Страница 74 из 119
– Ян… Мне твой… – едва не плачу. – Мне твое достоинство жмет, – выпаливаю в отчаянии.
Нечаев подобного признания явно не ожидает. Пока я варюсь в своем стыде до состояния багрового ракообразного, смотрит на меня в замешательстве.
Лишь мгновение спустя вздыхает, громко сглатывает и усмехается.
– Мне твои достоинства тоже пиздец как жмут, Ю, – заявляет Ян, погружая меня обратно в кипяток смущения. Он ведь, вероятно, намекает на мою распластанную под ним грудь. – Это просто части наших тел, зай. Нормальные, естественные части. Мы должны научиться принимать друг друга.
Это… Это звучит зрело.
Но правда в том, что едва Ян «вводит в игру» мою грудь, напоминая о ней и о ее контакте с его торсом, я вдруг ощущаю тянущую боль, словно от сосков внутрь меня уходят какие-то сосудистые высокочувствительные нити, и путь их следования заканчивается в той же пульсирующей точке у меня между ног. Все это каким-то образом соединено. И все это сводит меня с ума.
– Ю… Моя маленькая Ю… Доверься мне… Я тебя не трону, помнишь? Просто поцелуемся, зай… Просто поцелуемся, Ю… Моя Ю… Ай… лав… ю… – нашептывает Ян, заставляя меня плыть от восторга. Наклоняясь, касается своими обжигающими губами моего подбородка. И я буквально физически чувствую, как мое тело становится мягким и безвольным. Скрученные на футболке Яна пальцы самовольно разгибаются. В то время как его, будто перехватывая эту силу, принимаются интенсивно, вразрез легким поцелуям, массировать мой затылок. – АЙ. ЛАВ. Ю, – голос Яна звучит тверже. Характерно настойчиво. Головокружительно страстно. Но я уже не могу ему сопротивляться. Даже когда его губы спускаются ниже и размазывают жаркую влагу по моей шее. Даже когда мое сердце, поймав ритмику похотливого монстра, набирает убийственную скорость. Даже когда в сознание прокрадывается страх, будто я падаю в расставленные хулиганом Яном сети. – Ай лав ю… – продолжает нашептывать он, усиливая напор с каждым своим жгучим поцелуем. И даже когда откровенно прикусывает кожу моей шеи, я не возражаю. Ведь следом он ее трепетно-ласково лижет, а потом и вовсе сладко-сладко посасывает. – Ай лав ю… Ай лав ю… – это признание жарко бьется в мою влажную и воспаленную кожу. Толкается в мои уши – в одно, затем, после цепочки поцелуев по подбородку, во второе. И достигает моих губ: – Ай лав ю… – выдыхает Ян в мой приоткрытый рот. Словно живую энергию запускает, пока я поднимаю веки, чтобы встретить его раскаленный и распаляющий взгляд. Вроде и сталкивалась уже с подобным, а все равно проскальзывает уверенность: так как сейчас, Ян на меня еще никогда не смотрел. Столько любви, потребности, нежности и страсти он прежде не обнажал. – Ай лав ю…
– Ай лав ю ту… – выдыхаю я.
Уголки его губ слегка приподнимаются, хотя по дыханию и яростно стучащей у него на виске жилке понятно, что он взволнован едва ли не сильнее меня.
Это успокаивает, высвобождает доверие, о котором мой Нечаев просил, и переполняет желанием закрыть собой то пламя, что терзает сейчас его.
– Ай лав ю… – повторяет он, словно код. – Зверски, Ю. Бешено. Бесоеблю по-черному. Глубоко сидишь. Хочу так же глубоко в тебя. Впусти меня. Впусти, Ю.
Все эти фразы, словно разрывные пули. Проникая в меня расчетливой очередью, разлетаются по организму чем-то пьянящим.
Пока я пытаюсь переварить слова, которыми Ян меня одурманил, время как будто замедляется. Все движения, все действия, все происходящее странным образом растягивается. Даже наше дыхание в какой-то момент падает до отрывистых, но размеренных частот.
И едва Ян наклоняется ниже, чары сгущаются. Поэтому когда он, глядя на мои губы, высовывает язык, я инстинктивно показываю свой. Томительно плавно сталкиваемся. Эротично лижемся. Тонем в запахе и вкусе друг друга. Безбожно хмелеем. И, наконец, сливаемся в глубоком страстном поцелуе.
