Мракобой

Перед ним была дыра в полу. Вершинин кинул один стержень вниз, другой вперед. Пол обвалился примерно на протяжении метров десяти. Чемпион наверняка бы перепрыгнул. Яма просматривалась на пару метров в глубину, дальше она была наполнена водой. Черной на вид и чрезвычайно вонючей. Светящийся стержень потонул в несметной глубине.

По всем расчетам до саркофага оставалось совсем чуть-чуть, вот что обидно.

Вдобавок ко всем бедам Вершинина тоже стало мутить.

— Я русский! — возмутился он вслух.

Должно быть вредные испарения от тухлой воды.

Потом он так и не смог объяснить дальнейших своих действий, списывая их на отравление мозга галлюциногенами из болотца. Он вдруг подумал, что сможет каким-то образом перебраться на ту сторону по стене.

Стена была ровная, без щелей и неровностей, но это его не остановило. Наоборот, словно кто-то подталкивал. Давай, вперёд!

Он подошел к краю и пошарил вытянутой ногой, ища опору.

В следующее мгновение страшная сила сбила его с ног, но он полетел не вниз, в бездонную яму с водой, как можно было ожидать, а куда-то вбок.

В себя он пришел сразу. Да и не терял сознания, как можно было думать. Так, лёгкое помутнение.

Сгруппировался, встал. Неплохо для моего возраста, подумалось.

Посмотрел вперед. Где-то там догорал стержень, освещая все бледнеющим светом.

Яма исчезла!

Впереди простирался ровный пол. Только слева он нелепым образом изгибался. Точно бегемот протиснулся и круглым боком продрал.

Вершинин глянул направо и обомлел, завороженный невероятным зрелищем. Яма никуда не делась. Только теперь она располагалась на отвесной стене. В глубине жутковато поблескивала стоящая стеной водная гладь.

Вершинин решился на эксперимент. Подошёл вплотную к разлому, перегнулся через край и достал воду кончиками пальцев. По ней пошли концентрические круги. Вода вела себя совершенно нормально, если бы только не располагалась на вертикальной поверхности.

Это может быть ловушка, подумал Вершинин. Он купится, пойдет дальше, а ловушка захлопнется. Если впереди тупик, а над ямой восстановится нормальная гравитация, он тут и останется. У него вырастет седая борода, а сам он умрет в темноте, превратившись в высохшую мумию, пока до него кто-нибудь доберется.

А Мракобой не убоялся. Ходил тут с факелами из тряпок. Легенду о себе зарабатывал.

Он знал, что кто-то придет! Вершинин был уверен, что конкретно эта мысль придала ему решимости.

Он поправил лямки рюкзака.

Саркофаг охраняли пятеро, трое находились наверху, в вагончике перед разломом. Двое постоянно дежурили внизу, непосредственно у круглого отверстия, за которым находилось помещение с саркофагом. Смена караула каждые четыре часа. С казармы на Манежной подъезжал автобус с русгвардейцами. В общем служба не бей лежачего, но бойцы ее не любили. Странные слухи ходили про этот пост.

В этот раз внизу оставались прапорщик Баженов и сержант Мыльников. Это были два антипода. Мыльников, коренной волжанин, уроженец Самары, сама уверенность, что все в мире имеет простое объяснение, и вообще вся мистика по большей части выдумки таких сказочников как Баженов.

Баженов родился в пограничных районах с Анклавом[53], много чего насмотрелся, а больше наслушался, и с готовностью воспринимал любую выдумку.

Бойцы сидели в коридоре у круглого отверстия. У стены для этого были устроены сиденья из ящиков с накиданным на них списанным ХБ.

— Слыхал? — настороженно замер Баженов. — Будто вздохнул кто-то.

Бойцы прислушались. Однако кроме зудящих ламп под решетчатыми колпаками на стене ничего не услышали.

— Ерунда! — махнул рукой Мыльников.

— Уши прочисти! Я точно что-то слышал!

— Может и слышал! — равнодушно проговорил сержант. — Я ж не говорю, что ничего не слышал. Может, осадочная порода просела. Рядом же разлом. Или бабочки пещерные. «Павлиний глаз» называются. Они у нас даже зимой в пещерах летают.

— Вот я и говорю, знать, их что-то напугало!

— Кто, о чем, а вшивый о бане! Я ему о реальных вещах говорю, а он все о каких-то выдуманных страхах.

