Страница 11 из 116
Концерт стал легендарным еще в процессе исполнения. Представление закончилось громкими, продолжительными аплодисментами и восторгом критиков, которые писали, что эта вещь более великая, чем «Весна священная» Стравинского. Запись разошлась миллионным тиражом. До конца 1927 года оркестр Пола Уайтмена сыграл «Рапсодию» восемьдесят четыре раза. Сам композитор Морис Равель, услышав музыку Гершвина, сказал: «Лично я считаю джаз очень интересным явлением: ритмы, способы, которыми обрабатываются мелодии, сами мелодии. Я слышал о работах Джорджа Гершвина и нахожу их интригующими». Открывающая «Рапсодию» мелодия кларнета стала настолько же узнаваемой, как первые ноты Симфонии № 5 Бетховена.
В 1930 году театр Roxy платил Гершвину 10 тысяч долларов в неделю за исполнение «Рапсодии» на сцене, а компания Fox раскошелилась на 50 тысяч за включение произведения в фильм. «Рапсодию в блюзовых тонах» играли на всех мыслимых сочетаниях инструментов: на двух роялях, на восьми роялях, с роялем и симфоническим оркестром, со скрипкой и симфоническим оркестром и даже оркестром, состоявшим сплошь из мандолин. Пол Уайтмен исполнял медленную и романтичную часть этой работы на каждом концерте своего оркестра, она стала его «коронной темой». Кстати, сам Уайтмен тоже считается важной фигурой в деле слияния джаза с классикой: он любил сладкие звуки струнной секции и с удовольствием включал ее в записи своего оркестра.
Казалось бы, джаз и классика отныне пойдут рука об руку, но не тут-то было. Несмотря на грандиозный успех «Рапсодии в блюзовых тонах», серьезных экспериментов за ней не последовало. На смену традиционному джазу пришел свинг, и увлечение танцами было воспринято академическими музыкантами как вырождение формы искусства ради развлечения и массовых продаж пластинок. Тем не менее и в это время джазмены тянулись к классическим формам: струнные группы не раз и не два сопровождали солистов-импровизаторов, читая свои партии по нотам. Кларнетист Бенни Гудмен (в свободное от свинга время) играл сочинения для кларнета авторства Леонарда Бернстайна, Моцарта, Брамса, Дебюсси и Хиндемита. Лидер популярного оркестра Арти Шоу в 1936 году записал свою Interlude in В-flat со струнным квартетом и джазовой ритм-секцией. А в 1937 году оркестр Томми Дорси под названием Song Of India выпустил «Песню индийского гостя» из оперы Николая Римского-Корсакова «Садко».
Стан классической музыки тоже не остался в стороне: 25 марта 1946 года в Карнеги-Холл состоялась премьера «Эбенового концерта», написанного давним любителем джаза Игорем Стравинским специально для кларнетиста Вуди Хермана и его оркестра. Стравинский не дирижировал на премьере, но руководил оркестром во время записи, состоявшейся через несколько недель после премьеры. Сам он вспоминал о своем общении с джазменами так: «Я отчетливо помню, что вся студия звукозаписи была в дыму. Когда музыканты не дули в свои трубы, они выдували дым». Легкомысленные джазмены, смолящие сигареты в перерывах, и великий классик чувствовали себя в одной студии вполне комфортно. Пройдет немного времени, и джазмены с серьезными намерениями провозгласят появление «третьего течения», в котором джаз и классика окажутся связанными неразрывно. Речь об этом явлении пойдет ниже.
Послушать
Charlie Parker. Charlie Parker With Strings: The Master Takes (1995)
Verve
Этот альбом — предтеча «третьего течения» и самостоятельный джазовый шедевр вне времени. Продюсер Норман Гранц предложил саксофонисту Чарли Паркеру записать альбом стандартов в сопровождении струнной секции, что было довольно радикальным шагом: Паркер прославился своим бескомпромиссно скоростным солированием и бесконечным экспериментированием. А тут — сентиментальные баллады с роскошными струнными аранжировками: со стороны выглядело так, будто саксофонист продался и «опопсел». Рискованная затея обернулась рождением подлинного откровения. Чарли Паркер явился в студию Verve в своей лучшей форме — в то время он бросил наркотики — и играл с огромным вдохновением, ведь он долго мечтал записаться под аккомпанемент струнного оркестра и явить миру лирическую часть своей натуры. Два пышных и романтичных альбома (ныне объединенные в один компакт-диск с интересными бонусами) неплохо продавались в начале 50-х годов, на них даже нашелся настоящий хит-сингл с балладой Just Friends, которым Чарли Паркер очень гордился.
