Страница 39 из 97
Федор, наблюдавший не сходя с места весь ритуал жертвоприношения, время от времени поглядывал на перестроения римлян и даже утомился ждать. Пора было принимать решение, еще немного и маневрировать будет поздно.
— Мы выиграем сражение, — возвестил жрец, — так сказал мне Баал-Хаммон.
Бибракт, стоявший неподалеку от него, обернулся в сторону командующего с радостным видом, словно сражение уже было выиграно. Он ни минуты не сомневался в предсказании.
— Будем надеяться, что боги услышат тебя, — проговорил Чайка, у которого к этому моменту уже созрел план стремительно приближавшегося сражения, — а к римлянам останутся глухи. Бибракт!
Капитан, оставив жреца, быстро поднялся к нему.
— Немедленно дай сигнал на другие корабли, — приказал Федор, когда капитан оказался рядом, — пусть три квинкеремы выдвинутся вперед. И еще три идут за ними. Если римляне успеют обогнать нас и преградят дорогу, они должны будут проломить их строй и прорваться. Мы не будем ввязываться в долгое сражение. Те, кто прорвется, не должны ждать остальных. Выживет тот, кому помогут боги.
Бибракт, задержавшись на мгновение, все же кивнул и подозвал адъютанта. Зазвучали команды, корабли перешли на весла. Вскоре финикийские суда перестроились, на ходу совершив сложный маневр, глядя на который Федор невольно вспомнил о былой славе пунийских моряков. Несколько квинкерем, обогнав чуть «притормозивший» «Агригент», вышли вперед. Теперь шесть кораблей шли в два ряда, мерно погружая в волны сотни своих весел. За ними на расстоянии всего в два корпуса шел «Агригент» и корабль Атебана. И еще четыре квинкеремы, среди которых та, на которой плыл Абда, командир тринадцатой хилиархии. Все корабли были «под завязку» набиты солдатами, которых требовалось доставить на помощь к Гасдрубалу, но римляне могли лишить испанского военачальника этого подкрепления, просто пустив корабли на дно. Федор тоже боялся такого развития событий, но делать было нечего. Следовало вступить в бой, если его не избежать, и довести до берега те суда, которые смогут до него добраться.
— Смотри, что делают, — воскликнул Чайка, заметив резкий маневр триер противника, шедших в авангарде.
Половина из них, еще не перерезав курс карфагенян, вдруг свернула и вознамерилась ударить во фланг растянувшимся кораблям Федора Чайки. Римляне заметили маневр финикийцев и отреагировали на него.
— Теперь легче будет пробить их первую линию, — пожал плечами Бибракт, рассмотрев действия противника, — там ведь осталось всего шесть триер. Пока подойдут квинкеремы, часть наших кораблей смогут проскочить.
— Зато другие триеры ударят прямо нам в бок, — озадачился Федор, — они могут развалить наш строй и задержать. Если им удастся перехватить «Агригент», то все наши усилия пропадут зря.
Федор помолчал в поисках нового решения, но лишь добавил к сказанному:
— Передайте приказ пехотинцам приготовиться.
Бибракт немедленно отдал такой приказ, но пехотинцы и без того были готовы. Со своего места на корме Чайка заметил, как Урбал делал последние наставления перед боем солдатам своей спейры, выстроившейся в полном составе у правого борта. Пехотинцы в кожаных панцирях и блестящих шлемах стояли у ограждения, держа овальные щиты и сжимая тяжелые рукояти фалькат. «В ближнем бою они не уступят римским легионерам, — подумал Федор, глядя на решительные лица пунийцев, — но не стоит доводить до ближнего боя. Римлян гораздо больше».
Триеры приближались. Федор, уже не первый раз принимавший участие в морском сражении, увидел, что противник прошел ту невидимую черту, за которой его еще не могли достать метательные орудия. Ведь главной опасностью пока были не легионеры на борту римских триер, а их тараны. Именно это оружие и требовалось нейтрализовать заблаговременно.
— Почему молчат баллисты? — вдруг рявкнул Федор так, словно всю жизнь был адмиралом.
Но артиллеристы на пунийских квинкеремах тоже не даром ели свой хлеб. Не успел капитан отреагировать, как в сторону приближавшихся кораблей неприятеля полетели каменные «гостинцы». После первого же залпа баллисты «Агригента» и шедшего перед ним пунийского корабля смели носовые ограждения с трех ближайших триер и нанесли большой урон живой силе. Федор видел, как ядра, влетев в самую гущу солдат, пробивали целые «просеки» в рядах легионеров. И все же триеры упорно рвались вперед, в надежде протаранить корабли на фланге и смешать самый центр колонны, продолжавшей движение к берегу.
Оторвавшись от того, что происходило уже почти под самым носом, Федор перевел взгляд вперед и увидел завязавшийся бой. Как ни спешили римляне наперехват, все же они опоздали. Несколько триер выскочили перед самым носом первой атакующей линии финикийцев и даже не успели толком развернуться, как сами попали под удар. Два массивных корабля пунов с ходу смяли борта двум триерам римлян, сцепившись с ними после жестокого удара. А еще один финикийский корабль ударил римскую триеру вскользь в корму, обломав часть весел. Триеру слегка развернуло, и спустя короткое время одна из квинкерем второй линии нанесла «контрольный удар», буквально опрокинув триеру на бок. С палубы поверженного судна в воду посыпались метательные орудия, а за ними и легионеры. Но корабли финикийцев, выполняя приказ Федора Чайки, выведя из строя «римлян», продолжали движение, не стремясь их добить.
Впрочем, не все было так гладко. Две римские триеры, капитаны которых умудрились избежать удара финикийцев, сами набросились на квинкерему в самой гуще схватки, атаковав ее почти одновременно. И они добились успеха. Несмотря на то что ниже «ватерлинии» квинкеремы пунов имели «бронирование» металлическими плитами от таранных ударов, римляне нанесли сначала один удар, повредивший защиту, а затем и второй, пробивший ее. Подбитая квинкерема завалилась на правый борт, а пехотинцы изготовились дорого продать свои жизни, глядя, как римляне готовят абордажные мостики для окончательного захвата корабля.
Баллисты кораблей второй линии осыпали их ядрами, но Федор видел, как римляне, несмотря на это, зацепили крюками борт «подраненного» судна и проникли на его палубу, где завязалась жестокая битва.