Мир все еще ощущается ленивым и сонным, словно это и правда всего лишь одно из моих чудесных сновидений. Просто сегодня оно более откровенное, более реалистичное, более волнующее. Я слышу свое сердце и сердце Яна, свое дыхание и дыхание Яна, звуки наших поцелуев, баюкающий треск дров и бесконечную тишину. А все, что я испытываю – это любовь. И даже то, что жадный монстр не унимается, пытаясь урвать крохи от пированья моей души, заботит все меньше.
Я целую Яна, целую… Ласково, нежно, чувственно. Мне хочется этого все больше, потому что любовь во мне разрастается. Ее так много, что я начинаю тихонько постанывать и как будто раскачиваться. Не могу сохранять неподвижность. Я вся горю, и пусть это тепло приятное, его не терпится куда-то реализовать.
Не думая, что творю, зарываю пальцы Яну в волосы и притягиваю его ближе. Он стонет громче, чем это делаю непрерывно я, и меня перебивает дрожью. Покоряясь вспышкам страха, дергаюсь, но практически сразу власть перехватывает блаженство. Удовольствие, которому я не могу сопротивляться, даже когда Ян толкается мне между ног, напоминая мне о той ужасающей и одновременно возбуждающей части своего тела, которую, вопреки всем усилиям со стороны моего разума, крайне радушно принимает мой плотоядный монстр.
Все, что я могу сделать, чтобы не умереть на месте – это распахнуть губы и попытаться восстановить дыхание.
Клянусь, что уже собираюсь с силами, чтобы оттолкнуть Яна, но… Он смотрит мне в глаза, и я невольно подвисаю на плещущемся внутри него пламени. Странным образом это откликается сначала в моей груди – именно там с жаром сжимается нечто неопознанное и необъятное, затем в животе – накручивает узлами какие-то дикие и все еще смущающие ощущения, а потом и ниже – пульсация между моих ног становится такой сильной и такой горячей, что кажется, мой обезумивший монстр решил самоуничтожиться.
Последнее, безусловно, отвлекающий маневр.
Затуманив мое прояснившееся сознание, Ян вступает в преступный сговор с существом, которого я так стыжусь. Мой мозг вновь отключается. Пятый элемент активизируется и начинает работать во всю мощь своего сакрального культа.
Стоит Яну лишь приникнуть обратно к моим губам, веки сами собой закрываются. Принимаю его сверху и… снизу. Ведь целуя мой рот, он не прекращает чувственно толкаться мне между ног.
«Сейчас… Сейчас… Еще немножко…» – говорю я себе, намереваясь в один момент воспротивиться и отпихнуть Яна.
Но реальность является таковой, что ни через пять секунд, ни через десять, ни спустя целую минуту, счет которым я пытаюсь вести, чтобы прийти в себя, я не могу оттолкнуть Яна.
В моей голове орет самая настоящая сирена, но все сознательные реакции постепенно замедляются и, похоже, в один миг исчезают насовсем.
Я бы обманулась, что сплю… Не живу даже… Но ликование испорченного нутра слишком агрессивно. Его невозможно заглушить.
Я дрожу в любви. Тону в вожделении. Сгораю в стыде. И в блаженстве парю.
«Ошеломляюще большой… Невероятно твердый… Безумно горячий…» – вот что я думаю о члене Яна, пока осознаю, что мои брюки промокли настолько, что этого уже не скрыть.
Господи… Я не способна это остановить… Ничего не поделать…
Ничего не поделать.
Ян целует так сладко, так трепетно, так жарко… И, Боже мой, как же волнующе прекрасны эти плавные раскачивания бедрами, которые он выполняет неутомимо… Как восхитительно приятны эти сексуальные толчки… Как обезоруживающе нежны все его прикосновения…
Терплю, вынуждая себя оставаться неподвижной. Отвечаю лишь на поцелуй и тайно утоляю голод своего монстра, пока не понимаю, что влага в трусиках становится слишком скользкой и вязкой. Не знаю, к чему это ведет, но подсознательно напрягаюсь. И, наконец, совершаю маневр, который должен помочь мне проскользнуть вверх и избавиться от контакта с пахом Яна.
Только вот он…
Сжимая мои бедра ладонями, обездвиживает. Скорость и резкость его собственных действий не увеличивается. Но поцелуй углубляется, а давление при раскачивании усиливается. И как бы это ни было странно, по неведомым причинам реакции возникают не только в тех местах, где мы контактируем. Клянусь, что пожары вспыхивают по всему моему телу. Крохотные одиночные очаги, но массово.