Страница 13 из 22
Ездил он во Францию, внимательно присматривался там ко всему. Произошёл у него интересный разговор с французским рабочим, сцепщиком вагонов. Оба рассказали друг другу про свою жизнь, и оба удивлялись.
«Ого, — думал про себя Картавых, — да он за квартиру платит почти треть жалованья!»
А француз недоверчиво спрашивал, может ли это быть, чтобы правительство строило дома для рабочих?
Сцепщик допытывался, правда ли, что если у нас кто-нибудь заболеет, к нему приходит врач, его везут в больницу, и всё это бесплатно.
Александр Григорьевич встретился и с французским рабочим-металлургом и узнал, что рабочий терпит много несправедливостей, но боится говорить об этом: хозяин сам назначает зарплату. Донесут ему, что рабочий недоволен, и хозяин срежет заработную плату, а то и вовсе прогонит рабочего с завода.
В наших социалистических странах рабочим нечего бояться хозяина, они сами хозяева заводов и фабрик.
Правда, и у нас ещё случаются неполадки, хотя и нет вражды, как между капиталистами и рабочими. Кто-то равнодушно отмахнулся от жалобы, кто-то поленился помочь.
Одну такую историю Александр Григорьевич мне рассказал.
Рядом со стройкой стоял маленький домик. Он мешал большому строительству. Управляющий пообещал владельцу домика квартиру в строящемся доме, с тем чтобы тот разрешил снести своё жильё. А пока новый дом не готов, пусть он поживёт в каменной пристройке.
Хозяин домика переселился. Новый дом рос на глазах… Вдруг управляющего куда-то перевели, на его место пришёл новый. Он ничего не знал о том, как договорились. Видит, служебное помещение занято, и приказывает выселить семью из него. Пришлось людям уйти из пристройки. Пришли они к Александру Григорьевичу и рассказали о своей беде.
— Поехал посмотреть, как живут, — говорил Александр Григорьевич. — А был октябрь, на землю лёг снег. Вхожу. Мать честная!.. Сараюшка, где они приютились, метра три всего. Стены тонкие, промёрзли совсем. Хозяин мне показывает: «Вот тут мой домик стоял. Вон там, видите, крыша проходной. А вот это — окно управляющего…»
Глянул я на эти окна. Значит, сидит вон там этот управляющий и смотрит на сараюшку. А тут люди в сто одёжек от холода замотаны. Какой же это человек, если не поверил людям, не потрудился узнать, как было дело? Спасибо, шахтёры помогли, у них как раз новый дом сдавался — дали квартиру этой семье. Конечно, и управляющего не оставили мы без внимания, наказали его за то, что так дурно обошёлся с людьми.
Как-то пришёл к Александру Григорьевичу парень. Иваном звать. Семнадцати с половиной лет, здоровяк. «Этот Ваня кулаком быка сшибёт», — подумал Александр Григорьевич. И вдруг оказалось, что на работу такого здоровяка никто не берёт: ему нет полных восемнадцати лет.
Александр Григорьевич повёл его на свой завод. И тут отказали.
— Да ты только посмотри на него, — горячился Александр Григорьевич, — говоришь, семнадцать с половиной?.. Ну и что из того? Выше меня ростом! Ты на его ручищи взгляни!
И всё равно не взяли Ваню на завод.
Картавых принял это близко к сердцу. Сердился: как же жить парню? Сам по себе закон, охраняющий подростка от раннего труда, хорош, слов нет, но не всё ещё додумано. В эти годы надо уже что-то в семью нести, а Ваня, вместо того чтобы делом заняться, целых полгода бездельничать должен…
Александр Григорьевич стал узнавать о судьбе других ребят, окончивших школу: кто из них дальше учится, а кто, как Ваня, болтается без дел.
Однажды он заговорил об этом на заседании Президиума Верховного Совета.
— Куда это годится — здоровый, сильный парень бьёт баклуши, томится без дела… И таких немало.
Решили изучить, как обстоит дело с подростками во всей стране. Когда выяснили, многое изменили и с работой и с отдыхом миллионов подростков. Был принят новый закон — после школы каждый может найти себе работу. Только, конечно, в нашей стране у подростков рабочий день короче, чем у взрослых, — больше остаётся времени для отдыха и для учёбы.
Обязательно напишу об Александре Григорьевиче в газету. Настоящий человек! Хочется рассказать про его доброту, про заботу о людях. Про то, как наша народная власть думает и заботится о хорошей жизни людей.
Мне, Ярушка, в этой поездке повезло. Встретилась я ещё с одним человеком, которого тоже смело можно назвать настоящим, хотя ему пока что всего двенадцать лет. Живёт он неподалёку от Новокузнецка — в городе Киселевске.