— Ага! А Гуляшкин даже стрелял в них! Рассказывал, что в гробу то покойник вздохнет, то шаги! Будто кто бежит к выходу!

— Псих твой Гуляшкин! И давно в запас списан по состоянию здоровья!

— И не только он один!

— Чего ты мелешь?

— Это не мои слова, за что купил, за то и продаю. Говорят, один караул подчистую списали. Они видели призраков. Все в белых саванах, выхаживают как на параде. Караул им как положено «Стой! Кто идет!» А они знай внимания не обращают, открывают домовину и давай саван разматывать. Вот у всего поста крыша и поехала.

— Это у тебя крыша поехала! Не зря говорят про Анклав!

— А что Анклав! Чуть что сразу Анклав! Сейчас там все цивильно. В приграничных районах давно никто не живет. Ночами там нечистая играет. То воет, то смеется, то песенки похабные напевает. Но все знают, живых там нет. Карлики ушли вглубь Анклава, набеги редко совершают, только когда изголодаются. Тут только держись. Здоровые они насмерть биться. Их поэтому как бы в насмешку прозвали карлики, на самом деле здоровые они, в смысле, сильные не по росту. Человеку голову отрывают голыми руками и ну кровь из шеи пить.

— Да ну тебя! — ругнулся Мыльников. — Напустил жути! И на фига вас из-под самого Анклава сюда призывают? Оставили бы там. Погранцы же нужны. Или морпехи там.

— Слухи ходят, приказ вышел, чтобы местных у Анклава не оставлять служить.

— Это почему? — Мыльников посмотрел на Баженова, тот на него, и это совпало по времени, так что прапор лишь нехорошо улыбнулся.

— Порченные мы!

Сержант торопливо сплюнул через левое плечо.

— Ага, а говоришь, в суеверия не веришь! — торжествующе уставил на него палец прапор.

Сержанта охватило раздражение и желание как-то ответить за свой страх, он и ляпнул.

— Конечно, порченные! Там у вас граница дырявая, ещё с войны. Вот карлики крадутся к вам по ночам и баб портят. Все вы хрен знает от кого. Полукровки.

— А в глаз? — сказал Баженов.

Мыльников притормозил.

— Ага, прапорщик бьет солдата!

— Не солдата, а мудака!

— Один хрен не по уставу!

— Теперь и устав вспомнил! А как своими страшилками голову забивать! Живые мертвецы в гробах, покойники в белом по потолку ходят!

Глаза Баженова округлились от ужаса. Он увидел, как Вершинин, воспользовавшись перепалкой, юркнул в дыру. При этом он шел по отвесной стене, а достигнув отверстия, не полез в не, а сложив руки по шву прыгнул солдатиком.

Прапор зажмурил глаза и энергично затряс головой.

— Что с тобой? Только этого мне не хватало! — испугался Мыльников.

Баженов открыл глаза, оглядел пустую стену, удостоверившись что по ней никто не разгуливает.

— У меня кажется давление! — признался он.

— Ну ты башкой то не тряси! Сядь спокойно!

Сержант усаживает прапора, прислоняя к стене. Тот продолжает опасливо смотреть на вход в пещеру.

— Должен тебе признать, — начинает он.

— Только не про призраков! — взмолился сержант.

— Не буду! — пообещал прапор и свое обещание выполнил.

Вершинин едва не спалился, когда неожиданно для себя вышел на часовых. Некое шевеление над головой обратило на себя внимание. Он поднял голову и увидел бойцов, притулившихся на потолке аки мухи. Случилось страшное, и он встретился глазами с Баженовым. Глаза прапора округлились.

Самые большие глаза у восточных народов, подумал Вершинин, и уже не скрываясь, подбежал к круглой дыре и спрыгнул. Даже не заботясь о высоте. Он надеялся, что направление гравитации изменится и он мягко опустится на нормальный пол. Ага, размечтался.

В его восприятии в метрах пяти ниже на его пути располагался саркофаг, и он врезался в него, едва не переломав ноги. Хуже было бы, если бы саркофага не было, и ему пришлось лететь пятью метрами дальше, до следующей стены. В таком случае просто ушибами он бы не отделался.

53

Анклав — он же Горячка, Моргенленд, Чащоба, Проклятая земля. Автор надеется более подробно вернуться сюда в гекса-трик романе из серии Пантанал «Северный Крест»