Страница 38 из 49
Сбой в рутинных коллективных практиках можно рассматривать как симптом скрытого конфликта. Конфликт еще не стал предметом рефлексии, еще не осознан и не выговорен, дискурсивно не освоен. Он обнаруживает себя в спонтанных действиях, нарушающих привычный порядок.[202] Алан Дандес в качестве иллюстрации этого феномена привел следующий факт: «Возможно, более наглядным примером связи между историческими событиями и фольклорной фантазией является “стрикинг”. Эта форма протеста против социальных условностей подразумевает, что один или несколько человек пробегают нагишом через какое-нибудь общественное место. Было ли простым совпадением, что стрикинг стал общенациональным явлением во время Уотергейтского политического скандала 1970-х гг.? Я утверждаю, что стрикинг является проективным протестом против сокрытия реальных фактов по Уотергейтскому делу.[203] Какими бы индивидуальными эксгибиционистскими мотивами ни руководствовались участники стрикинга одновременно, эта практика подчеркивала общественную потребность в публичном раскрытии или разоблачении деталей Уотергейтского дела. Соответственно, можно, по-видимому, сказать, что отчасти стрикинг является ритуальной буквализацией метафоры. И, конечно, примечательно, что после разоблачения подробностей Уотергейта стрикинг прекратился».[204]
Символическое действие, которое совершает человек, может характеризоваться разными мотивами и различными уровнями осознанности. Но для достижения социального эффекта важен не мотив, но сама повторяемость действия, поскольку именно коллективное воспроизведение обеспечивает постоянство социального формата.[205] Награждение относится к подобным повторяющимся действиям, а значит, порождает, подновляет и удерживает во времени определенный формат социальных отношений. Мы живем в формате лаудации, среди призов «за лучшую…», грамот «за успешную..», среди конкурсов, премий и пр. Отказ от награды в таком случае – это действие, посягающее на формат. И поэтому с данным вопросом стоит разобраться.
Социальная игра «награждение» своим обязательным атрибутом имеет безвозмездную передачу некоего блага от одного лица или группы другому лицу или группе. Иными словами, награждение – специфический способ распределения благ. Это обстоятельство и послужит отправной точкой для рассуждения.
Экономика, по общему определению, начинается тогда, когда ресурсы (они же – блага) ограничены.[206] Вопрос власти связан с принципами, посредством которых происходит распределение ограниченных благ. Распределение благ может быть построено на обмене «товар – деньги – товар» или «товар – товар», то есть предполагать некоторую эквивалентность. Как отмечал Фернан Бродель, экономика начинается с порогового уровня меновой стоимости.[207] Вставая на зыбкую для меня почву экономических определений, беру на себя риск трюизмов, но не вижу здесь возможности не рисковать: я полагаю, что отказ от награды каким-то образом ставит под сомнение циркуляцию благ: отказ разрывает сеть бесконечных обменов – хоть уточек на гусочек, хоть таланта на славу, хоть труда на плату, – в которой мы привычно и удобно укоренены. Спокойствие экономической целесообразности жизни, обеспечиваемое срединной позицией обмена, нарушается в акциях расточения благ, с одной стороны, и отказа от благ – с другой.
Тот факт, что практика расточения имеет прямое отношение к конструированию социальной реальности, известен достаточно давно.[208] Исследование Марселя Мосса открыло тему символического потребления и расточения, ставшую позже одной из наиболее значимых в гуманитарных исследованиях антропологов, историков и философов. Как показал Мосс, в традиционных обществах дары приносились для создания отношений взаимности: «Предполагается, что каждый предлагает свое гостеприимство и подарки так, словно они никогда не должны быть ему возмещены. Однако каждый все же принимает подарки гостя или встречные подношения хозяина, потому что они представляют собой ценности, а также средство укрепления договора, неотъемлемую часть которого они составляют».[209] В обществах традиционного типа дары были одолжениями и обеспечивали социальные связи между группами. Посредством отложенных долгов формировались взаимные обязательства групп: родов, фратрий, племен или общин.[210]
Тот же социальный механизм даров-долгов был характерен и для древности. Основываясь на исследованиях антропологов в своем описании социальной терминологии индоевропейских языков, Эмиль Бенвенист полагал, что взаимными дарами обеспечивались институты гостеприимства и взаимопомощи древних индоевропейцев. Люди из одного племени находили прием в другом племени в качестве гостя, гость приносил дары и получал дары в ответ: между отдельными коллективами заключались союзы и производились обмены.[211]
Непреложность правил гостеприимства древних европейцев можно проиллюстрировать хорошо известным примером из повествований о Геракле: царь Адмет, принимая Геракла в качестве гостя, скрыл от него только что произошедшую смерть своей жены Алкесты, ибо так велели законы гостеприимства.[212] Гостьба и одаривание – наиважнейшие институты положительных межгрупповых коммуникацией.
