Кунсткамера

Выстрелы часового подняли на ноги ближние караулы. Через несколько минут солдаты гарнизонного и лейб-гвардейского пехотных полков оцепили здание.

К месту пожара приехали Нартов и Ломоносов.

Объятые пламенем, полыхали три верхних этажа башни. Огонь уничтожал деревянные переборки стен, угрожал «императорскому кабинету», в котором хранились станки Петра и его восковая фигура.

Нартов с солдатами бросился в огонь. Они уже многое успели вынести на улицу, когда горящий Готторпский глобус превратился в огромный огненный шар Спасти коллекции с галереи левого крыла было невозможно. Люди были в отчаянии…

Ломоносов с черным от гари лицом решительно двинулся навстречу огню. Вслед за Ломоносовым люди бросились в здание и стали выносить шкафы, станки Распахнули окна. Прямо в сугробы полетели книги, костюмы разных народов, чучела.

Пожар затихал, когда появился Шумахер. Бледный он ходил вокруг разбросанных на снегу вещей и беспомощно разводил руками. Ломоносов посмотрел в егс сторону и громко, чтобы все слышали, обвинил управителя в случившемся.

7 декабря 1747 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилось официальное сообщение о пожаре. Оно было составлено Шумахером. В нем говорилось: «…драгоценные и художественные вещи, машины, модели и инструменты, так и… анатомические препараты и находившиеся в Кунсткамере звери, птицы, рыбы и прочие натуральные вещи, а также печатные и рукописные книги из библиотеки — все благополучно вынесено и спасено. Итак, главнейшая утрата состоит токмо в некоторых астрономических инструментах и часах, которые на обсерватории сгорели, в повреждении большого Готторпского глобуса, который малым иждивением в прежнее и гораздо исправнейшее состояние привести можно, и в некоторых китайских вещах, платьях, идолах и подобных курьезностях сибирских народов, которые в тех местах легко опять собраны быть могут…» Сообщение начиналось как будто бесстрастно и объективно: «В прошлую субботу поутру в пятом часу учинился в палатах императорской Библиотеки и Кунсткамеры пожар, который через малое время так сильно распространился, что никоим образом невозможно стало палат спасти, а особливо, как огонь до башни добрался и оную охватил…». Такое перечисление потерь должно было уверить читателя, что ничего серьезного не случилось. Стремясь закрепить подобное убеждение, Шумахер через несколько дней в тех же «Ведомостях» поместил сообщение о посещении Кунсткамеры каким-то иностранным дипломатом и его отзыв о «чудом сохраненном Готторпском глобусе».

Это сообщение вызвало гнев графа Разумовского, насмешки среди придворных и сотрудников Академии. Скрыть истину было трудно, тем более что М. В. Ломоносов, принявший участие в тушении пожара и спа-сении коллекции, не намерен был поддерживать версию управителя.

— Погорела в Академии, кроме немалого числа книг и вещей анатомических, вся галерея с сибирскими и китайскими вещами, — отвечал он спрашивавшим.

Официальная версия никак не согласовывалась с теми действиями, которые продолжались десять дней после пожара на Стрелке Васильевского острова. Служители Кунсткамеры, Академии, добровольцы собирали разбросанные на сером от гари снегу книги и инструменты, идолов и коллекции. Все, что можно было сохранить и восстановить, разместили в уцелевших помещениях Кунсткамеры, здании Академии и в доме Строгановых. (После того как была оставлена идея превратить Стрелку Васильевского острова в центр столицы, участки вдоль Большой и Малой Невы продали вельможам, в том числе Строгановым и Демидовым. На месте их особняков были выстроены здания пакгаузов, где сейчас размещаются академические институты и музеи.) 15 сторожевых постов было установлено для охраны музейных ценностей. Срочно выселили жильцов из дома дворян Демидовых, почистили, выбелили помещения и к концу декабря разместили в нем Библиотеку и Кунсткамеру.

