Страница 11 из 77
Прорвавшись сквозь рекламные заставки, я вошел на сайт Луки. Открылась новая порция иконок, но не успел я провести курсором, ка Дастин буквально взвился, увлекающийся оказался товарищ.
Так, что тут у нас? Что тебя так заинтересовало?
6-й год после Конфликта. Старая фотка. Еще цифровая. Похороны какие-то. Генерал с Новым Героем на груди. Тогда медаль была другая, чем сейчас. Ее после отмены Конституции поменяли.
Чинуши с важными рожами. Одна вроде знакомая. Соломенные усы, волосы как макароны — вроде я видел его раньше на фотках с Вечным. Офигительно красивая девица. Жена чья-то. Генерала или чинуши?
Дополнительный снимок: карта Европы с красными стрелами на Берлин и на Париж. Получается, на похоронах выбирали направление главного удара? Бред конечно. Высосанная из пальца сенсация.
И фотография маленького мальчика. Ну не совсем маленького. Лет думаю,12. В бархатной жилетке. Красивый малец, ухоженный. Опять вопрос: чей сын. Генерала или чинуши? Взгляд пацана чем-то зацепил, нехороший такой взгляд, но я так и не понял, что в нем такого, Дастин прыгал в нетерпении.
— Тоже жаждешь узнать, чей отрок? — спросил я, кликая на иконку.
6 год Конфликта. Август. Санкт-Петербург (действующая столица России на тот момент). Крестовский остров.
Генерал армии Лев Иваныч Студенцов глянул на сидящего рядом Лемберта и спросил:
— Почему вам это не нравится?
Академик засмотрелся на пейзаж за окном, «кортеж-помпа» переезжал через живописный мост через Малую Невку.
— Это страшный человек, — ответил он. — Возможно, раньше он был другим, но слишком долгое нахождение рядом с Вечным испортило его.
— Но власть ведь у Вечного? — нахмурился генерал.
— Кто знает, кто знает! Обстановка сейчас напряженная, я думаю, грядут большие подвижки во внешней политике. Через Вечного идут тома документов, во все вникнуть невозможно, в таких обстоятельствах легко сбиться и пути истинного и начать собственную игру. Вспомните заговор сенаторов. Сколько их тогда расстреляли?
— Я политикой не интересуюсь! — отрезал Студенцов. — А что вы имели в виду, говоря, что грядут большие подвижки во внешней политике?
— Вы противоречите себе, Лев Иваныч. Только что говорили, что не интересуетесь политикой.
— Я подозреваю, что то, что вы имели в виду, не совсем политика.
— Война? — поднял бровь Лемберт.
— Этого я и боялся, — вздохнул Студенцов.
— Бросьте. Ничего вы не боитесь, вы же боевой генерал! Только что поганой лопатой выгребли китайцев с просторов Родины! Сколько их было? Миллион?
Студенцов получил район в плачевном состоянии.
После исхода русских на Дальнем Востоке остался миллион русских и 6 миллионов китайцев. Плюс 600-тысячная армия косоглазых на границе. Ну армию мы разметали. Теперь от южной границы на 100 километров выжженная земля.
Потом были знаменитые 24 часа. Приказ зачитывался через громкоговорители, установленные на вертолетах. Колонны китайцев длиной в 200 километров в сопровождении танков. Вывески на китайском исчезли в течении часа. Губернатор вместе с мэрами были признаны вредителями и по законам военного времени пущены в расход.
— Я не знаю, сколько там было китайцев, но сейчас приказ выполнен, и Дальний Восток снова русский! — отрезал Студенцов.
Лемберт начинал надоедать, и лучше бы эту фамилию вообще не знать. Генерал недоумевал, почему эту ученую крысу пригласили на поминки. Родственником Песцова он не был, погибшего не знал.
Пресс-секретарь Вечного временно проживал в особняке Руденко-хозяина Питера, ему принадлежало половина активов города. В «подполе» утверждали, что Эрмитаж априори принадлежит ему, а столичный генералитет сидит на зарплате, которую он начисляет. Иногда становилось обидно, что 6 лет назад Руденко не остался в штаб-квартире в Москве.
