Каисса

Волнами боли и жара прожгло с ног до головы так, что с губ слетел стон. Заныло предплечье.

Платон проснулся.

Одеяло и простыня были насквозь мокрыми, тело заледенело от сквозняка. Дуло из распахнутого окна, а на полу спальни блестела большая лужа – ночью шел дождь. Девонский судорожно, не замечая озноба, пробежал в ванную за тряпками, на обратном пути бросив взгляд в зеркало: сутулое тщедушное тело, бледное лицо, зеленые глаза, подернутые бурой сеткой капилляров и очерченные темными кругами, стиснутые челюсти, усики над тонкими губами и мокрые сосульки каштановой челки.

Платон закрыл окно, справился с лужей, укутался в махровый халат и теперь сидел на кухне, листая соцсети и держа в руках калебас[22] с пахнущей черносливом йербой[23], ожидающей шуршащий жаром чайник. Курить хотелось нестерпимо. Девонский честно держался пятнадцатый день, но по-прежнему тянуло щелкнуть паленой Zippo после любого законченного дела, как сейчас вот – после наведения порядка в спальне.

Сон с аварией то и дело всплывал в голове. Приснится же такое с четверга на пятницу!.. Девонский читал недавно, что сны снятся каждому человеку, даже слепому от рождения, каждую ночь, но большинство их просто не помнит. Все визуальные образы во сне проносятся очень быстро, за несколько секунд, даже если в голове происходящее воспринимается как многочасовой фильм. Человек не может запомнить больше трех снов в неделю. А еще сны лежат в области бессознательного, и все наши воспоминания о них – попытка реконструировать картинку в сознании. Поэтому кажется, будто все, что нам снилось, мы когда-то где-то видели наяву. Платон удивился, когда прочитал, потому что за жизнь не запомнил ни одного сновидения. Он всегда считал, что, засыпая, проваливается в черную бездну для того, чтобы вынырнуть из нее в прескверном расположении духа на следующее утро. Но сегодняшняя ночная сцена с ДТП, ярчайшая и пугающая, вопреки желанию Девонского пролезла в его голову и сидела там, напоминая о себе дрожью в теле и нервным тиком. Она отпечаталась в мозгу до мельчайших деталей. Платон даже ощущал ту непринужденную манеру вождения, вряд ли свойственную ему реальному, ни разу ни садившемуся за руль.

Поверх фиолетовых фотографий ночного ненастья в ленте возникла тревожная всплывашка:

Обнаружена неисправность чипа. Пожалуйста, срочно обратитесь в местное отделение Департамента Наблюдения и Информирования для диагностики. В противном случае с завтрашнего дня, 11 августа, будут арестованы счета и инициирован розыск.

Девонский открыл ноутбук и вошел в режим отладки на удаленном сервере Бюро. Достал с полки похожий на платежный терминал сканер чипов и навел на предплечье. Программа отладки сформировала отчет:

Замыкание чипа из-за сбоя, код ошибки 88477GDB76h,

TERMINATED: обнаружена дублирующая запись в реестре для личности ДЕВОНСКИЙ ПЛАТОН АЛЕКСАНДРОВИЧ,

время: 10 августа 2035 07:43,

локация: Соболинский район Тверской области.

В отчете висела фотография какого-то лысого мужика лет сорока в замызганных джинсах и накинутой поверх коричневого свитера косухе – должно быть, грибник, судя по окружающим его соснам. Наблюдательный дрон № 762998 заснял мужчину, и Каисса дала сбой, почему-то приняв его за Девонского. Платон был раздосадован: пять лет прошло, а искусственный интеллект до сих пор допускает грубые ошибки.

Особенно огорчал статус TERMINATED. Такой код означал, что чип просто-напросто сгорел и требовал замены. Видимо, из-за этого и ныло предплечье. Чип представлял собой устройство размером с небольшую пилюлю. Капсула из хирургической стали вставлялась под лидокаиновой анестезией через маленький разрез и крепилась на лучевую кость. Чипирование дополнялось внутривенной инъекцией нанороботов, которые начинали циркулировать по сердечно-сосудистой системе, осуществляя мониторинг здоровья. Они передавали импульсы в основной чип, сигнализируя, с какой скоростью и ритмом сердце качает кровь, есть ли помехи в сосудах, какова температура и давление в разных частях тела. Чип ежесекундно сводил всю информацию в отчет, дополнял ее данными о геолокации и денежных транзакциях, распознанными из окружающих звуков обрывками фраз, меткой социального рейтинга и еще десятками пунктов. И, заархивировав, отправлял куски байтов в воздух, где их съедала вездесущая и ненасытная Каисса.