Через три с небольшим десятилетия подбиблиотекарь Академии наук Иоганн Бакмейстер в своем сочинении «Опыт о Библиотеке и Кабинете редкостей и истории натуральной Санкт-Петербургской имп. Академии наук», пользуясь свидетельством очевидцев, напишет, что пожар принес музею «превеликий урон», и добавит: «Почти все, что находилось в галерее и во втором ярусе, пли сгорело, или испорчено, или перебито было… С каким прискорбием смотреть было должно на такое множество разбросанных и в грязь помешанных пребогатых вещей».

Толки о причинах пожара, о большом ущербе вынудили Сенат назначить правительственную комиссию, во главе которой поставили библиотекаря и адъюнкта Академии наук И. Тауберта.

Комиссия Таубсрта затянула расследование на годы. За это время Шумахер и Академия предприняли ремонт Кунсткамеры, подготовили специальную поездку для сбора уничтоженных огнем сибирских и восточных (в том числе китайских) вещей и срочно искали мастера, способного восстановить глобус.

Для восстановления глобуса предложил было свои услуги английский морской инженер Скотт. Он долго рассматривал железные обручи — все, что осталось от «готторпского чуда», и, поняв, что ему предлагают сделать новый глобус, отказался. Тогда за дело взялся русский мастер Тирютин, и со временем новый глобус можно было показывать посетителям.

Ремонт Кунсткамеры затягивался, было принято решение вообще не восстанавливать купол башни с армилярной сферой, а глобус установить в специальной палатке, сооруженной за музеем на пустыре, называвшемся Коллежским лугом.

Новый глобус был таких же размеров, как и Готторпский. Внутри него, также прикрепленные к осп, располагались стол и скамейка. Чтобы привести в движение глобус, надо было нажать на рукоятку, соединенную с зубчатой передачей. Обручи из желтой меди, опоясывавшие шар, изображали меридиан и экватор. Внутри было лазурное небо с позолоченными гвоздиками-звездами и живописными рисунками Большой и Малой Медведицы, Рака и Козерога, Весов и Дракона, символизирующими созвездия полночного небесного свода. Рисовальщики нанесли на внешней стороне очертания материков, показав все вновь открытые острова и страны.

Коллежский луг и Глобусная палатка.

В 1752 году глобус мастера Тирютина с любопытством рассматривали пришедшие в палатку. И хотя на глобусе все надписи были сделаны по-русски, а по по-немецки, как на голштинском, академическое начальство не забывало, показывая глобус посетителям, говорить:

— Вот знаменитый Готторпский глобус, чудом уцелевший при пожаре!

Лишь немногие знали, что перед ними не Готторпский глобус, а глобус, сделанный Тирютиным. Прошло двести лет, и в Ленинграде вышла книга историка науки В. Л. Ченакала о развитии астрономии в России и астрономических приборах, где впервые было названо имя русского мастера.

В 1766 году в восстановленную после пожара Кунсткамеру вновь собрали музейные экспонаты, сохраненные при пожаре и привезенные специальными академическими экспедициями, которые в 50-х годах XVIII века были отправлены для восполнения утраченного в огне. Но глобус был теперь отделен от Кунсткамеры. Он так и размещался в палатке. В 1829 году глобусная палатка разрушилась, и шар Тирютина перевезли в помещение Академического «Музеума», что был расположен в Таможенном переулке. В 1901 году его доставили в Царское Село и поместили в специальной зале Адмиралтейства. Здесь «чудо Тирютина» хранилось после Великой Октябрьской социалистической революции. В годы Великой Отечественной войны глобус оказался на территории, захваченной гитлеровцами.

В 1944 году советские войска освободили город Пушкин, но глобуса или его остатков не было обнаружено.

Окончилась война. После долгих поисков глобус нашли в немецком городе Любеке. Его привезли в Архангельск, а оттуда на специальной железнодорожной платформе в Ленинград. Это путешествие проходило в сотни раз быстрее, чем то, которое в свое время проделал на санях подарок голштинского герцога.

В весеннее ленинградское утро 1948 года с помощью блоков на пятый этаж башни Кунсткамеры, прорубив специальный проем в степе, рабочие подняли Большой академический глобус, созданный русским мастером Гирютиным. Затем был не только заделан проем в стене, но и восстановлен купол башни с армилярной сферой, придавший Кунсткамере законченный первоначальный вид.