Страница 16 из 23
– Амаль Кахир – наш каан! Ну же, братцы, вы согласны?! – подхватил жилистый парнишка с голубыми глазами, сияющими на смуглой коже, словно две льдинки. Кажется, его звали Туган.
Солдаты одобрительно взревели, будто бы силясь своими возгласами отогнать горе, саваном опустившееся на обеденный зал. Они стремились к новой жизни, новому началу, в котором нет места смерти. И с моего сердца, опутанного негой капель Мансура, упали тяжелые цепи. Мои люди были со мной, а у других не останется выхода, кроме как покориться умалишенной байстрючке воеводы, за спиной которой раскинутся кожистые крылья Аждархи.
Спустя четверть часа я в сопровождении Данира ворвалась в свою спальню, которую уже по-хозяйски разворошили Игла и Маура. Остальные солдаты отправились набивать вещевые мешки, опустошать запасы кухни и седлать коней. Мы не могли позволить себе вывести всех лошадей, оттого решили взять четверых – для тех, кто помчится вперед, к горной гряде, отделяющей Нарам от Миреи. Остальные же схоронятся в Нечистом лесу, если позволит Шурале. Впрочем, благосклонность хозяина леса была задачей Мауры. Для этого Мансур и отправил ее с нами.
Дом мирно спал, в каждом уголке клубилась ночная мгла, разрываемая масляными лампами и подсвечниками. Нам с Даниром не встретилось ни единой живой души. У знакомых резных дверей я на миг замерла, охваченная тяжелыми воспоминаниями. Словно наяву передо мной возникла частица демона, пронзившая живот предателя, кровь, сочащаяся сквозь его пальцы, до носа долетела трупная вонь, а щеки, казалось, вновь намокли от слез. Я плакала над человеком, не заслуживающим ни прощения, ни снисхождения, гладила красивое лицо и хваталась за его окровавленную руку, словно за последний столп, на котором держался этот чудовищный мир. Наивная дура!
Данир остался за дверью, а я нарушила уединение Мауры и Иглы. Они как раз рассматривали баночки со снадобьями Гаяна, придирчиво отбирая нужные.
– Хватит воротить нос! Бери все. Вот простынет кто-нибудь под этим ледяным дождем, чем лечить будешь: травкой или ягодками? – бурчала Игла, запихивая в мешок отвергнутые Маурой склянки.
– А ты мне на кой бес тогда сдалась? – фыркнула мать. – Если б не твой целительский талант, не видать бы тебе места рядом с Амаль, как ни выслуживайся перед Мансуром.
Я нарочито громко кашлянула, заметив выпотрошенный комод. Чей-то любопытный нос уже побывал в моем белье! Маура хмыкнула и гордо направилась к потайной комнатке, где хранились мои наряды. Любопытный нос наверняка принадлежал именно ей.
– Нам нужны теплые вещи. Да и тебе не помешает взять несколько красивых нарядов. Ты же не нищенка, – пояснила мать и исчезла в недрах моей сокровищницы, откуда через пару мгновений донесся ее приказ: – Собери свои украшения. Все, до единого колечка. И все деньги, какие только есть, они понадобятся по пути в Адрам. Мясо крестьяне бесплатно не отдают, да и в трактирах бесплатно не кормят.
Я буркнула короткое «угу» и посмотрела на Иглу, все еще вертящую в руках баночки со снадобьями.
– Ты обладаешь даром целительства?
Ученица Мансура кивнула, не поднимая глаз.
– Ты и вправду полезна.
Услышав эти слова, Игла уставилась на меня с яростью сотни голодных демонов.
– Зато ты абсолютно бесполезна! – Мерзавка кивнула на мою левую руку, скованную браслетом тишины.
– Впервые с тобой согласна. – Моя спокойная усмешка заставила Иглу удивленно вскинуть брови. – Даже не будь на мне браслета, ты с легкостью могла бы потушить мое пламя тенью, как это делал…
Я осеклась, больно прикусив язык. Не сметь даже вспоминать!
Игла вновь растянула губы в недоброй ухмылке и поинтересовалась:
– Как это делал тот кудрет[4], что с легкостью тебя одурачил?
Если бы не капли, я бы бросилась на нее с кулаками и отпинала от всей своей широкой души!
– Если надеешься задеть меня побольнее, не трать время понапрасну. Даже Мауре это не под силу, а ты, уж прости, пока не годишься ей даже в подметки.
