Испанский поход

Глава двадцать вторая Новый рассвет

Жара стояла невообразимая. От нее не спасал даже ветер, приносивший вместо прохлады тучи пыли с холмов. Песок забивался в глаза, хрустел на зубах. Четырехдневный марш по землям Ливии выдался на редкость трудным даже для закаленных зноем солдат из африканских хилиархий Федора. Особенно начало похода, пока они еще не достигли гор, укрывшись от ветра. Впрочем, никто не жаловался. Тяготы и лишения пехотинцам Атарбала приходилось терпеть постоянно, на то она и служба.

Закрывая лицо плащом, Федор шел по узкой дороге впереди своих солдат, то и дело сплевывая песок и вспоминая спокойные деньки в Таранте, после взятия города, которые он провел вместе с любимой женщиной и ребенком.

— А как хорошо было стоять лагерем в Северной Италии, — словно в ответ на его мысли мечтательно заметил здоровяк на одном из привалов, уткнувшись спиной в камень, что находился в тени холма, — тогда, перед самым началом похода на Рим.

— Тебе понравилось бездельничать и подглядывать за купанием кельтских женщин? — усмехнулся Урбал, отдыхавший рядом. — Тем более что пришлось проторчать там без дела не один месяц.

— В самом деле, почему ты не рад, ты же почти на родине? — удивился Федор, присаживаясь рядом.

— Моя родина — Утика, — заявил сын владельца гончарной мастерской, протирая глаза тыльной стороной ладони, но лишь еще больше размазал грязь по лицу, — она стоит на берегу моря, и там не бывает таких песчаных бурь.

— Ничего, — успокоил его Федор, — вот разгоним мятежных нумидийцев этого влюбленного царька Масиниссы, и, может быть, нам дадут небольшой отдых. Тогда и съездишь к себе на родину.

— Это еще не скоро случится, — заявил Летис, прикрывая ладонью глаза от солнца, — этот Масинисса, говорят, хитер, как злые духи пустыни. Появляется из ниоткуда, нападает и вновь исчезает, только его и видели.

— А ты-то откуда это знаешь? — удивился Федор. — Ты раньше с ним не воевал?

— Я нет, — отмахнулся Летис, поглаживая ножны кинжала, который получил взамен утерянного после рейда в тыл к римлянам, — я воевать только в Испании начал, да и то морским пехотинцем. Ты же сам знаешь.

Он чуть привстал и нагнулся к сидевшему рядом Федору.

— Но другие бойцы рассказывали, из тех, кто бывал в дальних походах по Ливии. Они ходили усмирять восстание наемников, и этот Масинисса тогда воевал еще за нас. Ох и ловок, говорят.

— Как же ты его победить собрался, солдат хваленой армии Ганнибала, — упрекнул друга Федор, — если так превозносишь. Тебе поверить, так он вообще непобедим.

— Да это я так, — действительно устыдился Летис, — рассказываю, что парни говорили, узнав, на кого идем охотиться. А что до меня, так мне все равно с кем воевать, ты же знаешь. Я не боюсь ни римлян, ни кельтов, ни нумидийцев.

Последние слова Летис сказал громко, чтобы его не уличили в трусости, не обращая внимания на проходивший мимо отряд кельтов. В своих пестрых одеяниях и с неизменно размалеванными лицами, эти воины двигались достаточно быстро, даже казались менее уставшими, чем сами ливийцы, словно были двужильными. Каждый из них нес за спиной огромный меч, сеявший смерть в бою, а некоторые кельты были вооружены боевыми топорами, не менее грозным оружием.

Глядя, как проходят эти пестро одетые племена из Испании, которых здесь было просто невообразимое количество, Федор поймал себя на странной мысли — почему Гасдрубал взял в этот поход с собой так много кельтов, ведь африканских пехотинцев, выросших в этих местах, под его началом тоже находилось немало. И тем не менее армия на восемьдесят процентов была испанской.

«Может быть, он так решил поднять боевой дух, — рассудил Чайка. — Ганнибал ведь перед походом на Рим тоже перебросил ливийцев в Испанию, а испанцев сюда, чтобы те меньше думали о родине и больше о войне. Гасдрубал полководец не менее опытный, ему виднее».

Вскоре, буквально к концу первого дня пути, экспедиционный корпус вошел в горы, протянувшиеся вдоль всего побережья, насколько хватало глаз.

«Кажется, в моем времени эти горы назывались Атласскими», — невольно вспомнил Федор, шагая по каменистой дороге вверх.

За первый день никаких вооруженных столкновений не произошло. Солдаты были готовы к бою, но их также «охраняли» нумидийцы царя Сифакса, постоянно мелькавшие на холмах до тех самых пор, пока они не втянулись в горы.

— Как же мы их будем различать в бою? — насторожился Урбал, так же как и Федор наблюдавший за перемещениями чернокожих всадников. — Ведь нумидийцы Масиниссы наверняка выглядят как наши союзники.

— Думаю, ты прав, — кивнул Федор, провожая взглядом один из отрядов, быстро проскакавший по хребту холма и скрывшийся в овраге, — надеюсь, в ближайшие дни мы с ними не встретимся, а когда достигнем Цирты, Гасдрубал и Сифакс нам разъяснят, как их различать.

Слоны на этот раз шли впереди колонны. Предстоял бой с противником, передвигавшимся почти исключительно на конях, и слоны могли быть введены в сражение сразу же, едва оно начнется, чтобы рассеять всадников. Правда, никто не гарантировал, что Масинисса нападет именно на голову колонны. В глубине души Федор, осматривая окрестные скалы, желтые, поросшие чахлым кустарником, ожидал нападения в любую минуту, несмотря на уверения Гасдрубала о том, что в пути до самой Цирты им ничего не угрожает.

'Может, на меня рассказ Летиса так подействовал, — усмехнулся Федор, разглядывая очередной поворот, за которым дорога расходилась сразу на три колеи. Там на возвышении, чуть в стороне, стоял пост из кельтов, человек тридцать, рядом с которыми дремали от зноя на своих конях нумидийцы Сифакса. Чернокожих воинов было тоже человек тридцать. От этой группы то отъезжали несколько всадников, то вновь возвращались к ней. Поэтому Чайка не обратил особенного внимания на другой отряд нумидийцев, появившийся из-за поворота дороги и устремившийся к посту. Лишь когда пронесшиеся мимо всадники окатили всех, кто там находился, лавиной дротиков, Чайка понял, что это враги.

— Развернуться! — приказал он своим солдатам, приближавшимся к месту разыгравшейся битвы. — Поднять щиты! Это солдаты Масиниссы!