Страсть, ревность, эшафот

– Испании и Франции, – тихо добавил Дадли.

– Нет, Францию пока я не считаю достойным противником, – Елизавета покачала головой. – Без Испании она – ничто. Три Генриха дерутся между собой. Вести из Парижа приходят одна хуже другой. Но нельзя забывать, старшая дочь Медичи замужем за Филиппом. Екатерина разделяет испанские интересы.

Разговор велся в любимой комнате королевы, примыкавшей к спальне. Здесь она читала, переводила, писала письма, а порой принимала иностранных послов и близких друзей. Граф был рад, что сегодня они не гуляют по парку. За последний год он не раз жаловался маме на то, как чувствовал себя рядом с Елизаветой не ровесником, а человеком куда более старшего возраста. Отправиться в Нидерланды? Отчасти он повторяет судьбу первого мужа Летиции: тот устанавливал власть Елизаветы в Ирландии, Дадли отправляют устанавливать власть в Нидерланды. Причем, и в том, и в другом случае предприятие финансировалось за счет графов. А Дадли прекрасно понимал, это не поход в море Джона Хокинса или Френсиса Дрейка. Последние тоже финансировали предприятия за свой счет. Только прибыль получали в несколько раз превышавшую вложения. В Нидерландах окупить расходы вряд ли удастся…

– Когда мне выезжать? – граф покорился судьбе. Отказать королеве он все равно не смог бы. К тому же он осознавал, его популярность в сопротивлявшейся католикам стране играла здесь не последнюю роль. Он ехал туда в качестве давнего друга Принца, известного пылкими речами в поддержку страны, в которой бесчинствовали испанцы.

– Тебе надо собрать войско. Чем скорее, тем лучше. Долго гёзам одним не продержаться. А нам нужен союзник на том берегу пролива.

О деньгах королева не сказала ни слова. Друзья и сторонники графа не откажутся отправиться в Нидерланды вместе с ним. Со сбором средств будет несколько тяжелее.

– Вы позволите мне ехать с графом Лейстером? – неожиданно раздался голос Роберта Эссекса.

Елизавете не хотелось отпускать от себя юного фаворита, но его пылкий взор сделал свое дело. Она кивнула в знак согласия.

Через несколько дней перспектива отъезда уже не так пугала Дадли, как вначале. К нему вернулось былое воинственное настроение. Он был готов мстить за друга и возглавить сопротивление мятежной страны. Дадли намеревался заложить свой замок. С помощью вырученных денег он планировал покрыть расходы.

– Не обязательно получать прибыль, – говорил он матери. – Иногда слава на поле брани, слава мудрого правителя стоит дороже золота.

Дадли видел себя на троне в Голландии. Мечты кружили голову, и даже здоровье стало резко улучшаться.

В декабре ему удалось собрать четыре тысячи человек. В Нидерландах официального представителя Елизаветы ждали в каждом из городов Северных провинций. Прием графу готовили истинно королевский. Вместе с графом поехал Роберт. Он стремился проявить себя на поле брани и отчим взял его с собой, назначив командовать кавалерией. Третьим в их компании стал Филипп Сидни. В тот год у него родилась дочь. В честь королевы девочку назвали Елизаветой. Растрогавшись поступком лучшего придворного поэта, Елизавета-старшая взяла на себя ответственную роль крестной матери.

Мы провожали в поход любимых мужчин с тяжелым сердцем. Мама волновалась за Роберта и Дадли. Ее положение оставалось незавидным. При дворе маму не принимали. Замок графа был заложен. Общий с графом сын умер, а сам граф собирался на войну. К тому же с собой брал Роберта. Я имела полное право открыто проливать слезы по брату. В душе больше я переживала за Филиппа. Роберт отличался высоким ростом и крепкой фигурой. Он выглядел старше своих девятнадцати лет. Утонченный Филипп Сидни куда хуже вписывался в картину военных действий. Его место в гостиных замков, в театрах, на аллеях цветущих садов и парков. Но делать было нечего: он сам проявил желание присоединиться к друзьям.

1586 год

Елизавете сообщили: двадцать пятого января в Гааге графа Лейстера уговорили принять пост генерал-губернатора. Королеве такая самодеятельность не понравилась. Она старалась не путать государственные дела с личными. Коль граф отправился в Нидерланды представлять ее интересы, то должен был посоветоваться, прежде чем принимать высокий пост.

