Колдуны

Вид отсюда снова дразнит его мыслью о том, что не могут существовать два более непохожих палисадника. И облака, кажется, разошлись исключительно над остроконечной крышей соседей, даже солнечный свет благословляет их сад, но не дотягивается до заросшей, неопрятной лужайки Тома. Стороны и края живой изгороди со стороны соседей настолько аккуратны и правильны, будто ее выкладывал каменщик. Виднеется лишь проблеск лужайки – кусочек зеленого сукна среди радуги цветов, собранных, словно декоративные фигурки солдатиков, на крайне прагматично упорядоченных полосах клумб. От взрыва цвета у Тома даже слезятся глаза. А неистовый танец пчел и бабочек вызывает головокружение. Но за этими яркими клубами ему удается заметить двух женщин в начале пустой подъездной дорожки соседей.

Женщина постарше, должно быть, лучшая половина семейной пары, живущей в соседнем доме, – небольшого роста, в свободной рубашке с подвернутыми до локтей рукавами. Мешковатые серые брюки закатаны и открывают костлявые лодыжки. Старая одежда для работы в саду, которая, по-видимому, когда-то принадлежала мужчине.

Женщина стоит к Тому спиной, он видит ее худое тело и узкие бедра. Ни грамма лишнего веса, крошечная фигурка держится ровно благодаря на зависть прямому позвоночнику. Тонкие мускулистые руки заканчиваются садовыми перчатками. Только форма окрашенной хной стрижки-«боб», которая венчает миниатюрную соседку, кажется Тому странной, хотя с такого расстояния да еще и через грязное оконное стекло он не может определить почему.

Осанка женщины тоже кажется решительной, с намеком на гордое противостояние, будто соседка неодобрительно смотрит на свою гораздо более высокую собеседницу. Гостью, которая припарковала свой черный «мерседес» в начале подъездной дорожки Тома. Она не оставила машину на улице, поскольку весь участок перед домом соседей занимает грязный трейлер. Может, из-за того, что их новый дом так долго пустовал, посетители соседнего привыкли парковаться на его подъездной дорожке? Хотя, конечно, этой гостье прекрасно видно, что теперь там стоит фургон, который она заблокировала.

Внимание Тома переключается на водительницу «мерседеса». Как и палисадники, его соседка и вторая женщина тоже не могли бы быть более непохожими друг на друга.

Посетительница представляет собой аккуратность и шик в черно-белой гамме. Ее официальный наряд – символ бизнеса и денег. Чего-то связанного с банком или законом, предполагает Том. Собранные в пучок на узком затылке волосы цвета воронова крыла переливаются. Фигура стройная и костлявая, силуэт резко очерчивает вторая кожа сшитого на заказ костюма. Ниже края юбки-карандаша блестят чулки, из-за чего стройные икры кажутся влажными. Та же особенность распространяется и на ее лакированные туфли-лодочки.

Когда обмен репликами между женщинами становится более интенсивным, а расстояние между их лицами сокращается, Том наклоняется вперед. «Шпионит», – сказала бы мать, увидев его в нескольких сантиметрах от окна.

Соседка протягивает женщине в черном пластиковый пакет, и внешняя почтительность посетительницы внезапно тает, сменяясь волнением, которое она не может сдержать. Несмотря на профессиональную выправку, ею овладевает неподобающее рвение, а также скрытность, которая побуждает схватить сумку.

Когда предмет переходит из рук в руки – от садовой перчатки к алебастровым пальцам с ногтями, выкрашенными в бордовый цвет, – кажется, что посетительница в костюме вот-вот зальется слезами радости. Она даже пожимает грязную перчатку пожилой женщины, чтобы выразить свою благодарность. А та, если Том не ошибается, протягивает руку по-королевски.

Посетительница опускает ладонь в изящную сумочку, которая свисает с ее угловатого плеча. Достает оттуда белый конверт и протягивает его пожилой женщине.

Из-за того, что следует дальше, по голове Тома пробегает жаркая волна. Чувство сродни тому, когда случайно становишься свидетелем эротической сцены между незнакомцами.

