Страница 25 из 75
Я боролся, но сил вырваться самостоятельно у меня не хватило. Спасло лишь вмешательство друга, благодаря которому пленители остались с носом, а я благополучно перенёсся в этот мир-отражение. При этом моё тело, оставшееся в междумирье, похоже, стало сосудом для владельца мутагена или же погибло, запертое в специальном саркофаге. Всё, что происходило там после моего бегства, теперь для меня загадка, не меньшая, чем этот новый, окружающий меня мир.
Судя по ощущениям и личным наблюдениям, я лишился мутагенов вместе с откатом. Мои глаза больше не походили на звериные, а внутри не ощущалось желания высасывать энергию из окружающей реальности, уничтожая и поглощая всё живое.
Чувствовать себя обычным человеком было очень приятно. Такие вещи не ценят, пока не лишаются их. Как не ценит воду человек, который не умирал от жажды.
Окромя потерь были и хорошие новости. ИскИну удалось восстановить частичный функционал ранее установленного программного обеспечения «Оазис». Интерфейс был воссоздан в полной мере на базе моих собственных воспоминаний, и теперь я в реальном времени мог следить за показателями своего здоровья, просматривать графики с аналитикой о времени заживления той или иной травмы. Всё увиденное моими глазами и услышанное ушами теперь фиксировалось в специальные блоки памяти, благодаря чему даже крупица информации не пройдёт мимо и не останется незамеченной. А если вдруг я сам не придам значения тому или иному моменту, с высокой долей вероятности моё внимание на него обратит ИскИн.
Вишенкой на этом «торте» стало восстановление работы уровневой системы. Она представляла собой аналитический модуль, посаженый на простые математические рельсы. Другими словами, когда я соберу больше информации об этом мире — смогу, бросив один лишь только взгляд на то или иное существо, понимать степень его силы или же опасности. То же самое можно сказать о предметах. Сейчас ИскИну не хватало знаний, чтобы оценить уровень экипировки того же Мара. Но стоит мне единожды получить сведения о материалах, из которых сделан его кожаный доспех… или прочитать книгу, полную точных описаний того или иного создания…
Возможности для аналитики открывались феноменальные.
Ознакомившись с последними данными, я свернул интерфейс и, остановившись, утёр пот. Проклятая тугая повязка толком не давала дышать, в глазах потемнело и дурнота накатила, хороший повод, чтобы передохнуть.
Соня по-особенному сложила руки возле рта и крикнула птицей, привлекая внимание следопыта. Мар быстро вернулся к нам, и спустя минуту ребята уже во всю обустраивали лагерь. Подобное уже вошло у нас в привычку. Идём, покуда меня не начнёт шатать, а затем продолжительная остановка, приём пищи, несколько часов сна и новый рывок, но без фанатизма.
Если быть до конца честным, я чувствовал себя не в своей тарелке из-за того, что сидел сиднем, пока ребята работали. Мар в такие моменты наматывал круги вокруг нашего нового пристанища, собирая хворост для костра, подбирая грибы, ягоды и любой полезный корешок, найденный по ходу дела. Зверолюд никогда не возвращался с пустыми руками, и я теперь чётко понимал, что лес для него — родной дом. Если хочешь выжить в местной чаще — держись зверолюда.
Пока я, скинув куртку, старательно пытался охладить своё тело, по которому гуляли волны жаркой дурноты, Соня, копающая небольшую ямку под угли, спросила:
— Что такое «поздец»?
— Поздец? — я сначала переспросил и только после догадался, что речь идёт о слове «поезд».
— Да, когда я спросила, как ты себя чувствуешь, ты ответил, что тебя поздец переехал.
В глубине души мне хотелось взять и стукнуть себя чем-нибудь тяжёлым. Ибо употреблять всякие технологичные словечки в мире условного средневековья — это та ещё подстава. Кто-то станет вопросы задавать, а кто-то может объявить еретиком или каким-нибудь злом во плоти. В общем, хрен знает, какая реакция будет у большинства местных на подобного «иностранца».
— В краях, откуда я родом, много прямых дорог, по которым двигаются караваны из сцепленных друг с другом телег. Такую сцепку называют поездом.
Соня выгребла из выкопанной ямки последнюю землю, улыбнулась и сказала.
— У тебя странный акцент и попадаются чудные слова. Мар сказал, что ты издалека. Я с удовольствием выслушаю твою историю, вести из других земель к нам приходя редко. Мы почти три года крутимся вокруг Одинокого клыка и подгорного города.
Немного повозившись на узловатых корнях, я подложил куртку под задницу и прислонил к дереву дорожный посох. Вид мой был безмятежен, но в голове царил полнейший сумбур. Правду говорить нельзя, а врать я не хочу. Нужно выбрать манеру поведения, и выбрать быстро, чтобы держаться её впредь и не допускать различных иносказаний или домыслов на свой счёт.
— Рассказывать особо нечего. Случилась катастрофа, многие погибли, долгое время все выживали, как могли. Ну а потом я был вынужден уйти. Честно говоря, я за это время порядочно поплутал по диким и безлюдным землям. Пока, наконец, не вышел к поселению и не заночевал в храме. Ну а дальше ты знаешь. Хотя я был бы не прочь выслушать историю о появлении такого количества немёртвых в ваших городах и посёлках. Так вышло, что у нас всё происходило несколько по-иному.
Соня во время моего рассказа сместилась к звонкому ручью, и мне пришлось немного повысить голос. На его дне она собрала камушки, которые принесла в намокшем подоле. Этими камушками она обложила стенки и дно ямки. Я уже неоднократно видел, как они готовят дичь, добытую зверолюдом. Плотный слой камней, а на него укладывают кусочки мяса, натёртые смесью из солоноватой золы и высушенных трав, затем ещё один слой камней поверху.
Сверху, над всеми слоями, разжигается небольшой костёр, и пока в котелке, что подвешен над огнём, закипает вода с ягодным или травяным сбором, мясо успевает приготовиться. Костерок аккуратно разгребается, и под камнями оказывается уже готовая дичь и запеченные клубни, чем-то смахивающие на картошку из Первоисточника.
— По-иному, это как?
Я вздохнул, стараясь ответить ей так, чтобы не вызвать лишних подозрений.
— Люди теряли разум. У вас же, насколько я понял, всё заполонила нежить.
Соня покачала головой.