Головолом

— Да…

— За что отвечает сигнал по первой дорожке сенс-камеры, работающей по протоколам серии Коринф?

— За контроль альфа-ритмов головного мозга.

Ответы на две трети вопросов, которые поступали из-под потолка, Флора узнавала лишь после того, как произносила их вслух. Вместе с этими ответами к ее мозгу словно подключались целые базы данных, что приводило девушку в растерянность. Точно ли это допрос? Или может, какой-то изощренный эксперимент над ее чипом и личностью?

Треть минуты девушка всерьез задумывалась, а не зовут ли ее Роза? Флора, как ассоциативная производная от Розы, являлось оперативным псевдонимом. Или настоящим именем? А оперативный псевдоним… Лиддел? Кавелье?

— Ваше пребывание под влиянием симуляции, в рамках которой производилось расследование длилось больше шестидесяти двух часов, включая сон и бессознательное состояние?

— Да…

— В таком случае, дорогая Глория или еще более дорогая Флора Найтингейл, как вы объясните свое посещение площадки “Карфаген Индастрис”? Как вам удалось оказаться в двух местах одновременно, если учесть, что и в том, и в другом случае у вас были взяты анализы генома и сверены системные данные индивидуального чипа?

Незадолго до того, как его задал голос с потолка, когда только-только прозвучали даты и ее утвердительные ответы, девушка задалась тем же вопросом.

Оба воспоминания казались в одинаковой степени настоящими, но только до тех пор, как ей предложили сверить две даты.

32

— Что скажешь, подруга?

Из-за того, что международную конференцию решили провести в реальном пространстве, выделив верхние этажи лучшего отеля Ясмины, приходилось общаться голосом и только голосом. На сетевые переговоры накладывалось суровое вето, за которым следило колоссальное количество безопасников.

Сильвия нахмурилась.

— Чуть опережая события, он — мой!

Валерия присела рядом и на антикварном диванчике двадцатого века моментально стало тесно. Молодая и крайне амбициозная девушка, совсем недавно ставшая директором центрального отделения “Карфаген Индастрис”, подминала под себя всё, до чего получалось дотянуться. Вот и с диванным пространством тоже вышла та же история.

— Опережая события… — чуть посмаковала на языке попавшееся словосочетание миз Барбат. — Что ты нашла в этом русском? Помимо его любопытных работ по методам конвертации органической памяти в аппаратные форматы, конечно. Старый, странный, застывший в паре шагов от гениальности.

Сильвия на миг растерялась. С одной стороны, слышать столь нелестную оценку мужчины, который ей нравился, было неприятно. С другой стороны, радовало, что Валерия ей не соперница. Она играла в другой лиге, с детства крутилась среди высшего руководства.

Если бы не стажировка в одном и том же медицинском центре, пути Барбат и Райзенор могли бы не пересечься. Две умные, но такие непохожие женщины ухитрились найти общий язык, выяснить сильные и слабые стороны друг друга, изобразить подобие дружбы, на девяносто процентов состоящей из чистого и неприкрытого прагматизма.

У Райзенор были связи среди квалифицированных пользователей и разработчиков медтехники, у Барбат — среди производителей и продавцов.

Они были полезны друг другу, но это состояние не могло продолжаться вечно. Когда Валерия заняла вакантное место в совете директоров “Карфагена” время совместных проектов подошло к концу.

— Я рада, что ты задала мне вопрос про Соловьева, — застенчиво улыбнулась Сильвия. — Приятно ощущать себя экспертом по русским асам в области нейроархитектуры. Или ты интересовалась как женщина?

На обзаведение семьей у Барбат вечно не находилось времени. Чтобы поддерживать в тонусе защитные свойства своей прошивки Валерии приходилось регулярно заводить краткие гетеросексуальные отношения, но до беременности не доходило ни разу.

