Страница 6 из 12
За все время, что мы провели вместе после этого, я никогда не переставал удивляться твоему самообладанию. Ты подобна гранитной плите, на которую не действуют удары стихий, ты неподвижна, непреклонна, тебя не пугают даже самые причудливые и шокирующие вещи.
Из тебя получится самый изысканный вампир.
Я последовал за тобой вниз по лестнице и на кухню твоей очень современной квартиры, и просто наслаждался твоим видом — полуобнаженной и полусонной, с темными волосами, падающими в беспорядке на спину, пока ты наливала себе виски, а затем опрокинула стакан, выпив его содержимое одним плавным глотком. Ты поставила стакан на кухонную стойку. Затем, не отрывая от меня взгляда, ты тихо произнесла:
— Подойди.
Я оттолкнулся от стены, на которую опирался, так быстро и сильно, что в штукатурке осталась трещина.
Я остановился в нескольких дюймах от тебя, глядя в твои глаза, и ждал дальнейших указаний. Это было все, что я мог сделать, чтобы удержаться от того, чтобы не потянуться к тебе, но мне не стало от этого легче, учитывая, что ты сделала потом.
Медленно и осторожно, словно боясь испугать меня, если будешь двигаться слишком быстро, ты протянула руку и коснулась моей щеки.
— Вампир.
Ты произнесла это с легким удивлением, рассеянно, словно в ответ на безмолвный вопрос, заданный кем-то невидимым. Вместо ответа я выставил напоказ свои клыки и с удивлением наблюдал, как ты проверяешь кончик острого клыка своим мизинцем. При этом ты издала еле уловимый звук, который, я мог бы поклясться, был удовлетворением, затем закрыла глаза, выдохнула и начала водить пальцами по моему лицу с удивительной ловкостью слепой женщины, читающей шрифт Брайля. Ты очень легко провела по моим бровям, переносице, подбородку, и когда твои пальцы скользнули по моим губам, низкий рык желания поднялся из глубины моего горла. На что ты, будучи такой, какая ты есть, лишь улыбнулась.
Ты открыла глаза и спросила:
— Почему твоя кожа не холодная?
— Не знаю, — ответил я хрипло, хотя меня так и подмывало погрузить руки в твои волосы. — Есть вещи, на которые у меня нет ответа, потому что мой Создатель мало что сказал мне перед своей смертью. Большинство из того, что я узнал, основано на методе проб и ошибок…
Я замолчал, потому что ты наклонилась вперед и осторожно понюхала воздух как раз над тем местом, где моя челюсть соприкасается с мочкой уха. Тебе пришлось встать на цыпочки, чтобы сделать это из-за разницы в нашем росте, и обе твои руки обвились вокруг ткани моей рубашки.
О, ради всего святого. Ты даже не представляешь, что сделал со мной этот твой мягкий вдох. Ты лишь усугубила ситуацию тем, что сказала дальше, — единственный слог, произнесенный гортанным, похожим на голос Монро, бормотанием.
— Ням.
Маленький дьявол. Тогда я чуть не прижал тебя к стойке. Вместо этого я схватил тебя за плечи и пригрозил:
— Если ты сделаешь это снова, я за себя не ручаюсь. Это все, что я могу сделать, чтобы не сорвать с тебя тот крошечный клочок ткани, который ты называешь ночной рубашкой, и не сделать это прямо сейчас.
На твоем лице расцвела улыбка, похожая на улыбку кошки, которая только что сожрала канарейку. Ты сказала:
— Давай оставим ночную рубашку. И просто для протокола — я буду играть с тобой по-своему», — с этими словами ты притянула мою голову обеими руками и поцеловала.
Я должен воспользоваться моментом, чтобы заметить, как сильно дрожат мои руки, когда я пишу это. Как я уже упоминал ранее, мой опыт общения с женщинами в целом был сплошным разочарованием, и, хотя я, конечно, не был ангелом в годы, предшествовавшие Обращению, или в любое время после него, я никогда не встречал женщину — даже среди ночных бабочек — настолько непринужденно заявлявшую о своих аппетитах. Ты просто решила, что хочешь меня, и все.
Я хотел бы, ради всего человечества, чтобы было больше таких женщин, как ты. Мир стал бы намного счастливее. Мир на Ближнем Востоке? Все просто.
