Меня зовут Марсель!

Должна ли я тогда была продать мамину сумку? Лика права, денег бы хватило покрыть Ликино обучение и еще осталось бы.

Но ответ у меня однозначный: нет. Не должна была. Может, могла бы. Но уж точно не должна.

Эту сумку частенько носила моя мама. Она ее трогала. Складывала туда свои вещи. Там до сих пор лежат какие-то ее бумажки. Ключи от квартиры, которой больше нет. Пластыри – мама часто натирала ноги в новых туфлях, поэтому в каждой сумке у нее лежало по упаковке пластырей.

Я не знаю точно, как сумка оказалась на заднем сиденье ее машины, которую она оставила на парковке на улице. Может, она возвращалась после йоги и пошла домой просто со спортивной сумкой? Или она была после магазина, а папа встретил ее у подъезда? Она выхватила ключ от машины, заперла автомобиль, подхватила пакеты, а сумку оставила?

Не знаю. Но сумка, такая живая, такая настоящая – это горазд сильнее просто воспоминаний, которых у меня навалом! Сумку я могу взять в руки! Зная, что ладонь моей мамы часто согревала эту ручку!

— Марсель!

Я вскочила.

— Снова кошмары? – рядом со мной на кровати сидел Пижон.

— Нет у меня никаких кошмаров, — я села на кровати, — я что, уснула?

— Да. Я смотрю, у тебя два любимых действия: вляпаться в заварушку и поспать.

— Который час? — я потерла лицо и поняла, отчего Пижон спрашивал о кошмарах – щеки мокрые от слез.

— Пять вечера недавно исполнилось. Пора бы переодеться к ужину.

Я кивнула и, взяв мамино платье, скрылась в душевой.

Глава 38. Он подглядывает?

Марсель

Пижон стукнул в дверь и сказал, что будет ждать меня внизу.

А я все никак не могла заставить себя одеться. Прижимая мамино платье, я словно боялась совершить святотатство, надев его на себя.

Отложив платье, я замотала гипс на руке и нырнула под душ – и плевать, что придется заново краситься! Хотя, почему заново? Я вспомнила, что косметичка все еще ждет на дне одного из пакетов: можно свободно подставлять лицо под теплые струи воды, не опасаясь, что тушь разъест глаза.

Черт! А где полотенце? Я встала на кафель ванной комнаты, оставив лужу стекающей с меня воды и тут же вспомнила, что полотенца, аккуратно свернутые, остались лежать на кровати. Хорошо, что Пижон уже вышел!

Я открыла дверь и на всякий случай выглянула из-за нее. Убедившись, что комната пуста, я голышом прошмыгнула к кровати. И именно в этот момент дверь в коридор распахнулась, и передо мной предстал Пижон! Вместо того, чтобы закрыть дверь, он встал как вкопанный и во все глаза таращился на меня!

Не знаю, сколько времени прошло (кажется, вечность), но мне удалось выудить полотенце из-под пакетов с одеждой, разбросанных на кровати, и кое-как завернуться.

— Насмотрелся? — со злостью спросила я у Пижона.

— Я за зарядкой вернулся. Сеанс эксгибиционизма не анонсировался, — буркнул он, взял зарядку и добавил, — все так же жду внизу. Если ты закончила спать, купаться и разгуливать голышом, надеюсь, ты все же соизволишь спуститься.

С этими словами он закрыл дверь, я прыснула от смеха, припомнил его обиженное лицо и вернулась в ванну.

Мне стало как-то веселее и легче после инцидента в комнате и я проворно нырнула в платье. Предварительно все же зажмурившись.

А когда я открыла глаза, то увидела… Насколько я похожа на маму!

Кончики моих пальцев тронули гладь зеркала – это я. Не она. Но…

Яркие рыжие волосы, зеленющие глаза в пол-лица. Это ведь мама!

Вторая рука потянулась к зеркалу – гипс стукнулся о чуть запотевшую поверхность. Нет. Это все же я.

— Ты часть меня, мамочка, — прошептала я своему отражению, — ты всегда будешь со мной!

Я сходила за косметичкой и с воодушевлением, которого я не испытывала от контакта с косметикой уже много лет, начала делать макияж. Я помнила, как с улыбкой наблюдала за мамой, которая, смеясь, говорила, что «достает лицо из косметички». А теперь, лишь надев ее платье, я почувствовала, как мамины любовь и забота расцветают во мне. Так, будто она сейчас здесь, рядом. И будто это она своей нежной, но твердой рукой наносит мне макияж.

