Страница 32 из 41
– Стенли, – нетерпеливо бросил Арчер, – мы можем говорить так весь день и ни к чему не прийти.
– Я просто рассматриваю разные варианты, – пророкотал Атлас. – Такое у меня сегодня настроение. Но, полагаю, тебя интересует одно – коммунист я или нет.
– Я не принуждаю тебя к ответу. Если хочешь, скажи.
– Во-первых, давай рассмотрим причины, по которым у цветного может возникнуть желание податься в коммунисты. – Атлас положил ногу на ногу, сверкнув желтым носком. – Это позволит нам ухватить суть проблемы, на тот случай, если нам придется отвечать на связанные с ней вопросы.
«Я ничего от него не добьюсь, – подумал Арчер. – Он зациклен на цвете своей кожи. Ни о чем другом думать не может».
– На текущий момент, – продолжал Атлас, – красные приходят к тебе и говорят: «Ты ничем не хуже других, мы не замечаем цвета твоей кожи. Грядет Революция, и ты станешь таким же, как все». Они счастливы, и ты счастлив. Они нищие, и ты тоже.
– Так скорее всего и будет, – кивнул Арчер. – Тебе разрешат разделить со всеми общую нищету.
– Совершенно верно. Я ни на секунду не сомневаюсь в вашей правоте, мистер Арчер. Но это очень привлекательная доктрина. Мы все в беде, но зато это общая беда. Многим это нравится. К тому же коммунисты действуют, доказывают, что не просто сотрясают воздух. Поднимают шум, требуя, чтобы черным разрешили жить в белых районах, создают комитеты, представители которых встречаются с мэром, посылают красивых белых девиц, так доходчиво все объясняющих, приглашают нас в так называемые ячейки, чтобы потом копы разбивали в пикетах и наши головы. Они предлагают кандидата в городской совет, а потом выясняется, что он цветной, да еще член национального комитета партии. Они настроены серьезно, не так ли?
– Да, – кивнул Арчер. – Серьезно.
– И у них привлекательные идеи. Ты должен это признать.
– Есть множество других организаций, в состав которых входят негры. Они тоже выступают за равноправие.
– Да, да, но организации эти больно вежливые. Они собирают подписи под петициями, произносят красивые речи… но никогда не идут на прямой конфликт. А вот коммунистам надо отдать должное, Клем… Они готовы к конфликтам, просто их провоцируют.
– Согласен, – мрачно ответил Арчер. – И знают, как это делается.
– Вот, к примеру, я. Дела у меня идут неплохо. – Атлас чуть улыбнулся. – Во всяком случае, шли неплохо. Денежки капают, люди смеются над моими шутками, дом у меня – грех жаловаться. – Он оглядел гостиную. – Летом я могу выглянуть в окно и увидеть дерево… Свободное предпринимательство. У меня больше денег, чем у тебя и Вика Эрреса, вместе взятых…
– Меня это не удивляет, – пожал плечами Арчер.
Атлас покачал головой.
– Вы, белые, слишком сорите долларовыми купюрами. Однако Эррес живет на Парк-авеню, до студии при желании он может дойти пешком. Ты живешь в Виллидже, очень престижном районе. Можешь ты себе представить, что я зайду в агентство, которое сдает квартиры в доме Вика Эрреса, и скажу: я, мол, работаю неподалеку, мне этот дом очень подходит, не подберете ли вы мне квартирку с окнами на юг. Стоимость аренды – не вопрос, потому что деньги у меня есть. – Атлас бросил на Арчера насмешливый взгляд. – Можешь ты представить себе их реакцию? А в твоем квартале, Клем, – полюбопытствовал Атлас, – много у тебя соседей-цветных?
– Ответ ты прекрасно знаешь, Стенли, – бросил Арчер, – и я не собираюсь убеждать тебя в обратном.
– А красные, между прочим, знают, как все это изменить.
– То есть ты пытаешься сказать мне, что ты коммунист?
– Я ничего не пытаюсь тебе сказать, Клем, – покачал головой Атлас. – Я лишь рисую общую картину. Однако в образ коммуниста я не вписываюсь. Как я тебе и говорил, я капиталист. Два жилых дома и половина бара. Плюс государственные облигации и акции в банковском сейфе. Тебе бы как-нибудь взглянуть на мою налоговую декларацию, Клем, и ты сразу поймешь, как трудно мне быть коммунистом. Разумеется, возможен и такой вариант. Но вероятность больно мала. И потом, зачастую я не в восторге от того, что они делают. Чистота их намерений не доказана на девяносто девять и сорок четыре сотых процента. Они преследуют какие-то свои цели и, возможно, останутся в плюсе, когда мы разделим на всех общую беду. Они прикидываются, что очень уж заинтересованы в благополучии цветных. Как-то не верится. Мы, что называется, случайный доход на их инвестиции. И придет время, когда мы будем смотреть друг на друга и гадать, мы используем их или они нас. Не так-то легко сказать, что может подумать человек, глядя на все это со стороны.
