Демоны города масок

– Мне об этом известно, но не стану ее осуждать.

Растревоженный ядовитыми словами Дана, я будто бы вновь оказался под дверью спальни Амаль и услышал ее дрожащий голос: «Мне до сих пор снится тот парень. Я раз за разом сжигаю его, и так с тринадцати лет».

Я так и не узнал, кого Амаль сожгла и почему, но после подслушанного разговора с Беркутом не сомневался, что именно Айдан стал всему виной. Пережитое преследовало ее в ночных кошмарах, выворачивало наизнанку израненную душу. Наместница не превратилась в умалишенную хладнокровную душегубку. Да, порой она страшна в гневе. Да, мстительна и вспыльчива, как и я сам, но Амаль не сумасшедшая. Жаль, что я понял это слишком поздно.

– Она и тебя пыталась убить. Вот так любовь у дочурки воеводы! Недаром ее называют зверем, рожденным от приворота, – продолжил Дан, не обратив внимания на мою жалкую попытку защитить Амаль.

Его слова разорвались внутри пушечным ядром, наполненным живым пламенем. Вскочив, я опрокинул стул и схватил бывшего сослуживца за грудки. Тот от неожиданности икнул и уставился на меня округлившимися глазами.

– То, что случилось, касается только нас двоих. Не смей называть ее зверем! Я сам не лучше! Она лишилась отца и лучшего друга, а я ее предал! А тебе еще хватает наглости скалить зубы!

Дан вновь примирительно поднял руки, хотя своей нечеловеческой силой с легкостью мог бы сломать мне запястья.

– Не злись, Амир. Я не прав. Позволил себе лишнего. В конце концов, чем я лучше? Когда ты влюблен, то готов мириться с каждым из демонов, живущих в душе любимого человека. Сколько бы этих тварей там ни было.

Я замер, ошарашенный внезапной откровенностью Дана. Никогда… никогда он не упоминал о чем-то настолько личном. Никто из нас не знал, что за барышня так цепко захватила сердце второго после командира, что ни одной другой не удалось даже приблизиться к крепости, возведенной им вокруг себя. А уж сколько девушек из высшего общества Адрама строили ему глазки, не перечесть! Больше женских сердец разбил разве что Тир. И если воевода Миреи расцветал от внимания противоположного пола, то Дан избегал его.

– Никогда не слышал от тебя ничего подобного, – пробормотал я, подбирая стул и опускаясь на него.

– И не услышишь, – хохотнул бывший сослуживец, но глаз его не тронула улыбка, что расплылась на губах. – Я вдруг понял, что мы с тобой похожи. Оба выбрали для чувств совсем не подходящих людей.

– Никогда бы не подумал, что у такого, как ты, случилась несчастная любовь.

Дан вновь расхохотался и опрокинул в себя очередную рюмку.

– А чем я хуже других? Не одному же тебе разукрашивать свою жизнь страданиями. Уверен, у многих есть та любовь, которую можно вытравить, только остановив сердце. И сколько бы ни встретилось потом других, все они будут «после» нее. Чувство той же силы уже не вызовет ни одна живая душа, даже если ты сам эту любовь ненавидишь.

Всё это время Дан неотрывно всматривался в хрусталь рюмки, словно видел там лицо любимой. Казалось, он забыл и обо мне.

Наш странный разговор прервали восторженные крики и улюлюканье. На небольшое возвышение, служившее в трактире сценой, поднялись четыре девицы в неприлично коротких красных камзолах и замерли в ожидании музыки. Звенящие украшения в сложных прическах призывно поблескивали в свете свечей, а на лицах алели изогнутые в соблазнительных улыбках губы. Скрипка заиграла веселую мелодию, к ней присоединилась и гармошка. Два пожилых музыканта с солидными брюшками и сами пританцовывали в такт пустившимся в пляс девушкам. Их движения не походили на традиционные плавные танцы Нарама, которые завораживали красотой и грацией. Нет, девушки танцевали так, будто хотели соблазнить всех посетителей без исключения.

Некоторые мужчины вскочили со своих мест, одни свистели, другие хлопали в ладоши, третьи бросали медные и серебряные легеры прямо на сцену.