Закончив, я широко улыбнулась своему отражению.

И мама улыбнулась мне в ответ.

Глава 39. Рибай, стриплойн или миньон

Марсель

На первом этаже отчетливо слышался запах жареного мяса. Гостьи в платьях сжимали в руках бокалы с вином и вальяжно прохаживались по залам первого этажа. В одном из которых были распахнуты стеклянные двери, выходящие на террасу заднего двора.

Я растерялась, заметив, что никто не одевается перед выходом на улицу, но потом поняла, в чем дело: терраса отапливалась. По периметру были расставлены мощные тепловые пушки, а посреди расположилась громадная установка – по всей видимости, барбекю. У «плиты» стоял Юсупов, деловито переворачивая куски мяса. В закатном солнце он выглядел лет на сорок, не больше. Он непринужденно болтал с несколькими девушками, то и дело посмеиваясь.

Наши взгляды встретились. Я смутилась и отвернулась, успев лишь заметить, как он склонил голову в приветствии.

— Прекрасно выглядишь! — сказал подошедший ко мне Пижон, — что тебе принести?

— Воды было бы не плохо. Или чаю.

— Чай ты проспала, воды сейчас принесу, — Пижон ушел.

Когда он вернулся, я разговаривала с одной из девушек. Практически вслед за Пижоном вошла Марина. В черном платье на тонких бретелях точно по фигуре. В руках у нее был бокал с красным вином. Лучи заходящего солнца подсвечивали напиток, заставляя его играть рубиновым блеском. Марина выглядела сногсшибательно. Если бы я не знала, какая она гадина – восхитилась бы ею.

Но, к сожалению, внутри у нее помойка. Поэтому стоит лишь ей открыть рот, как вся ее красота улетучивается. Вот и сейчас: она подошла к Юсупову и о чем-то с ним говорит. И даже улыбается. Но эта улыбка настолько неискренняя, что больше походит на оскал. И совсем не красит ее лицо.

Не понимаю, зачем улыбаться и цедить сквозь зубы? Почему просто не наорать? Ну, раз уж приспичило! Или «забанить» мужа и не общаться с ним, пока гости не уйдут, а потом уж проораться хорошенько – явно ж видно, что она злится на него.

Впрочем, она не только на него злится. У нее, может, хобби такое – на людей сердиться. Как Пижон говорит, у меня хобби вляпаться во что-то и поспать. А у нее – на кого-нибудь разозлиться. Начать ему жизнь портить.

В принципе, Вадим по ее стопам идет. Тоже напридумывал сначала, потом гадости собрался людям делать.

— Рибай, стриплойн или миньон? – задумавшись, я не заметила, как возле меня оказался Юсупов. Рядом стояла Марина.

— Не уверена, что она знает, что это, — широко улыбаясь, тихо процедила Марина.

Я закатила глаза и не удержалась.

— Марин, только о Вас стояла думала! Вы такая красивая! Глаз не оторвать! Но внутри такую помойку развели, что жуть просто! — я с безразличием наблюдала, как у Марины вытягивается лицо, а потом повернулась к Юсупову, — рибай, если можно. Средней прожарки. À point, для тех, кто французский учит.

Я прошла мимо хохочущего Юсупова и пунцовой Марины, не понимая, кто из нас троих поражен больше. После увиденного в ванной отражения мне казалось, что я стала сильнее и увереннее раз в сто. Улыбаясь сама себе, я отправилась искать Пижона. Куда он делся с моей водой?

Глава 40. Юсуповы

Марсель

Я зашла в небольшую комнату. Свет последних лучиков солнца лизнул стену через открытое окно, и помещение погрузилось в полумрак.

— Рептилия! Я тебя искал везде! — Вадим потянул меня за рукав, — слушай, а чего мне теперь делать-то?

— В смысле? – я не улавливала хода мыслей мальчика.

— Ну, если я и есть Великая Искра, то… Что дальше?

— Хранить ее, — я присела на подоконник у раскрытого окна, — твоя задача не только сохранить Искру, но и ухаживать за ней. Смотреть, чтобы она не превратилась в Великий пожар, сметающий все. И уж, конечно, не дать ей угаснуть!