Страница 3 из 6
МАКС. Он не мог действительно хотеть уничтожения написанного им. Если бы вы любили его, то понимали бы это.
ДОРА. Вы не понимали его при жизни, не понимаете и теперь. И никогда не поймете.
МАКС. Я знаю только одно: невосполнимая часть великого писателя и моего друга, которого я любил, из-за вас безвозвратно утеряна. Позор вам. Вы – глупая женщина. Вы глупая, глупая женщина.
ДОРА. Никакой это не позор, сделать то, о чем тебя просят.
МАКС. Да. Национальный девиз Германии. Будет неплохо выглядеть на вашем надгробии.
(ДОРА встает и выплескивает содержимое бокала в лицо МАКСА. Поворачивается и уходит. Пока МАКС вытирает лицо, появляется КАФКА, садится за столик).
4
«Голодарь»
(КАФКА и МАКС в кафе, несколькими годами раньше).
КАФКА. И как твоя любовная жизнь, Макс?
МАКС. У меня нет любовной жизни. У меня есть половая жизнь. И это печалит.
КАФКА. Печалит в той же степени, что и отсутствие половой жизни?
МАКС. Да. Пожалуй, нет. Позволь подумать над этим.
КАФКА. История отношений мужчины с женщинами – череда трагических фарсов и абсурдных унижений, которые он пытается представлять своими победами. Остальная его жизнь состоит из выбора между неудачными альтернативами. Управлять фабрикой асбеста или выпрыгнуть из окна. И женщины – самая худшая часть его жизни, но при этом и самая лучшая, если не считать писательства, а оно – кошмарный сон, из которого я не могу вырваться, да и не хочу. Самое раздражающее в жизни состоит в том, что она мешает писать.
МАКС. Я знал тебя два года до того, как ты сказал мне, что пишешь. Я так гордился своими жалкими литературными триумфами, мои маленькие победы производили на меня такое огромное впечатление, тогда как ты целыми ночами, ночь за ночью, писал удивительные тексты и складывал все в ящики стола.
КАФКА. В ящики я складывал не все. Многое сжигал.
МАКС. Я даже представить себе не могу, как ты мог уничтожать свою работу. Я понял, что ты гений, когда ты впервые показал мне что-то, написанное тобой.
КАФКА. То, что я показал тебе в момент слабости, было фрагментарным мусором.
МАКС. Это был фрагментарный мусор гения.
КАФКА. Я не понимаю, как ты мог такое подумать.
МАКС. Я узнаю гения, когда сталкиваюсь с ним. И такого не было никогда, до встречи с тобой. Давай будем предельно честными. Я – не гений. Я вижу, что ты не выпрыгиваешь из штанов, пытаясь убедить меня в обратном. И это правильно. Писатель должен научиться смотреть на все незамутненным взглядом, особенно, когда смотрит в зеркало. Я достаточно способный писатель, знаю, как рассказать историю и умею себя продвигать. Ты – совсем другой. У тебя прямой выход на какое-то место, куда мне не добраться никогда. Я бы отдал все за такой дар. Возможно, даже убил.
КАФКА. Меня тебе убивать не придется. Бог позаботится об этом в самом скором времени.
МАКС. Не говори так. Не нужно давать ему такие идеи. Бог с идеями – очень опасный зверь. Пообещай мне, что отныне ты ничего не будешь бросать в огонь. Отдавай мне. Я сочту за честь быть твоей личной мусорной корзиной.
КАФКА. Макс, эта одержимость спасти все сделает тебя несчастным, как и стремление уложить в постель каждую женщину в пределах досягаемости.
МАКС. Ничего не могу с собой поделать. Я родился с искривлением позвоночника и мать отвезла меня к колдуну в Черный лес, который год продержал меня в лошадиной упряжи. И освободился я от нее с твердой решимостью стать знаменитым писателем и переспать с максимальным количеством женщин. И только прочитав твои работы я понял, как жестоко заблуждался насчет уровня своего писательства. Но даже показав, какая я посредственность, твоя работа вселяет в меня надежду.
КАФКА. Все было написано в абсолютном отчаянии.
МАКС. Да. Именно поэтому.
КАФКА. Ты – хороший писатель. И вознаграждения за книги тебе практически хватает на жизнь, чего я о себе сказать не могу. И у тебя гораздо более успешная любовная жизнь. Половая жизнь. Называй, как хочешь, но у тебя ее гораздо больше, чем у меня.
