Страница 5 из 16
Мне его жалко не было, если честно. Его – в смысле Феликса. Нервы у него, надо же! Барышня кисейная.
– Нужно занести документы в канцелярию, – сказал я. – И если ещё раз ухватишь меня подобным образом, то я тебе точно бок прострелю. У меня тоже нервы ни к чёрту.
– Ладно, пошли. – Он встал, кивнул мне ещё раз на диван, покрытый тканью, и мы вышли в коридор.
Две молоденькие горничные в чёрных платьях и белых передничках, проходившие мимо, удивлённо на нас воззрились, но Карский состроил дикую рожу и шикнул на них. Девушки пискнули и скрылись с глаз долой.
– Эх, где мои семнадцать лет… – тоскливо пробормотал разведчик. – Пойдём изводить канцеляристов.
Глава 3
Украсть императора
Я сидел на кухне и беззвучно смеялся. Это было форменное издевательство!
Не откладывая дела в долгий ящик, наведался в ту комнатку с диваном сразу же после визита в канцелярию и выгреб тайник подчистую. Оружие, деньги, документы, одежда – всё это было запаковано в отличные брезентовые сумки, удобные и для переноски, и для того, чтобы навьючить их на лошадей, например. Правда, пришлось привлечь к переноске добычи Кузьму – целый полковник, гружёный, как мул, мог вызвать вопросы.
И вот теперь за окном царила непроглядная летняя аркаимская ночь, и я при свете керосиновой лампы разглядывал всё, что приготовили нам государевы люди, и здорово веселился.
Чёрные книжечки паспортов, на обложках которых гордо реяли имперские орлы, и вызвали у меня приступы гомерического хохота. Наверняка виноват был Феликс – кто ещё мог придумать для нас такие дурацкие имена?
Иван Царёв и Сергей Волков! Проходимец Карский явно читал мои «Натальские рассказы», я там тоже проводил параллели с народными сказками. Иван Царевич и Серый Волк, каково? Мерзавец, как есть мерзавец!
Моя фотография была с Южного континента: небритость, загар, отросшие волосы. Ну, точно, скорее всего, кто-то из тамошних агентов, притворявшихся журналистами, снял меня на приёме у архиепископа Стааля по случаю заключения мира. А фото императора, то есть Ивана Ивановича Царёва, было изящно подретушировано. В нём заключался вариант маскировки внешности юного монарха: полубокс вместо роскошной шевелюры, короткая борода вместо идеально выбритого подбородка, слегка неровная, кажется, выстриженная правая бровь. Если ещё и одеть как-нибудь нехарактерно, то никому и в голову не придёт, что этот лихой, хулиганистого вида молодой человек с сумасшедшими глазами является монархом великой страны.
– Ты чего не спишь? – показалась в дверном проёме Лиза. – Я проснулась, а тебя рядом нет. Думала, у тебя опять…
Порой среди ночи я просыпался, обливаясь холодным потом и скрежеща зубами, а сердце билось о рёбра так, будто хотело сбежать к чёрту. В такие ночи мне снились малыши-кафры, марширующие с винтовками в руках по руслу высохшей реки, или игра в морской бой в гавани Сан-Риоля, или оборона приморского городишки под названием Бубырь, или штурм Клёна. Но рядом с Лизонькой такое случалось всё реже и реже.
– Нет, солнце моё, нет. Прости, что напугал, просто…
– Тебя возвращают на службу? – Она подошла, зябко поводя плечами, и вдруг села ко мне на колени, прижалась, спрятав лицо на груди. – Я думала, война кончилась и мы как в сказке будем жить-поживать да добра наживать.
Я тяжко вздохнул и погладил её по спине, ощущая гладкость кожи сквозь невесомый пеньюар:
– Как в сказке, точно. Только эта сказка не про меня.
– А про кого?
– Про Ивана-царевича, который очень рано стал царём, потому что батюшку его убили злые люди, и матушку тоже, и всех старших сестёр, и братьев-кузенов, и вообще… Некому было больше царём становиться. И он не успел насовершать подвигов, сразиться со Змеем Горынычем, сходить за тридевять земель в тридесятое царство за тем – не знаю чем. И найти свою Василису Премудрую тоже не успел. И теперь ему очень-очень плохо.
Лиза заглянула мне в глаза:
– Ты о ком сейчас говоришь?
– Вчера меня назначили флигель-адъютантом, – выдохнул я.
– