяснять! Так вот. На моих глазах в него выстрелили какой-то хренью, которая обволокла его тело и сжала его так, что все его внутренности потом можно было уместить в детском ведёрке. Сначала он орал от боли, потом от ужаса, а потом,  – старик издал непристойный звук губами, – он захлебнулся собственными кишками. И я сам ни на что не претендую, конечно, но считаю, это было жестковато для тех, кто проповедует, что человеческая жизнь священна.

– Что вы хотите всем этим сказать? Ваш брат был убийцей, его лишили жизни. Всё честно.

– Честно? О, да! Вы же изобрели это оружие, которое делает с человеком такое? Если мне и здесь придётся постоянно мириться с тем, что люди говорят одно, а делают другое, то я точно вконец ебанусь!