Моя широкая улыбка застыла, стоило Игле фыркнуть и сообщить:
– Эрдэнэ упоминал, что его чуть не сжег навир с даром кудрета. Правда, сам говнюк мог и не выжить. Похоже, половина их небольшого отряда погибла от рук девочек Эрдэнэ, а бедняжка-кудрет вложил так много сил в ответный удар, что трупом свалился на землю. Ты знала, что он умрет, если отдаст слишком много? Искренне на это надеюсь.
– Жаль, что девочки Эрдэнэ не добили весь их отряд, – процедила я, усмиряя дыхание.
Дурное предчувствие преодолело магию капель Ман-сура, отозвавшись тупым беспокойством где-то в груди. Жив ли предатель? Неужели лихоморы и вправду могут умереть, потеряв слишком много сил? И почему меня это волновало?
– Надо же, как холодно ты говоришь о том, на ком так унизительно повисла в ту ночь! – Каждое слово Иглы припечатывало меня к полу, словно подошвы ее потрепанных сапог. – Какой же нужно быть дурой, чтобы не заметить форму навира на ублюдке, к которому прижимаешься!
Нет, ярость не вспыхнула во мне черным пламенем, как обычно бывало. Сознание осталось ясным, а голова – трезвой. Я сделала два широких шага, притворившись, будто тянусь к одной из баночек. Сама же правой рукой схватила растерявшуюся Иглу за горло и сжала его так, чтобы оставить синяки.
Мерзавка не смела дерзить дочери своего учителя! И это была не злость, а удар на опережение. Если спустить с рук столь унизительные слова, то вскоре получу не только плевок в лицо, но и нож в спину от завистницы, решившей, будто я недостойна дарованных Мансуром почестей.
Воспользовавшись секундной оторопью Иглы, я повалила ее на кровать и наступила коленом на живот. Паршивка взвыла раненым зверем и отчаянно дернулась, отчего мои пальцы на тонкой шее сжались еще крепче.
– Никогда не смей дерзить мне и не забывайся, – прошипела я. – Помни, кто ты, а кто…
Мы почти не отличались в росте и комплекции и, пожалуй, даже в силе, но я оказалась проворней, а Игла… Игла была лихомором. Склизкие тени оплели мое тело холодными путами, сдавили грудь и заткнули рот, не позволив закончить. Игла спихнула меня со своего тела, отчего я кулем свалилась рядом. Жалобно звякнули бутылочки с настойками Гаяна. Парочка даже разбилась.
– Я помню, кто ты. Мансур с Маурой никогда не давали мне об этом забыть, – процедила Игла, склонившись так низко, что я уловила ее дыхание. – Меня растили на подмогу тебе, великая Амаль. Я ненавижу тебя всей душой и помогаю только потому, что благодарна Мансуру за кров и за науку. Он видит в тебе надежду, а я вижу только неженку, которой, кроме как своим огнем, и похвастаться-то нечем. Все за тебя делали солдаты, Маура и Мансур. А сама ты чего стоишь? Ни-че-го.
– Вы закончили выплескивать свои обиды?
Нарочито спокойный голос матери прозвучал так неожиданно, что Игла вздрогнула и отпрянула. Тени опали и растворились в полутьме комнаты. Я вновь обрела способность дышать.
Уничижительно глядя на нас, Маура держала в руках ворох одежды. Казалось, всего одно неосторожное слово – и земля под домом разверзнется от ее ярости. Я вдруг ощутила себя песчинкой перед лицом надвигающейся бури. Наверняка Игла чувствовала то же.
– Похоже, вы запамятовали, зачем мы сюда пришли и куда направляемся, – продолжила Маура, и в голосе ее собиралась гроза. – Можете сами выйти к солдатам империи и сдаться на милость Айдана. Зачем устраивать возню, если она вам неинтересна?
Не дожидаясь дальнейших нотаций, мы с Иглой отпрянули друг от друга и разошлись по разным углам. Я приступила к сборам, со стыдом и отчаянием понимая, сколько времени потрачено на бесполезные ссоры обиженных женщин.
Вскоре мешки ломились от вещей, и мы покинули спальню, шесть лет служившую мне надежным укрытием от горестей и бед. Уже на пороге я с грустью обернулась и окинула убранство комнаты последним взглядом. Больше мне сюда не вернуться.
Оставив за спиной Мауру и Иглу, мы с Даниром поспешили к конюшне, под крышей которой жили семеро беркутов. Без своего хозяина гордые птицы, родившиеся на воле, остались узниками в чужом, враждебном доме. Я поднялась по хлипкой стремянке на чердак, и меня встретил шум гневно расправленных крыльев. Птицы ждали Михеля, но отныне нам суждено учиться жить без него. Они наблюдали за мной с подозрением, как и я за ними.
4
Название лихоморов в старонарамском языке.