Колдуны

Том улыбается.

– О чем. Я. Только. Думал?

Внезапно они начинают хохотать, словно дети перед лицом чего-то ужасного и одновременно немного абсурдного. Фиона прижимается ему под мышку. Виноватое хихиканье стихает, они целуются, затем поворачиваются, чтобы заглянуть за виселицу из обыкновенного светильника.

Зияет темный провал из голых половиц и простых стен, вид которого накрывает холодной тенью. Тому кажется, что стены поддерживают тяжелый предмет, который нужно поднять и унести подальше.

Ноги Грейси шаркают и стучат по гулкому дереву, пока она взволнованно топает по длинному коридору.

– Старая комната! Новая комната!

Рядом с ними проникновенная гладкость бледно-кремового и восстановленные плинтусы говорят о намерениях предыдущего хозяина. За свое недолгое владение домом их предшественник попытался стереть былые эпохи, но так и не продвинулся далеко, успев лишь оштукатурить и покрасить лестничный пролет, площадку первого этажа, гостиную в задней части дома и половину коридора. Инструменты были заброшены, когда он шагнул со стремянки.

– Дом из половинок, – бормочет Фиона.

– Старая комната. Старая комната, – объявляет Грейси.

Многие эпизоды долгой жизни дома по-прежнему цепляются за его тусклую оболочку. Обои с рисунком из оранжевых и коричневых квадратов – дизайн, близкий по своей смелости к психоделическому – на стенах гостиной, расположенной рядом с передней. Том заглядывает туда, смотрит на потертый плинтус, густо окрашенный в цвет ванильного мороженого; деревянная отделка покрыта черной копотью, будто рожок уронили в грязь. Выключатель из матового стекла напоминает масленку. Кухня, ванная комната и спальни наверху не более привлекательны.

Все, на что Том бросает взгляд, вызывает водоворот мыслей, разум навязчиво перечисляет то, что придется ремонтировать своими руками, одновременно подыскивая приработок, который таинственным образом иссяк в тот момент, когда они внесли депозит – накопления всей жизни, ни больше ни меньше. Чтобы поднять себе настроение, Том представляет, как укладывает линолеум на эти голые полы, отделывает оставшуюся половину первого этажа и все спальни, кладет плитку в ванной. То, на что он определенно способен. С поднимающейся снизу вверх сыростью на некоторых стенах первого этажа тоже придется бороться, пользуясь знаниями, которые он почерпнул на YouTube. Том считает, что справится.

Заветных денег, которые мама Фионы подарила им на новоселье – несколько больше, чем, как они думали, ей удалось припрятать, – хватит лишь заплатить сантехнику за установку нового бойлера и замену труб на кухне и в ванной. Они издают звуки садящейся на мель подлодки.

Кредит на обустройство дома, взятый в банке, где работает Фиона, должен покрыть ремонт крыши или замену электрического щитка и проводки. Новым окнам придется дожидаться, когда на них появятся средства. Когда у Тома снова будет работа.

Чтобы оставаться на плаву, держать нос и рот над неспокойной поверхностью самых глубоких и ненадежных вод, в которых он когда-либо бултыхался – непосильная ипотека на дом, в котором нужно все, – следует сосредотачиваться на одной задаче зараз. Сначала одна комната, потом другая. Или рискуешь утонуть. Том это понимает и повторяет данный факт про себя снова и снова. Все первое время.

– Предстоит несколько долгих дней. Почти доволен тем, что затихли дела с фрилансом.

Фиона кивает в знак согласия, но отводит взгляд, обеспокоенная призраком денег, утекающей струйки единственного дохода. Она отходит и, стоя к Тому спиной, заполняет собой весь зев кухни.

– Можно понять, где у него кончились деньги. Или где он сдался. – Она морщится, поворачивается к мужу. – Думаешь, он… это было из-за денег?

Они обмениваются взглядами. Том предупреждающе приподнимает бровь. Фиона возвращает это выражение точно вызов, поскольку ей не по нутру предупреждение о том, что Грейси может подслушать плохие вещи о доме. Вряд ли Фиона из тех, кто позволит вырваться чему-то подобному.

