Страница 33 из 49
1 сентября
Первое сентября каждого года, если только этот день не приходится на воскресенье, около 8–9 часов утра на час-полтора улицы российских городов и сел пустеют, почти так же, как это бывает утром 1 января. Жизнь большей части населения страны сосредоточивается на линейках, проводимых на школьных дворах или в актовых залах. Дворы и залы украшены шарами и транспарантами, звучит громкая музыка.
Участники праздника образуют каре. Первый ярус каре – дети и учителя, второй – родители. Середину каре или одну из сторон занимает «трибуна» – сцена, школьное крыльцо. На ней располагаются ведущие: дети (школьные активисты), завучи, директор, а также «почетные гости» (представители власти, ученые, выпускники).
Если дети и учителя – непосредственные участники образовательного процесса, то присутствие родителей, казалось бы, не является обязательным. Однако родители непременно сопровождают детей в школу 1 сентября и присутствуют на праздничных линейках как минимум до окончания младшей школы. В первый поход в школу ребенка провожает целый кортеж родственников – мама, бабушка, папа, дедушка (действующие лица названы по порядку убывания обязательности их присутствия на праздничной линейке). На маму ложится весь груз забот по сбору ребенка в школу, поэтому магазины и торговые центры городов переполнены накануне 1 сентября так же, как в предновогодний сезон. Трафик больших городов перегружен из-за необходимости раздобыть ученику все необходимое: от мебели и учебников до сумки для сменной обуви. Недостаток хотя бы одного предмета из списка воспринимается драматически и собирающим и собираемым: как будто наполненность портфеля свидетельствует об исполнении долга. Собственно, весь антураж – костюм, оплата ремонта школьного класса и покупки школьной мебели оказывается финансовым обязательством родителей. Юридически их никто не может принудить к этим тратам, но ценой социального промаха назначено «будущее» детей. Видимо, ради него – «светлого будущего» – родители организуют «ярмарку тщеславия». Так, в Интернете выложены для общего доступа фотографии девочки, прошедшей обряд «входа» в школу в 2011 году. Комментарии родителей начинаются с крика души: «Наше счастье, что у других родителей не померли флешки в фотиках))). Спасибище другим родителям, что разместили фотки наших первоклашек на просторах рунета))».[175] Комментарии к фотографиям приоткрывают детали общепринятого сценария сборов. В процессе подготовки дочки к походу в школу матери матерей контролируют приличествующий этому особому случаю размер бантов и состав букета:
а банты я хотела поменьше, но мама пристала – нужны, говорит, первоклашке БОЛЬШИЕ банты! маме хотелось, чтоб всё было «как надо»)) она и гладиолусы хотела Варе в букет. ничего не имею против гладиолусов, но не в этот раз :D
Родительское «счастье» напрямую связано с демонстрацией своей родительской успешности в деле сбора первоклассницы в школу. Но на той же странице в livejournal мама делится эмоциональным переживанием, которое не входит в праздничный сценарий. Она признается, что чувство отрыва ребенка от нее она пережила на следующий день: «в общем, волновались больше мы, причём меня накрыло только 2 сентября, когда я отвела её именно уже учиться и стояла, смотрела, как они за руку с новой подружкой заходят в школу… такие маленькие, с портфелями этими… это жесть, мать, словами не передать! но я сдержалась, рыдать не стала: D». Позволю себе привести очень яркие и эмоционально острые воспоминания мамы одного из моих студентов филфака СПбГУ:[176]
1 сентября 2000 года
Этот день был одним из самых волнительных, связанных с моим сыном, наряду с его рождением и поступлением в СПбГУ. Когда Саша пошел в детский сад, я не очень тревожилась, так как работала воспитателем в том же учреждении, то есть была рядом.
А 1 сентября помню очень ясно и ярко, особенно некоторые эпизоды.
Во-первых, нас предупредили, что детей заберет учитель, а родителей не будут пускать в фойе, чтобы помочь переодеться. А у Саши не получалось самостоятельно завязывать шнурки. Его научил дедушка за день до 1 сентября, и я ужасно переживала по этому поводу.
Во-вторых, была большая тревога за сына: боялась, что он потеряется или заблудится. Так и вышло. Один из 11-классников, которые по традиции вели первоклашек за руку в класс, перепутал кабинеты и отвел моего сына в 1б вместо 1а. Поэтому 1 сентября был со слезами на глазах: плакал сын, я и дождь.
Несмотря на то, что нам сразу понравилась учительница и школа была рядом, все здесь было чужое, и я впервые почувствовала, что у меня забирают сына.
Конечно, я испытывала не только тревогу, но и гордость, радость, так как мой сын повзрослел и шагнул на новую ступеньку своей жизни. Мне хотелось рассказать всем родным, знакомым и всему миру, что мой сын пошел в 1-й класс.
Первое сентября. Старшеклассник ведет первоклассников в класс (описанный рядом случай, когда старшеклассник отвел малышей не в тот класс). Фото И. Веселовой. 1.09.2000. Санкт-Петербург
Итак, отрыв детей от родителей – один из элементов совершающегося ритуала. Причем отрыв этот в сценарии праздника, написанном педагогами, представляется ненасильственным и добровольным. Дети со школьной сцены декламируют розданные учителями стихи об отказе от родительской опеки:
Наш первый самый-самый
Звени, звени, звонок!
Домой идите, мамы!
Пора нам на урок! [177]
Получается, что, с одной стороны, родители включены в школьную систему, с их помощью она действует, с другой – они добровольно лишаются полновластия. Взаимодействие школьной (государственной, бюрократической) и родительской власти в праздничном сценарии лишено напряженности. Но является ли оно бесконфликтным на самом деле?
Семья и школа
Известно, что родители XVIII–XIX веков не спешили отправлять детей учиться. Оставив в стороне историю дворянских недорослей, обратим внимание на более близкую во временн’ом масштабе и более широкую в социальном – историю «школизации» крестьянства. Еще в начале XIX века крестьяне активно сопротивлялись предложениям отправить их детей в школу. Е.А. Калинина описывает историю организации обучения крестьянских детей для исполнения должности чиновников низшего уровня (волостных писарей и других делопроизводителей).[178] Департамент государственных имуществ рационально решил готовить мелких сельских чиновников из среды самих же крестьян. Для этого была предпринята попытка обучать крестьянских детей в уездных городах, а плату за обучение при этом включить в земские повинности государственных крестьян (обучать предполагалось мальчиков, об обучении девочек речь не шла). Крестьяне категорически отказались отправлять детей в школу. Чиновники в свою очередь пошли на компромисс, и крестьянам было предложено отдать в обучение сирот, но крестьяне единогласно на сходах постановили: «…известного рода сирот между нами не имеется, а детей своих в означенную науку отдавать никто не согласен».[179] Исследовательница отмечает, что на «пробуждение в народе тяги к знанию» у правительства ушло около столетия.
Богданов-Бельский Н.П. Сочинение. Открытое письмо. Л., без г. изд.