Особняк окружал забор, прежде чем открыть ворота, крепкие молодые люди проверили «ошейники»-бейджики на шеях. К парадному входу то и дело подъезжали представительские авто.
В холле их встретил большой портрет Песцова-младшего с траурной полосой. Мальчик в бархатной курточке со взглядом, который Студенцову никогда не нравился. Покойному было 12, его взгляду на полвека больше.
— Вы его знали? — спросил Лемберт.
Студенцов скривился. Теперь он и сам не был уверен, знал ли он мальца, во всяком случае, не настолько, чтобы понять, почему пацан, который срал в золотой горшок, да не здесь, а за границей, и ел осетринную икру вместо кабачковой, ни с того, ни с сего скинул отвратительное видео в «подпол», а потом раздвинул свой маленький детский ротик стволом 44-го калибра и вынес мозги на всеобщее обозрение.
Холл полнился истеблишментом, среди которого рыбками сновали вышколенные официанты с выпивкой и закусками. Студенцову что, он был в генеральском мундире, а Лемберт сразу затерялся в своем пиджаке среди шикарных фраков, и это его задело.
— Должен заметить, что я получал в этом пиджаке Нобелевскую премию за год до Конфликта! — невпопад заметил он.
Тут всем плевать, что ты там получал, злорадно подумал Студенцов. У тебя заплатка на пиджаке, а брюки светлее по цвету, потому что ты их чаще носил и чаще стирал. Вот то, что ты чмо, лох и нищета, все видят отлично. И вообще, слоган «Все умники-нищие!» считается здесь эталонным, а остальные лишь производные от него.
Живой оркестр наигрывал мелодии Джеймса Ласта. Несколько молодых мокрописек пытались пританцовывать. Престарелые супруги одергивали их суровыми взглядами слезящихся глаз. О личностях большинства из приглашенных Студенцов не имел ни малейшего понятия. Поздоровался лишь с министром МГБ Антушевым и начальником ГРУ Каврайским. Из шишек МВД он никого не знал, Росгвардию игнорировал.
Студенцов ждал торжественную часть, но ее так и не последовало. Приглашенные напивались и насыщались, и было совершенно не понятно, какое ко всему этому имеет один застрелившийся мальчик.
Ликерная комната.
К Студенцову подошел молодой человек в строгом костюме и сообщил, что его ожидают в ликерной комнате.
— А я? — растеряно спросил Лемберт.
Генерал представил его одиноко бродящего в кургузом пиджаке среди тысячедолларовых костюмов и даже пожалел.
Вслед за провожатым он проследовал в ликерную, где уже находились Антушев, Каврайский и Песцов, сидящие в креслах перед накрытым скатертью столом. Рядом стоял столик с колоннадой выпивки и закусками. Ожидалось продолжение банкета. Это были самые странные поминки, которые генералу приходилось видеть. Провожатый закрыл дверь, отрезав все звуки разом-дверь оказалась сейфовой.
Песцов радушно предложил присесть. За столом оставалось 2 свободных кресла. Студенцов одно занял. Песцов предложил выпить. Даже если он переживал из-за смерти сына это никак не отразилось на его поведении. Он вел себя на правах радушного хозяина. Студенцов понял, что до сих пор не видел Руденко и решил, что последнее кресло предназначалось хозяину особняка.
— Выскажите свое мнение, Лев Иваныч! — Песцов указал на стол.
Студенцов увидел, что вместо скатерти на нем огромная штабная карта с масштабом 1 к 500 тысячам. Европу разрезали красные стрелы оперативных ударов. На Англии стоял жирный крест.
— Что сие означает? — спросил Студенцов.
Каврайский понял его по-своему, а именно, что он интересуется насчет Британских островов.
— Имеет место быть биологическая катастрофа в Солсбери, которая судя по всему по реке Эйвон распространилась сначала по графству Уилтшир, а затем и по всему королевству. Подробностей мы не знаем. Летальные потери тотальные. Организована морская блокада. Тоннель под Ла-Маншем затоплен.
— Это я знаю! — отрезал Студенцов. — Военно-морской флот находится под моим командованием, я сам отдавал приказ по организации блокады. Мы здесь обсуждаем военную операцию по захвату Европы?
— Ну зачем так эпически? — Песцов не стушевался. — Скажем, делаем первые наброски.