– Стенли, это не просто проблема негров, и ты это знаешь. Многие их действия и идеи никак не связаны с Гарлемом.
– Иностранная политика? – беззаботно отмахнулся Атлас. – Профсоюзы? Задумываться над этим у меня времени нет. Моя иностранная политика состоит в том, что я, возможно, переберусь во Францию и вновь, как и прежде, возьму в руки трубу. Буду проводить дома пару вечеров в неделю, даже заведу ребенка. Увеличивать число цветных детей в этой стране я не собираюсь. Это противоречит моим принципам.
– Послушай, Стенли, – в отчаянии воскликнул Арчер, чувствуя, что напрасно тратит время, – а что ты собираешься делать?! Ты намерен бороться? Будешь защищать себя?
– А как мне это сделать? – Арчеру показалось, что этот вопрос Атлас задает на полном серьезе.
– Прежде всего подать в суд на издателей журнала. Может, тебе стоит объединиться с другими артистами, которых также обвинили в принадлежности к коммунистам, и подать коллективный иск.
Атлас заулыбался.
– Что с тобой, Клем? У тебя есть друзья среди адвокатов, которых ты хочешь обогатить? Когда я маленьким мальчиком сидел на колене матери, она наказала мне: «Сынок, есть только одно правило, которому ты должен следовать в этой жизни. Ты можешь пить самогон, нюхать кокаин и спать с женой пастора, но никогда не подавай в суд на белого человека». А ведь она из южной глубинки. Нынче же дела обстоят так, что половина присяжных признает тебя за красного, если станет известно, что ты голосовал за Теодора Рузвельта[36].
– А за кого ты голосовал? – спросил Арчер. – В каких состоишь организациях? Может, как раз сейчас тебе самому обратиться в прессу и бороться с этими обвинениями? Есть ли у них на тебя компромат? Что они могут доказать?
Атлас все улыбался.
– Не слишком ли ты любопытный, Клем? Пусть они выясняют это сами. От меня помощи они не дождутся. Все это вопросы белых. Вот пусть белые и ищут ответы. Тебе полегчает, если я скажу, что голосовал за республиканцев и состою в Национальной ассоциации промышленников[37]? Хотя я не гарантирую, что мои слова – истина в последней инстанции. Мне будет хуже, если я признаюсь, что одно время бандиты использовали меня как курьера, или это не имеет никакого значения? Ты думаешь, на моей кристально чистой репутации появится несмываемое пятно, если я скажу газетчикам, что работал в одном ночном клубе, когда впервые приехал из Тампы, и спал с белыми женщинами, получая по десять баксов за палку? В те дни в Гарлеме многие подрабатывали таким способом.
Арчер поднялся, признав свое поражение.
– Хорошо, Стенли, пусть будет по-твоему. Я думал, что мы сможем помочь друг другу, а меня просто водят за нос.
– У меня нет желания кому-либо помогать, – ответил Атлас. – Даже себе.
Он развалился в кресле, вытянув ноги, положив на колени мускулистые руки, а в глазах его стояла ненависть к белому миру.
– Хорошо. Я позвоню, если что-нибудь прояснится.
– Не утруждай себя. – Атлас не поднялся. Не проводил Арчера до двери.
В коридоре, ожидая лифта, Арчер глубоко вдохнул. Пахло затхлостью. Он разозлился на себя за то, что обратил внимание на этот запах.
Глава 10
Элис Уэллер жила в Сентрал-Парк-Уэст, в большом, когда-то роскошном доме. Большим он, конечно, остался, а вот от роскоши осталось совсем ничего. Ковры истрепались и выцвели, стены в вестибюле выкрасили серо-зеленой краской. Лифт стонал и скрипел, лифтер чихал.
36
Рузвельт, Теодор (1818–1909) – 26-й президент США (1901–1909), автор более двух тысяч книг и статей, страстный патриот. Автор программы «Новый национализм», пропагандист «простой жизни» и близости к природе. Оставил значительный след в истории США.
37
Национальная ассоциация промышленников – создана в 1895 г. и объединяет владельцев крупнейших корпораций.