Изящно была реализована система энергообеспечения всей этой кибернетической микрофауны: нанороботы, когда необходимо было подзарядиться, закреплялись на стенках сосудов и, обретя статичное положение, превращались в крошечные гидроэлектростанции, заряжающиеся от тока крови сквозь них. Был и второй тип нанороботов – они перерабатывали глюкозу в крови и таким образом получали энергию. Но такие вводили только диабетикам по квоте от Минздрава, потому что производить их было затратно. Нанороботы обоих типов заряжали и основной чип – они закреплялись небольшой группой на стенках сосудов как можно ближе к чипу и посредством электромагнитной индукции подпитывали его.

Утренний жар у Платона по всему телу, скорее всего, означал, что нанороботы тоже вышли из строя.

Проблему нельзя было оставлять нерешенной. Девонский взял ноутбук и телефон, собрался и вышел. Менять чип пока не следовало, иначе нельзя будет отладить его и отыскать дефект в системе. Нужно его вынуть и исследовать. Дозвониться до Бюро и зарегистрировать инцидент невозможно: мобильная связь заблокировалась из-за ошибки чипа.

Платон отправился в свою лабораторию, где у него были скальпель и лидокаин.

Лаборатория Платона располагалась в квартире его умершего дяди, на втором этаже старого кирпичного здания-исполина, в народе именуемого Парижем за вычурный внешний вид с аркбутанами и диагональными окнами. Изнутри «Париж» был обычным общежитием коридорного типа с облупившимися серо-зелеными стенами и двойными рядами рассохшихся бурых дверей. «Париж» завершал ансамбль Морозовских Казарм – неблагополучного городского микрорайона в сердце промзоны, наполовину съеденного развивающимся деловым кварталом «Тверь-Сити». Жильцов Казарм постепенно расселяли в хорошие квартиры, а сами дома реставрировали и превращали в современные бизнес-центры в лофтовом стиле и элитные ЖК для богатых.

«Париж» пустовал. Он уже попал под программу реновации. Владельцы комнат получили компенсации или квартиры в новостройках и разъехались. Платону, как всегда, не перепало ничего – он не был собственником. Поэтому Девонский остался единственным жильцом во всем подъезде, если не считать проституток, которые приезжали каждый день на работу в соседние комнаты. В качестве утешительного приза он отжал себе общую, располагавшуюся в противоположном конце коридора кухню, поставив железную дверь. На кухне он держал весь свой инженерный скарб.

Двухкомнатная квартира находилась слева по коридору, в самом конце. Точнее, это были две отдельные общажные комнаты – угловая и смежная с ней, – объединенные проходом в стене. В первой стоял иссохший старый шкаф с каким-то хламом, рядом – койка по типу больничной. Раньше там была детская. Вторая была пуста абсолютно – Платон начал делать в ней ремонт и бросил на полпути. Окна обеих комнат снаружи загораживали массивные ветви дуба, поэтому внутри царил полумрак.

На кухне нашли пристанище отряд умывальников и пять облезлых кухонных плит. На стенах, опоясанных покрытой плесенью светло-синей кафельной мозаикой, висели рассохшиеся шкафчики с воинственно торчащей облицовкой. Из утвари были только электрический чайник и кофеварка. Там, в единственном более-менее светлом месте квартиры, располагалась основная рабочая зона Девонского с большим белым столом и металлическими стеллажами.

На столе лежали хорошо зачитанные книги по физике и несколько ноутбуков разных годов выпуска, были разбросаны бумаги, пылилась кучка мобильных телефонов. На стеллажах валялись какие-то чипы, десятки разобранных дронов, кусочки магнитов, оптика, инструменты и снова телефоны. Даже печатная машинка затесалась. Тумбочка возле стола не закрывалась – вещи в нее были напиханы как попало.

22

Калебас (исп. calabaza – тыква) – традиционный сосуд для приготовления и питья мате.

23

Йерба, ерба (исп. yerba – трава) – высушенные и измельченные листья падуба парагвайского, из которых готовят мате.