Страница 56 из 77
Фургон стоял на нижнем ярусе.
— Открывай! — приказала Джин-Хо.
Я кивнул на скованные руки.
— Этого еврея нельзя развязывать! — возразил Азиз.
Первый раз вижу, чтобы араб хорошо отзывался о евреях!
— Он мог растяжку поставить! Тогда сам открывай! — сказала Пэк.
— И открою! Аллах мне поможет! — согласился Азиз.
Азиатка отошла, но мне он велел стоять рядом.
— Один боишься помирать? — понял я.
— Я не боюсь смерти, неверный!
Сейчас проверим, согласился я.
Фургон был заперт, ключа у меня естественно не было. Азиз поднял железяку и стал отгибать заднюю дверку.
Я слегка отклонился, чтоб было удобнее, и сбил ногой стопор на так называемом гаражном лифте. Верхний ярус наклонился, и тяжелая как беременный таракан «Шкода» рухнула вниз с высоты трех метров. Азиз успел только поднять голову-и исчез под грудой железа. Удар оказался настолько сокрушительным и стремительным, что мне показалось, его борода осыпалась, как иголки с новогодней елки, которую рачительный хозяин вынес поздней весной.
Как Джин-Хо не убила меня в первую секунду-одному Богу известно. Испепеляющая ненависть позволила ей практически мгновенно преодолеть разделяющее нас расстояние. Только что она стояла в нескольких метрах, и вот уже визжащая фурия со всей яростью обрушила на меня первые удары.
Я увернулся на одном наитии (и на опыте). Отпиленный рукав отвалился, хорошо, что не вместе с рукой. Из рассечения брызнула кровь. Порез оказался довольно глубокий и болезненный.
Я ушел в сторону, а обозленная кошка скакнула следом. На клинке ножа алела свежая кровь-моя кровь. Я ударил по соседнему стопору, и покрытый парафином для сохранения лакового покрытия новенький «мерседес» сверзился вниз, отсекая преследователя.
Я присел, подхватил разбитое стекло и сумел наконец освободить руки. Пэк обежала машину и выстрелила. Но я уже отбежал за соседнюю.
— Стопоры ты испортил? Немецкие лифты не должны так работать! — громко сказала Пэк. — Знаешь, я даже рада, что нам никто не мешает. Я буду убивать тебя медленно.
— А уж как я рад! — сказавши, едва не словил, эта тварь стреляла на голос.
Я сделал это специально, уводил дуру от груза. Потом забежал за ряд и одним рывком преодолел расстояние до фургона, влетел в кабину, достал из-за щеки ключ от зажигания-и в висок уперлось холодное дуло.
— Какой же ты глупый, русский! — ухмыльнулась Пэк, спуская курок.
Враки, что в такие моменты перед глазами пролетает вся жизнь. Мысль, что сейчас у меня отвалится половина головы, оказалась настолько огромной, что ничего более в перегруженный мозг уже поместится не могло физически.
Проиграл я.
Но не «Новичок»!
В кузове словно гранта взорвалась. Мощный толчок швырнул фургон вперед. Джин-Хо зацепило боковиной и отбросило словно куклу. Запоздало ударил выстрел, но пуля, рождённая чтобы побывать на экскурсии в моем мозгу, улетела в молоко.
Фургон ударился бампером в вертикальный швеллер. Ветровое разлетелось. Подушки надулись. Радиатор пробило. Бензопровод тоже. Потянуло дымком и, если не выберусь, то и будущим шашлыком.
Выплевывая остатки подушки, выбил погнутую дверцу и выпрыгнул.
— Помогите! — услышал.
Джин-Хо лежала перед передним колесом. Я еще недоумевал, как ее туда угораздило, удар был боковой, я сам видел, как она отлетала в сторону. Но в экстремальной ситуации мы сначала действуем, потом думаем.
Я нагнулся и протянул руку, за которую Джин-Хо с готовностью ухватилась. А другой рукой всадила мне нож в живот. Хотела еще провернуть. Мне навсегда запомнилось ее сосредоточенное лицо и упорство, с каким она убивала человека. Меня.
Одной рукой я схватил рукоятку ножа поверх женской ручки, не давая погрузить глубже. Второй зафиксировал шею. А коленом в грудь стал выдавливать из нее агрессию и воздух.