В Англии в отсутствии Дадли она еще больше сблизилась с Чарльзом Блантом, постоянно крутившемся при дворе, и снискавшим любовь великой покровительницы.

Да-да, это мой второй муж и отец моих детей. Но тогда мы были едва знакомы. Елизавета ежедневно вызывала Чарльза к себе. Я знала, брат и Блант, оба борются за расположение королевы. Ей прыть молодых людей нравилась. Как нравились и их манеры, воспитание, умение говорить комплименты. Последнее, пожалуй, больше всего. Но Роберта Эссекса и Роберта Дадли в тот момент рядом с ней не было.

За игрой в карты королева делилась с Чарльзом своими заботами:

– Он стал генерал-губернатором, не посоветовавшись. Принял должность, которая обязывает меня стать сувереном Нидерландов, – Елизавета сердилась на Дадли и не упускала случая заговорить о его делах.

– Граф писал вам, – слабо возражал Чарльз. – Но ветры помешали посланию добраться до берегов Англии, – он не то чтобы пылко выгораживал графа, скорее вежливо поддерживал беседу.

– Какой бы ни являлась причина, нужно было дождаться моих указаний! – Елизавета, загнанная в ловушку решением Дадли, не унималась. – Я не собираюсь управлять Нидерландами. Одно дело – помощь, совсем другое – взять на себя ответственность за еще одну страну. Причем, страну, которая находится в состоянии войны!

– Вы могли бы присоединить к Англии новые земли.

– Зачем? Зачем Англии земли Нидерландов? Это заставит нас официально вступить в войну с Испанией. А того хуже и с Францией. Мы туда отправили графа Лейстера, чтобы он предотвратил войну, а не начинал ее.

Чарльз Блант согласно кивал.

– Что вы собираетесь предпринять?

– Отозвать Дадли обратно в Англию. Пусть возвращается.

Но к концу лета Дадли так и не вернулся. Позже брат рассказывал, как по указанию королевы граф пытался проводить реформы в Нидерландах, но безуспешно. Елизавета отдавала приказ за приказом. Единственное, что она не делала – не отправляла графу Лейстеру ни денег, ни солдат. Кампания продолжала существовать полностью за его счет.

– Гёзы больше не поддерживают графа? – спросил как-то Чарльз королеву.

– С чего ты взял? – она недовольно посмотрела на нового фаворита.

– Он запретил им торговлю с испанцами.

– Торговать с врагом? Запрет наложила я, – Елизавета поджала губы.

Блант понял, что высказался неверно. Он видел: все средства графа уходили в Нидерланды, ему пришлось несколько раз повторно брать в долг. Моя мать надеялась, королева не бросит фаворита на произвол судьбы. Но приближенные Елизаветы хорошо знали королевскую скупость.

– Сам Дадли совершает ошибки, – бубнила Елизавета себе под нос. – Казнил губернатора Грейва, сдавшего город испанцам. Жестокое решение. Это вместо того, чтобы прийти ему на выручку. Теперь против Дадли ополчились слишком многие.

Чарльз осознавал, Елизавета всю вину за происходящее пытается свалить на графа. Она не станет ему помогать. А небольшое войско Дадли не способно сопротивляться огромной силе герцога Пармского. Возвращение в Англию было бы для Дадли сейчас наилучшим выходом из положения. Вместе с ним я ждала и возвращения Роберта и Филиппа.

Вернулся Дадли в декабре после неудачного сентябрьского сражения при Зютфене. С ним возвратились Роберт и Филипп. Вот только последний вернулся на родину погибшим в сражении героем…

– Странно, но предыдущие стычки с испанцами не приводили к столь печальным последствиям, – брат рассказывал мне подробности рокового сражения. – Герцог Пармский окружил Рейнберг, а мы в ответ начали окружать Зютфен. Парма выслал в Зютфен провизию, помочь осажденным. Граф Лейстер вовремя узнал об этом. Мы стояли наготове. Конница, пехота – все стояли в том месте, где, по словам захваченных нами испанцев, должна была пройти помощь в город. В начале сражения, казалось, мы одерживали верх. Я командовал конницей и не видел, что происходило в других местах. Позже выяснилось, что испанцы не давали нам подойти к конвою, перевозившему провизию, стараясь очистить ему путь в город. То есть они жертвовали всем ради того, чтобы конвой попал в Зютфен. И им это удалось. Когда в город пришла помощь, нападать на нас начали уже оттуда. Нам пришлось отступить. Но осаду мы не сняли.