Элегантная посетительница сгибается в талии и целует тыльную сторону перчатки пожилой соседки, прижимаясь алыми губами к грязной ткани. И не спешит разорвать связь своих блестящих губ с грубым материалом, в котором недавно рыли землю.

Затем посетительница, скрестив лодыжки, делает медленный, почтительный реверанс, будто перед королевой после оказанной чести.

Соседка отвечает на демонстрацию такого подобострастия лишь усталым и, возможно, пренебрежительным кивком.

Затем женщина в костюме отступает и, покачиваясь, проходит мимо дома Тома к своему «мерседесу», она двигается скованно, словно боится уронить что-то драгоценное или хрупкое.

Нахмурившись, Том еще сильнее наклоняется вперед. Когда его лоб ударяется о стекло, пожилая соседка стремительно оборачивается.

Моргая от неожиданного удара, Том видит сморщенное, но свирепое лицо старухи со вздернутым подбородком. С вызовом вздернутым, если он не ошибается.

Не успев это обдумать, Том опускается на корточки, на его лице пылает смущение шпиона, застигнутого на месте преступления. Он испытывает не только стыд, его передергивает от дурного предчувствия. Даже страха, который Том не может объяснить.

4

«Достаточно, чтобы заставить любого превзойти самого себя».

Еще одна неказистая, устаревшая комната с гнетущей атмосферой. Грязные окна пропускают свет, окрашивая его в оттенок олова. В лучах солнца резвятся рои пыли. Фиона с презрением оборачивается и снова, словно не веря собственным глазам, осматривает место, которое должно стать их спальней. Пустое пространство, запертое между выцветшими желтыми обоями, с выступами, которые исчезают в темноте по четырем углам высокого потолка.

Вдали, в глубине сада, виднеется размытая путаница верхушек деревьев. Лес – одна из причин, по которым Том так стремился заполучить этот дом: ради жизни среди того, что обогатит детство Грейси, среди чар, созданных самой природой. Фионе хочется хохотать в голос.

Из глубины дома приглушенно доносится скрежет дрели по штукатурке. Том все еще в будущей спальне Грейси, расположенной в передней части дома. Он хочет сначала устроить их дочь. Фиона не возражает. А в паузах, когда дрель замолкает, краем уха прислушивается к дочке и пластиковым колесам ее игрушечной коляски, которую Грейси гоняет по пустому холлу внизу. Малышка по-прежнему не устала от своей беготни.

Но вскоре внимание Фионы возвращается к бесконечным задвижкам, которыми когда-то запирали изнутри дверь спальни. Любопытно, это делал предыдущий владелец или кто-то до него? Возможно, пожилая женщина, которая панически боялась грабителей?

Кожа на голых руках и ногах Фионы покрывается мурашками. В поисках тепла она переходит к окну, где есть батарея и намек на солнечный свет. Бросает стопку постельного белья на самый чистый участок древнего ковра, который может разглядеть под ногами.

Пустые отверстия от шурупов в растрескавшейся деревянной раме говорят о том, что раньше окно было забито изнутри. На полу лежат две доски. Агент по недвижимости оторвал их. У предыдущего владельца дома не было семьи. Фиона и Том купили это здание с незаконченным ремонтом у банка через аукцион. Повезло, что дом достался именно им.

Фиона прикасается к торчащему из штукатурки дюбелю.

– Бедный мерзавец.

И в этот самый момент волна усталости захлестывает и замедляет ее, размягчая конечности, но добавляя веса костям. Фионе хочется сесть и уставиться в пространство. Навязчивое желание, которое почти не покидало ее с тех пор, как они вошли в парадную дверь.

Несмотря на то что Том скоро все здесь отделает и настелет новый пол, ей нужно временно превратить это место в пригодное для жизни, чтобы им было где спать. Но теперь даже такой пустяк выглядит слишком большой тратой сил. Фиона вздыхает и хочет на что-нибудь опереться, чтобы собраться с мыслями. Она кладет руки на грязный подоконник. Покалывание и хруст под ладонями кажется канонадой крошечных взрывов. Одного взгляда достаточно, чтобы увидеть на подоконнике легион засушенных мух и мотыльков. Они заставляют подумать о пауках, которые превратили в пыль такое количество насекомых.