Но об этом как-нибудь в другой раз. Сейчас час ночи.
Спать! Спать! По палаткам!
Тётя Нина.
ДЕТИ СПАСЕНЫ…
Здравствуй, Ярушка!
Помнишь ли ты ещё старика на ярмарке? Того, что подарил тебе и Либушке «языки», когда я так неудачно стреляла? Я его вспоминаю часто. Доброта, Ярушка, дороже всего. Дорого слово сочувствия, утешения… Добрый человек всегда идёт на помощь другому, а бывает — и на подвиг.
Недавно мы получили письмо о подвиге Володи Зайцева. Вот оно.
«Дорогая редакция!
В нашей семье могло произойти большое несчастье.
Случилось это в августе, перед началом учебного года. Наши дети, двенадцатилетний Юра и восьмилетняя Вера, пошли купаться. Внезапно Вера стала тонуть. Юра начал её спасать, но Вера вцепилась в него, и оба пошли ко дну.
Поблизости оказался Володя Зайцев, ученик восьмого класса шестой школы. Увидев барахтающихся детей, он подумал, что они играют. Когда они скрылись под водой, он понял, что это не игра. Мальчик кинулся в воду.
И вот благодаря Володе наши дети теперь живы и здоровы.
Передайте через вашу газету большое наше родительское спасибо Володе Зайцеву, этому благородному мальчику, юному герою, которому наши дети обязаны жизнью.
Анна Ивановна и Владимир Андреевич Еремеевы».
Вскоре я поехала в командировку, и хотя мне пришлось сделать большой крюк, я заехала в Киселевск повидать Володю Зайцева. Прежде я тоже встречала героев, немало их видела на войне. И всякий раз я думала: отчего одному дано свершить то, что не может другой?.. Откуда берётся сила быть смелым?
«Интересно, ожидали ли подвига от Володи окружающие?» — размышляла я, подъезжая к Киселевску. Ты, наверное, сама знаешь, про одних удивлённо говорят: «Ну кто бы мог подумать?!», а про других с удовлетворением: «Я так и знал!» Существуют ли какие-нибудь приметы героя? Можно ли заранее догадаться, на что человек способен?..
Киселевск — шахтёрский городок. Вокруг него шахты, они находятся даже в самом городе. И ребята, которых спас Володя, купались не в реке, а в озере, которое образовалось на месте старой затопленной шахты. Называется это место «Обвал».
Володина школа стоит на горе, на окраине города. Когда я пришла туда, кончались последние уроки. И представь себе, первое, что сказала о Володе учительница Елена Ильинична Коломина, было:
— Мы даже не поверили, что это наш Володя Зайцев. Думали, его однофамилец. Володя никому ничего не рассказал, мы узнали из газеты…
— Весной мы ходили всем классом в поход, — сказал другой учитель, Василий Семёнович Чернов, — и я теперь стараюсь вспомнить, как вёл себя Зайцев… Совершенно так же, как все. Удил рыбу, собирал хворост, ставил палатку. Лёня Катруца, Володин товарищ, пожалуй, больше похож на героя…
— Младший Володин братишка Гена тоже куда решительней его, — заметила Елена Ильинична.
Из учительской было слышно, как в коридоре кто-то кричит:
— Зайчик, Зайчик! Иди скорее! Тебя зовут!..
Я догадалась: Зайчиком зовут Володю Зайцева. Вскоре Володя пришёл.
Не знаю, как лучше описать его… Смуглое лицо, большие чёрные глаза. Для своих лет он, пожалуй, невысок. (Наверно, на линейке стоит на левом фланге.) Как же Володя сумел вытащить ребят? К тому же потерявших сознание.
— Так получилось, — покраснев, отвечал он на мои расспросы. Однако понемногу разговорился. — Мы ехали на велосипеде, я и мой двоюродный братишка; он маленький, сидел впереди меня, на раме. Видим, на Обвале купаются мальчик и девочка. Вдруг головы их скрылись под водой… Остановились, ждём, когда вынырнут. А их всё не видно. И на том месте, где мы только что их видели, вода стала совсем спокойной. Как будто тут никогда и не было ребят. На нас напал какой-то столбняк… Потом я кинулся к воде, думаю: может, увижу их? Я там не раз купался. Там неглубоко, да вода мутная, ничего не видно, и дно глинистое, вязкое. Где их искать? Я вбежал в воду. Вдруг вижу, на дне мальчик лежит. Как будто спит. Только вода его чуть колышет. Я поднял его. В воде он был лёгкий. Потом стал тяжелее, я едва вытащил его на берег. Он не дышал…