Этот трактир – не первое заведение в империи, куда гостей завлекали женской красотой. За время учебы в Белоярове мне приходилось бывать и там, где девушки вели себя куда откровеннее, где их танцы манили, а одежда… попросту отсутствовала. Но те танцовщицы жили своим мастерством, оттачивали каждое движение, каждый жест и каждый взгляд. Мужчин они сводили с ума кокетливыми улыбками и взмахами ресниц, не говоря уж об изгибах идеальных тел. Эти же танцы… они походили на дикие пляски, соблазняли грубо и откровенно. Для Нарама, провинции со строгими нравами, этот трактир являл собой настоящую цитадель разврата. Как его еще не сожгли блюстители женского целомудрия?

– Неплохо пляшут? – Дан вновь растянул губы в привычной усмешке и по-дружески ткнул меня локтем под ребра.

– Я видел танцы и получше.

– Поверь, танцы – не главное в этом месте. Сейчас мужики распалятся, а на втором этаже их уже гостеприимно ждут свободные комнаты с особыми услугами.

– Это бордель? – изумился я, с сомнением покосившись на танцующих девушек, под камзолами у которых… ничего не было. Только голые тела, прикрытые традиционной одеждой Нарама. Мне-то было плевать на здешние веру и устои, а вот попади сюда кто-то из ярых сторонников традиционного уклада, его хватил бы удар!

– Единственный в городе, которому разрешено работать, – понизив голос, доверительно сообщил Дан.

– Кем разрешено?

– Навирами.

Тут-то мне и вспомнилось, что утром Дан назвал хозяина этого места осведомителем навиров. Что ж, бесплатных крыс не бывает.

Вот так, наблюдая за танцовщицами и беседуя ни о чем, мы провели время до рассвета. Трактир покинули, когда до команды «подъем» осталась пара часов. К тому времени нам с командиром штурмового отряда требовалось явиться в корпус навиров. Учитывая черепашью скорость, с которой пьяные мы шагали в том направлении, этого времени могло не хватить.

Дан, как высший чин, мог позволить себе отбыть утреннее построение и под благовидным предлогом улизнуть домой, я же планировал выдвигаться в Мирею. Бывшему сослуживцу выделили неплохой дом в живописном уголке Даира, где обитала знать и руководство навиров. Мне довелось побывать у него в гостях, когда мы доставили нового воеводу домой, а Амаль – в корпус навиров.

Попав во владения Дана, я не сумел сдержать удивленного возгласа. Помпезностью его жилище лишь немного уступало Зеленому особняку. И если Мауре такой подарок пожаловал сам воевода, то что сделал Дан, чтобы заслужить подобное? Мне искренне не хотелось верить, будто он был одним из тех продажных псин, о которых с ненавистью говорила Амаль. Их хватало среди навиров, но я искренне надеялся, что честных солдат, воспитанных на идеалах войска навиров, все же больше.

– Что-то горит. – Дан застыл, втянув носом рассветную свежесть, щедро разбавленную запахом дыма. Его принес сюда переменившийся ветер.

Мигом позабыв о слабости в ногах, я внимательно осмотрелся по сторонам. Над разномастными крышами в небо вилась струйка дыма, которую тут же рассеивала утренняя серость. Мы с Даном переглянулись и, придя к молчаливому согласию, поспешили к источнику огня. Среди переплетения узких улочек найти его оказалось не так-то просто.

Мы блуждали, полагаясь на все более отчетливый запах гари и едва уловимый гул людских голосов. В груди надрывно заныло от дурного предчувствия, а сердце забилось рвано и тревожно, стоило нам ступить на улочку, где совсем недавно я под покровом теней наблюдал за воротами Зеленого особняка. Вчера его стерегла каменная стена, увитая плющом, а сегодня от буйной зелени остались одни головешки. Как и от самого дома.

Глава 2. Нелюди

Амир

Толпа, которая собралась поглазеть на сгоревший особняк некогда сильнейшей ведьмы Даира, с любопытством ждала продолжения драмы. Соседи, разбуженные запахом дыма и треском пламени, желали убедиться, что младшая дочь воеводы отправилась в преисподнюю, охваченная яростными языками огня. Женщины шушукались, что Амаль заслужила такую кончину. Они с удовольствием смаковали воспоминания почти семилетней давности и благодарили Творца за то, что забрал жизнь у рехнувшейся ведьмы тем же способом, что и она у невиновного юноши.