Свинг: лучшее средство против депрессии
Черный вторник» 29 октября 1929 года — день колоссального биржевого краха Уолл-стрит — поставил жирную точку на эпохе буйных развлечений и излишеств. Миллиарды долларов исчезли в одночасье, Америка и многие другие страны оказались в жесточайшем финансовом кризисе. Времена изменились, новоорлеанский джаз мгновенно вышел из моды, его создатели оказались фактически не у дел. Creole Jazz Band сел на мель в Канзас-Сити без работы и денег: Кинг Оливер устроился на работу в качестве уборщика в бильярдном зале. Такое же разрушительное действие кризис произвел на Джелли Ролл Мортона: хотя в 30-х он записывался для коммерческих лейблов и у него были свежие партитуры, а также планы создать новую группу и продолжить карьеру, он умер от астмы в лос-анджелесской больнице в июле 1941 года. И даже Дюк Эллингтон, оказавшийся по случаю в Лос-Анджелесе, не присутствовал на похоронах.
На смену благообразным звукам 20-х пришел свинг, оркестровый джаз 30-х — это именно то, с чем в массовом сознании ассоциируется понятие «джаз». Черно-белая съемка, музыканты в одинаковых смокингах играют что-то зажигательное и время от времени импровизируют — это и есть эра свинга, которую начали оркестры Дюка Эллингтона и Эрла Хайнса в трансляциях по радио их клубных концертов. В новой музыке, как правило, нет места мягким струнным инструментам и прочим сантиментам. Главное — отточенная игра двенадцати или шестнадцати музыкантов, чья задача — играть быстро и с оттяжкой, чтобы музыка не развалилась, сохранила нерв и неудержимое стремление вперед. Это великая танцевальная музыка, с помощью которой американцы пережили депрессию.
До 1935 года свинг был популярен в основном среди черного населения. Дюк Эллингтон, по сути, дал название всей эпохе, записав в 1932 году знаменитую пьесу It Don’t Mean a Thing (If It Ain’t Got That Swing) («Не имеет смысла то, в чем нет свинга»). Но в августе 1935 года случился прорыв: в зале Palomar Ballroom близ Лос-Анджелеса прошло триумфальное выступление оркестра белого кларнетиста Бенни Гудмена, мгновенно вознесшее и лидера оркестра, и музыку, которую он преподнес публике, к вершине славы. Белая Америка полюбила свинг, экспрессивную ансамблевую игру и солистов-экстравертов, а «сладкие» оркестры 20-х окончательно ушли в прошлое. По стопам Бенни Гудмена пошли Арти Шоу (Артур Якоб Аршавски), который в 1937 году потряс Америку хитом Begin The Beguine, и Глен Миллер, чей оркестр с 1938 по 1942 год записал более двух сотен смачно хитовых композиций.
Было ясно, что белые американцы, увлеченные джазом, опять переходят дорогу афроамериканцам. В своей автобиографии Уильям Хэнди пишет: «Это наводит на мысль о том, что лидеры известных белых оркестров, концертные певцы и другие музыканты используют негритянскую музыку на разных ее этапах. Вот почему они ввели свинг, который не является музыкальной формой». Ситуация напоминала XIX век, когда менестрель-шоу эксплуатировали музыкальные находки потомков африканских рабов. Многие белые оркестры получали больше денег и более долговременные контракты, а их участники во время гастролей могли останавливаться в хороших гостиницах и заходить в те клубы и залы, где они выступали, через парадную дверь. В 1920-х годах титул «короля джаза» носил Пол Уайтмен, а десять лет спустя промоутеры продвигали Бенни Гудмена как «короля свинга».
Сам Бенни Гудмен нетривиально подошел к расовой проблеме: он нанял в свой немыслимо популярный белый оркестр черных музыкантов — пианиста Тедди Уилсона и вибрафониста Лайонела Хэмптона, а позднее сформировал с ними же и барабанщиком Джином Крупой мультирасовый квартет. За Гудменом последовали другие лидеры оркестров, оценивающие музыканта по способностям, а не по цвету кожи: Арти Шоу и Чарли Барнет. В итоге межрасовые отношения в джазе подняли социальный статус афроамериканцев.