— Старый, странный, — повторила Барбат. — Но потенциал в его разработках имеется. Если кто-то научится транслировать органическую память в аппаратную и наоборот, появится возможность стать лидером в образовательных технологиях. Скачал у высококачественного специалиста его опыт, конвертировал в софт и торгуй лицензией. Даже высокая стоимость загрузки окажется дешевле чем современное обучение. Время — деньги…

— Вячеслав говорил, что там возникает проблема сепарации опыта, — пожала плечами Сильвия. — Тут скорее семантика и семиотика, нежели нейрофизиология. Квалификация распределена по нейронным группам головного мозга и зависит от смежных активностей. Смыслы переплетены слишком тесно, чтобы распутать гордиев узел, который когда-то назвали корой головного мозга.

— Перекидывайте все оптом, — немного подумав, предложила Барбат. — А там уже немного эволюции и все в дамках. Как говорится, победит сильнейший.

— Диссоциативные расстройства личности лечатся, но какой ценой? Вячеслав говорит, что это тупиковый путь. Во время борьбы двух нейронных групп обе начинают с того, что отбрасывают лишнее.

— Побеждает тот волк, которого кормишь, — парировала Валерия. — Любой корпорации было бы интересно кормить внутреннего эксперта, а не внутреннего стажера.

— Разве кто-нибудь согласился бы на убийство своей личности ради того, чтобы в его теле и с его памятью ходил на высокооплачиваемую работу кто-то другой? — удивилась миз Райзенор. — Овчинка не стоит выделки.

— А у палки два конца, — поговоркой на поговорку ответила Барбат, вставая из-за стола. Перерыв между выступлениями на конференции был небольшим, да и подошла молодая директрисса к своей подруге уже в самом конце антракта. — Ты только подумай, сколько всего, за самый скромный прайс будут готовы сделать высококвалифицированные специалисты, если альтернативой будет загрузка в их мозг личности менее строптивого эксперта?

Сильвия представила, что такой выбор предлагают ей самой и почувствовала, как откуда-то изнутри подступает тихий ужас. Метод казался рабочим, требующим лишь небольшой доработки, но ни она, ни Вячеслав Соловьев никогда бы не согласились работать в указанном направлении.

— Моей корпорации была бы интересна эта перспективная технология, — добавила Валерия прежде, чем уйти к своим коллегам, обсуждать бюджет на следующий год. — Если что, вы с Соловьевым знаете, как меня найти.

На следующий день конференция в Ясмине подошла к концу. Больше эти две женщины друг с другом не встречались и даже не переписывались.

33

Не требовалось быть аналитиком или физиогномистом чтобы понять, насколько сильно Берта Уокерсон не любила совещания и всевозможную бюрократию. Даже виртуальный аватар, который больше, чем наполовину управлялся скриптами поддержки, а также действующим под прикрытием скриптов референтом, ухитрялся транслировать вовне свойственное миз Уокерсон недовольство бесполезной говорильней и жажду прямого действия.

Но даже Бешенной Берте приходилось соблюдать регламент, пускай только одним из потоков распараллеленного сознания, не самым приоритетным.

В отличие от главы штурмовой группы Матильда наблюдала за Бертой внимательно, снизив приоритеты окон с экспертами до фоновых. Пока материалы экспертов обрабатывала референт комиссар вслушивалась в скупой доклад, периодически переводя взгляд на трехмерную модель, которая составлялась по данным со всех дистантов Корпола, задействованных в операции.

Уокерсон мастерски рассыпалась стандартными оборотами, будто надиктовывала официальный протокол. Даже незнакомый с нею человек быстро понял бы, насколько сильно Берта набила руку на их составлении. Став лучшим штурмовиком Массалии четверть века назад Берта уступала этот титул только один раз, на последних месяцах беременности и на время грудного вскармливания. Но даже тогда квартальные показатели ее эффективности не опускались ниже четырнадцатой позиции.

Матильда, равно как и остальные участники совещания, ждали завершения доклада, чтобы задать свои вопросы.

Статус комиссара позволил Матильде оказаться одной из первых в виртуальной очереди. Если бы не контроль за операцией, не возникло бы и необходимости выстраивать линейную очередность. На текущее количество участников хватило бы и параллельных потоков сознания самой Берты.