Собственно, как еще могли выстраиваться отношения между группами, живущими на разных территориях, в древности? Только посредством вестников-гостей, посланников или иных форм личного представительства.
Рассматривая семантику индоевропейских социальных терминов, Бенвенист подробно анализирует группу слов, связанных с дарением, и отмечает, что в греческой традиции существовало несколько слов, переводимых как дар. Их наличие было определено разными социальными практиками, которые этими словами определялись. Так, было слово для дара-приданого или выкупа за невесту (dōs), дары, приносимые в качестве дани (dora), а также слово dōrea для самой церемонии одаривания. Но был и иной тип дарения. «Dosis имеет совсем другое значение, – отмечал Бенвенист. – Значение dosis легко установить на основе следующего употребления у Гомера (Илиада, 10, 213): … ему и награда будет прекрасная. Требуется доброволец для опасной миссии».[213]
Награда, как мы видим, представляет собой особый тип дарения: деяние, подвиг совершаются ради награды.
Практика награждения задает тип социальной связи, отличный от даров-обменов: оценка делегирована внешней инстанции (старшему, вождю, царю), индивид стремится быть оцененным, так как именно награда обеспечивает его социальную значимость. От найма для совершения какого-то дела награда отличается тем, что цена деяния складывается из экономической и символической частей: по Илиаде – «слава великая» и «черная овца с ягненком» в придачу.
Оценка предполагает иерархию, или вертикальные отношения между награждаемым и награждающим, а также принадлежность награждаемого группе, в которой награждает лидер. Напротив, дары-выкупы, дары-приданое, гостинцы и прочие обязывающие подарки обеспечивают горизонтальные отношения договора между группами (кланами, племенами, родами, фратриями, «домами»). Обмен дарами обеспечивает, с одной стороны, взаимность, с другой – суверенность участников отношений. «Всякий интерсубъективный обмен, особенно агонистический, предполагает дистанцию между двумя субъектами, двумя участниками игры; своей деятельностью обмена и дарения они как раз и конституируют этот разрыв, ежеминутно обозначая, что "мы – не вы", "наше – не ваше"».[214]
Награждение представляет собой социальный акт, обнаруживающий отношения зависимости одного человека (слуги, раба, отрока, сына, подданного или в случае Илиады – наемника воинской группы ахейцев) от другого человека (господина, хозяина, князя, отца, государя, военачальника).
В истории мы обнаруживаем институт награждения там, где сложились институты служения. Так, награды за военные подвиги существовали еще в Древней Греции и Древнем Риме: они состояли в пожаловании знаков отличия: венков, золотых цепей, медалей, браслетов и т. п. В феодальный период наградой для военачальников было жалование земель, затем – возведение в рыцарское звание и награды денежные. Солдатам в случае победы в виде награды предоставлялось право грабить взятые города. В России в древности в качестве награды были гривны, цепи, кресты, а также съестные припасы и одежда (меха), позже – повышение в чине.[215] Награда, следуя языку энциклопедии Брокгауза и Ефрона, суть пожалование подчиненного. Так, во всех примерах, приведенных в статье энциклопедии, посвященной награде, она всегда исходит от правителя: «Особой наградой для воевод считались до Петра Вел. похвальные грамоты и другие выражения царской милости, в виде присылки кого-либо из придворных “поклониться” или “о здравии спросить”. При Петре же Великом появились медали в современном смысле, в воспоминание о победах, и были учреждены первые русские ордена».[216]