Дочка с грохотом вылетает из гостиной.

– Я иду в свою комнату. Давай, Уоддлс. Я покажу, где ты будешь спать.

Она уносится по коридору, выбивая облачка пыли из-под половиц.

– Осторожнее, малышка, – говорит Том. – Не хочу никаких неприятных случайностей.

Грейси карабкается вверх по лестнице, ее маленькие ножки – поршни, колени высоко поднимаются и толкают вверх ее тело. В руке болтается Уоддлс, игрушечный пингвин. Другой постоянный спутник дочки, Арчи, догоняет на лестнице.

Том улыбается.

– По крайней мере, Грейси видит потенциал.

Фиона фыркает.

– Грейси была бы счастлива жить и в том развалившемся трейлере, если бы папа назвал его замком.

При мысли о трейлере перед домом сырая атмосфера дома снова вторгается в мысли Тома, и лишь топот Грейси наверху возвращает его взгляд к потолку. Тихий голосок малышки доносится до них, приглушенный каменной кладкой и деревом, но волнение в нем не ослабевает.

– Тут мы принимаем ванну.

Фиона вновь появляется рядом с Томом. Они сжимают друг друга в объятиях. Глядят в глаза, соприкасаются лбами.

– Мы сможем это сделать, Фи.

– Если ничего не сорвется.

3

Через открытое окно доносится звук мощного автомобильного мотора. Затем следует довольный хлопок двери и два приглушенных голоса.

Том слишком занят, чтобы с этим разбираться, – он обдумывает, за какую комнату взяться первой. Это будет комната Грейси. В передней части дома, на втором этаже, с видом на аллею с колоннадой из деревьев. Там придется приложить все силы. Они понадобятся, поскольку эта комната – мрачное пространство, которое не менялось с семидесятых годов. Каморка, в которой легко вообразить ее бывшего обитателя – пожилого мужчину, сосредоточенного на угрюмом бдении и ежащегося от самокруток. То́му даже чудится запах табака.

Между долгими периодами запустения ни один из пятерых предыдущих владельцев не отделывал спальни. Возможно, потому что никто не задерживался здесь достаточно долго. От этой мысли разум Тома омрачается страхом, окрашенным в тот же тон, что и занавески. Может, есть глубокая и серьезная причина, по которой этот дом никому не нравился, и она прямо перед носом. И словно воспоминание, мелькающее на краю памяти, эта причина скоро и внезапно прояснится.

«Нет. Хватит».

Теперь в этом доме изменится все. И в первую очередь эта комната: ее цвет, обстановка, сам характер и дух. С игрушками и стенами оттенка розового мороженого – любимого у Грейси уже три года – его дочь смягчит и оживит это место.

Пышное одеяло на белой постели. Кукольный домик вон там. Книжный шкаф здесь, в ногах кровати. Свет ночника. Место, которое будет ассоциироваться у дочки с уютом. Где будут сочиняться воображаемые миры для игрушечных медведей и кукол. Эта комната станет сценой в театре будущих игр, куда захотят прийти ее друзья.

Его маленькая Грейси будет здесь расти, становиться выше и умнее, игрушки и плакаты будут меняться вместе с ее интересами. Но комната навсегда останется убежищем, в котором Грейси будет мечтать, думать и отдыхать; убежищем для его крохи, его малышки, его девочки-подростка, а возможно, и молодой девушки. Тому хочется сделать эту комнату особенной больше, чем любую другую в доме. Помимо того, что он должен зарабатывать, контролировать, обеспечивать, представлять собой и делать в свои годы, ему хочется знать, что Грейси в безопасности, здорова и счастлива. Эта комната станет памятником тому, как сильно ее любят и берегут. Преображение их дома начнется здесь.

Голоса снаружи становятся тише, но их тон делается жестче, будто разговор перешел на серьезный лад. Хотя слов не разобрать, Тому кажется, что происходит торжественный обмен новостями. Он придвигается к окну, скрип половиц приглушает ковер цвета бычьей крови, припорошенный пылью и вымазанный паутиной, при этом болезненно влажный. Том выглядывает в окно, почти непрозрачное от копоти.