МАКС. Я знаю, сколько у меня недостатков. Я компенсирую кривую спину и посредственность работы тем, что сплю с женщинами, самыми разными. Верности во мне ни на грош, зато ревности выше крыши. Я способен тонко чувствовать, но обычно, не дольше пяти минут, за исключением негодования, которое всегда со мной. Я могу быть неуверенным в себе, обидчивым, легкомысленным… Даже вероломным, иногда. Но клянусь, тебе я буду верен всегда. Это более важно, чем мои жалкие тщеславие и честолюбие. Я сберегу все, что ты пишешь, каждую почтовую открытку, каждый обрывок бумаги.
КАФКА. Из всего этого получится большой костер. Мои блокноты будут гореть долго.
МАКС. У меня леденеет кровь, когда я слышу такие твои разговоры. Ты уже сжег так много того, что я мог бы сохранить. Ты не имеешь право уничтожать свою работу.
КАФКА. Если не уничтожу я, то кто?
МАКС. Все уничтожат. Люди такие идиоты. Они не знают, что у них на руках, пока кто-то им не скажет. И это моя работа.
КАФКА. После моей смерти все это не будет иметь никакого значения.
МАКС. Не говори так. Сегодня тебе гораздо лучше. Ты лишь иногда бредишь, от температуры.
КАФКА. Если и лучше, то ненамного. Послушай, Макс. Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
МАКС. Конечно. Все, что захочешь.
КАФКА. Пообещай, что после моей смерти ты это сожжешь. Сожжешь все.
МАКС. Ты шутишь.
КАФКА. Когда я шучу, люди думают, что я говорю серьезно. Сейчас я говорю серьезно, а ты думаешь, что я шучу. Я хочу, чтобы ты сжег все. Каждый листок бумаги, который сможешь найти. Не читай написанного. Просто сожги.
МАКС. Не можешь ты говорить серьезно.
КАФКА. На пороге смерти я не могу говорить по-другому. Ты – мой самый близкий друг, и я обращаюсь к тебе с последней просьбой. Пообещай мне, что после моей смерти ты уничтожишь все.
МАКС. Я могу солгать?
КАФКА. Кто тебя остановит?
МАКС. Почему у человека возникает сознательное желания уничтожить то, что он создавал всю жизнь?
КАФКА. Я ничего не создавал. Я только слушал и записывал фрагменты, которые что-то нашептывало у меня в голове.
МАКС. Но ты так ценишь писательство. Оно – сердцевина твоей жизни.
КАФКА. Я ценю сам процесс, но не конечный результат. Точно также мы едим, чтобы жить, но не сберегаем экскременты.
МАКС. Работа твоей жизни – не экскременты.
КАФКА. Какая-то ее часть. Но, хорошая или плохая, в любом случае она будет уничтожена достаточно скоро. Солнце взорвется. Бог пожрет нас. Бог вечно голоден. Он живет на чердаке и ночи напролет катает взад-вперед артиллерийские ядра, как навозный жук. Так ты сделаешь это для меня?
МАКС. Ты не можешь просить меня уничтожить работу всей твоей жизни. Придет день, когда ты станешь знаменитым.
КАФКА. И какая мне будет от этого польза после смерти? Единственный шанс на искупление грехов – быть полностью забытым.
МАКС. Я понятия не имею, о чем ты.
КАФКА. Именно поэтому ты станешь превосходным исполнителем литературного завещания. Это из рассказа, который я писал, о певчей мыши. Конечно, то, что она делает больше похоже на пискотню и визжание, но для мыши – это оперное пение. Я читал его козе хозяйки моего пансиона, и рассказ так ей нравился, что она неоднократно пыталась его съесть. Сожги его вместе с остальным.
МАКС. Я отказываюсь верить, что ты действительно этого хочешь.
КАФКА. Макс, если ты не веришь, твою душу не спасти.
МАКС. А во что веришь ты?
КАФКА. Ни во что.
(ПЕВЧАЯ МЫШЬ поет финальную часть «О мио бамбино каро»).
5
«Блюмфельд, старый холостяк»
(КАФКА переходит в глубину сцены, садится за маленький столик и пишет. К МАКСУ присоединяется БЛЮМФЕЛЬД, неопрятного вида адвокат, пьет).