Так что ты поцеловала меня, и я рассыпался на тысячи осколков, после чего мы предались любовным утехам прямо там — у кухонного стола, и ночная рубашка при этом осталась на тебе.
00:45
Жаль, что у меня нет творческого таланта поэта, потому что мне чрезвычайно трудно подобрать слова, которые адекватно передадут, что чувствует мужчина, когда занимается любовью с женщиной, особенно с женщиной невероятной красоты, силы и остроумия, в которую он также безумно влюблен.
Я уже говорил тебе, что когда впервые попробовал твою кровь, то впервые убедился в существовании Бога…Но, когда я вошел в тебя, а ты обхватила меня своими стройными мускулистыми ногами за талию и со стоном удовольствия откинулась назад, мне показалось, что я в тот момент мне и вправду довелось узреть Его светлый лик.
Майко. Моя прекрасная Майко. Елена Троянская была отвратительной старухой по сравнению с тобой.
Ты удивила меня своей глубиной страсти, полным отсутствием стеснения и сдержанности. После кухонного стола мы перешли на обеденный стол, потом на диван и, наконец, на покрытый ковром пол гостиной, где ты толкнула меня на спину и оседлала, как дикого жеребца, норов которого пытаешься переломить. Какой же восхитительной, неистовой и непримиримо жадной с выносливостью опытного боксера ты была, так что к тому времени, когда все закончилось, я задыхался, обессилел и обезвоживался, будучи совершенно истощенным.
— Куда это ты собрался? — спросила ты, когда я приподнялась на локте на полу рядом с тобой, намереваясь принести тебе стакан воды и вылить себе на голову еще один, чтобы остыть. Я посмотрел на тебя, находя огромное удовлетворение в мягкости твоих полуприкрытых глаз, и улыбнулся:
— Принесу тебе стакан воды, а потом мне надо идти…
Ты резко выпрямилась и уставилась на меня широко раскрытыми глазами:
— Иди!
— … есть, — закончил я, глубоко довольный твоей явной неприязнью к мысли о моем уходе.
Твое лицо покраснело, ты прикусила губу, и я думаю, что ты была более чем раздражена на себя за то, что позволила проявиться тому, что должно было впоследствии стать твоей сильной преданностью мне.
Ты была свободна телом, но сердце охраняла, как пиратское сокровище, запертое за тысячью закрытых дверей.
Я сел и притянул тебя к себе на колени. Ты прижалась ко мне, как котенок, с тихим довольным мурлыканьем, и я начал гладить тебя по спине, по рукам, по волосам.
— Мне нужно поесть, dragă2, — прошептал я, прижимаясь поцелуем к твоим губам. — Ты меня измотала. Мне нужно восстановить силы.
Ты со вздохом прижалась ко мне, и я ощутила такую глубокую нежность, что просто закрыл глаза и позволил ей омыть меня.
Через мгновение ты откинулась назад, обняла меня за шею и, глядя мне в глаза, прошептала:
— Поесть. То есть… выпить крови?
Я кивнул.
— Почему ты не можешь просто взять и выпить моей крови?
Дрожь желания пробежала по моему телу. Мой разум начал выкрикивать одно и то же слово снова и снова: «да!» Но этого не могло быть. Ты нуждалась в собственной крови больше, чем я.
— Я не беру кровь напрямую из вены, — честно ответил я. — Я работаю в банке крови при больнице и питаюсь только донорской кровью. Вот как я нашел тебя, как я влюбился в тебя. Я выпил один из пакетов, которыми ты запасалась для своей операции…
Это заставило тебя рассмеяться. Громко. Очень надолго.
Когда твой приступ смеха закончился и ты начала икать и вытирать глаза, тебе удалось пробормотать:
— Так вот что имела в виду гадалка!
Совершенно сбитый с толку и, честно говоря, немного оскорбленный тем, что ты, похоже, презираешь мой образ жизни, я молча уставился на тебя.
— О, не смотри так сердито, ты же знаешь, что не пугаешь меня, граф Дракула, — мягко поддразнила ты меня, крепче обнимая за шею. Но, боюсь, я злился и глупо дулся, поэтому отказался отвечать на поцелуй, которым ты припечатала меня. — Милый, — сказала ты, и я почти уверен, что это не было выражением нежности.