Справедливости ради надо заметить, что она билась до последнего. Изворачивалась, шипела, царапалась чисто по-женски, забывая, что в мужских играх женские штучки не канают. Уже синея, просипела:
— Пощади женщину! Ты же…мужчина!
Я думаю, азиаты не сильно переживали, их и так до хрена, подумаешь одним меньше!
Францич.
Фалангистов звали Махи, Ваджих, Раки и Абдуззакир. Никогда еще Францич не был знаком со столькими арабами сразу, и не сказать, что это сделало его счастливее. Все здоровые, бородатые и вонючие.
Официантка в придорожном кафе сильно удивилась, увидев столь разношерстную компанию. Ей показалось, что здоровяки не случайно посадили старичка между собой, но врожденная европейская толерантность не позволила ей ни задать вопросы, ни позвонить в полицию.
Компания заказала зеленый чай и ничего кроме зеленого чая.
— Зеленый чай полезный! — скромно заметил Францич.
— Заткнись, жид! — оборвал Ваджих, потом обратился к Махи, который остался за старшего в отсутствие Азиза. — Можно я его потом зарежу?
Глазки Францича забегали от мозгового усилия.
— Я старик, скоро сам умру! — сделал он попытку. — Я вам не враг! Я даже в армии не служил!
— Настоящие мужчины должны служить! — нравоучительно произнес Ваджих, и Францич с готовностью с ним согласился.
Ваджих посмотрел на него почти с любовью.
— Жду не дождусь, когда отрежу тебе голову! — сообщил он. — Меня знакомый научил снимать кожу с уже отрезанной головы и сушить особым способом!
— У меня псориаз! — проблеял Францич.
— Хитрый жид и глупый! — презрительно заметил Ваджих. — Жить хочешь, сын ишака?
— Будто ты не хочешь? — с вызовом, страшась собственной храбрости, спросил Францич.
Ваджих больно ткнул его под столом в ногу. Францич громко ойкнул.
— Зер гуд? — улыбка официантки казалась фарфоровой.
Не дожидаясь ответа, равнодушно отвернулась и увидела странного человека, идущего по проходу. Он был чумазый как мигрант, но не мигрант. На плечах куртка с чужого плеча. Под мышкой продолговатый ящик, напоминающий пенал. А в руке…В руке был пистолет.
Бюргерша завизжала. Арабы вскочили, будто ждали команды.
Вальжан сунул пенал визжащей официантке, толкнул ее на сиденья и не делая паузы, открыл огонь. Фалангисты находились в паре шагов, на лице Вальжана возникло удовлетворение-он понял, что захваченный им пистолет заряжен все-таки бронебойными пулями.
Фалангисты стали рассаживаться обратно-безголовые, с оторванными руками, с дырами в груди. Францич оказался среди четырех безголовых трупов, не успев даже пошевелиться.
— Уходим! Очень быстро! — выпалил Вальжан, теряя сознание и валясь на пол.
Вальжан.
Меня привел в чувство плеск льющейся воды.
Я открыл глаза и увидел Францича. Он сидел босой на ровном песчаном берегу. Рядом неспешно текла равнинная река. Над рекой нависали ивы.
— Нам надо в Берлин! — сказал я.
Голос показался мне чужим. У меня было странное чувство, что я находился без сознания очень долго. Горло высохло, тело повиновалось с трудом. Кстати, тело.
— Я тебя подрихтовал малость! — пояснил напарник, не оглядываясь и расслаблено щурясь на сонно перекатывающиеся волны.
На мне была чистая рубаха, я ее задрал и сделал беглую ревизию пуза. Вместо свежей ножевой раны бугрился рубец.
— Швов не вижу! — признался я.
— Ниток не было! — пожал дедок узкими плечами.
— Ты разве врач? — недоуменно спросил я.
— Понятие имею.
Я кое-как сгруппировался, встал и доковылял до речки. Умылся. Обзор ограничивали крутые берега, густо поросшие ивняком и кустарником.
— Не знал, что в Германии есть такие места! — сказал я. — Вон там можно неплохую закладку сделать.
— Я тоже люблю это место, — признался дед. — Я тут душой отдыхаю.
— Отдыхать конечно хорошо, но нам надо поспешить! Где фургон?
— Ты же сам его угробил в гараже! — недоуменно произнес старик.
— Ах, да! — я хлопнул себя по лбу и приказал себе собраться.