Страница 67 из 88
— Я уверен, что те, кто сумел обуздать собственную сверхъестественную силу, сумеют справиться с бременем власти ничуть не хуже тех, кто живёт лишь придворными интригами и бестолковыми обрядами. Этот мир должен принадлежать всем, а не только вашим потомкам, благородные лорды. И для этого необходимо разорвать порочный круг, начало которому положили безжалостные боги… Но, возможно, я напрасно пытаюсь воззвать к вашей человечности. Быть может, все вы уже потеряли её за титулами и богатой родословной? Если это действительно так, что ж, пусть страх станет моим орудием, а слова — предупреждением.
— Если думаете, что пустые угрозы…
— Они не пусты, — спокойно проговорил Вингевельд. — Сейчас моя цель — пополнение армии. Любые силы, посланные против меня, будут разбиты и лишь увеличат численность моих солдат. Армия мёртвых не нуждается в фураже, отдыхе и воодушевлении. Если обещаете не выступать против меня и не тратить моё время, если вам дороги жизни ваших воинов и крестьян, я обещаю оставить ваши земли в покое. Сейчас моя цель — Энгатар, и я достигну её, вопрос лишь во времени. Если вы готовы присоединиться к новому миру, я не потребую ни клятв верности, ни преклонения колен. Вашего честного слова будет достаточно.
Лорд Глайд опустился на место и принялся о чём-то перешёптываться с придворным магом Веором. Лорд Эорендил задумчиво изучал стол, а лицо священника Улена искажала гримаса ненависти. Халантирцы вполголоса переговаривались о чём-то по-эльфийски, причём один светловолосый эльф из свиты генерала был явно не согласен с ним, но после того, как генерал повысил голос, ему пришлось покорно замолчать.
— Мы не изменим свой путь, — вдруг произнёс генерал Аргелет с жутким акцентом, делавшим его речь едва понятной. — силы Халантира отступают из Энгаты. Это больше не наша война.
Сказав это, эльф со свитой направился к выходу.
— Разумный выбор, генерал, — одобрительно кивнул архимаг. — Возможно, позже, когда я сделаю Энгату лучшим местом, чем сейчас, вы решите присоединиться ко мне.
Ни один из эльфов даже не обернулся на эти слова, и вскоре занавесь закрылась за последним из них.
— Перед ликом богов и людей, Троих и многих, — вдруг взревел священник, — я, Улен, епископ Биргинхема, клянусь, что ваши ужасные намерения никогда не воплотятся в жизнь! Пока я дышу, я буду отправлять на плаху и костёр тех, чьи безумные планы угрожают самому Мирозданию! Ваши омерзительные практики противны самой сущности мира и противоречат круговороту жизни и смерти!
— Это лишь необходимая жертва, — невозмутимо перебил его архимаг. — Для меня более отвратительно, что вас, по-видимому, куда больше устроило бы, если бы я не оживлял мёртвых, а умерщвлял живых. Если бы моя армия состояла из живых людей, а мои противники, с вашего благословения, превращали их в мертвецов. И кто же из нас более жесток?
— Некромантия задерживает часть души в разлагающемся мёртвом теле, — злобно процедил епископ. — Не даёт ей вознестись в небесные чертоги и обрести покой. Если бы души могли кричать, ваша армия была бы армией тысячи стенаний.
— Двух тысяч, — заметил Вингевельд. — Моё войско сейчас состоит из двух тысяч воинов. Примерно.
— Две тысячи искалеченных душ, запертых в гниющей мёртвой плоти…
— И всё же я нахожу это более милосердным, чем все те мясорубки, устроенные во имя богов, королей и лордов.
— У магов всегда было искажённое понимания мира.
— Вероятно, владение магией позволяет чувствовать себя хозяином своей жизни, не уповая на помощь так называемых высших сил, — улыбнулся архимаг. — Вопрос лишь в том, уверены ли вы в своих силах так же, как я уверен в своих?
— Вы всего лишь человек. Или же вы стремитесь уничтожить мир, чтобы самому стать правителем руин? Богом пепелища? Властелином ничего?
— Не стоит судить меня по своей мерке. Как я уже сказал, мной движет не жажда власти или богатства. Лишь идея и вера в лучшее завтра для этого мира. Я вовсе не собираюсь обращать добровольных союзников в мертвецов, вы же, напротив, готовы пожертвовать ими ради безнадёжной борьбы. Присоединитесь ко мне — и спасёте тысячи жизней. Те же, кто хочет послужить жертвой, лечь в фундамент нового мирового устройства — я с радостью исполню их желание.
— В таком случае, я этого не допущу, — громко проговорил священник.
В плотную ткань стенок шатра упёрлись десятки острых кончиков. Вингевельд прищурился и поднялся с места. Мертвецы встали по обе стороны от архимага, а его руки окутал белый туман. Воздух в шатре стал заметно холоднее.
— Я, разумеется, подозревал, что вы будете защищать свой проклятый мир любой ценой, даже наплевав на неприкосновенность участников переговоров, но до последнего верил в остатки вашей порядочности. Как видно, напрасно. Арбалеты? Очень благородно, господа лорды. Сколько их на меня нацелено? Десять? Пятнадцать? Боюсь, мои старые глаза могут обманывать.
— Двадцать, архимаг, — ответил епископ Улен. — Вы умрете прежде, чем успеете что-то сделать.
— Неужели? Как только я погибну, все присутствующие промёрзнут до костей. — сказал архимаг и чуть громче добавил. — И те, что целятся в меня, тоже. Не говоря уже о том, что в четверти мили отсюда стоит две тысячи мёртвых воинов, которые тут же устроят резню. Вам всё ещё мало смертей?
— Это лишь необходимая жертва, — горько усмехнулся священник. — Возможно, вам повезёт, и стрелки лорда Мейтона подарят вам быструю смерть, угодив прямо в голову.
— Вижу, самого лорда Мейтона не слишком заботит происходящее, — заметил архимаг. Орен Мейтон и впрямь не сдвинулся с места, всё так же устремив стеклянный взгляд в никуда. — Полагаю, его столь потрясла недавняя битва с моей армией, что он тронулся рассудком. Погибло столько славных воинов… Или же дело только в гибели одного?
Услышав это, лорд Мейтон впервые поднял взгляд. Вид у него был, как у человека, только что очнувшегося ото сна. Он посмотрел на архимага, но не проронил ни слова.
— Да, вы не ослышались. Я знаю, что там погиб ваш старший сын. Не могу сказать ничего дурного, он сражался храбро. А храбрые воины заслуживают достойных похорон.
Губы лорда Мейтона задрожали. Архимаг улыбнулся и продолжил: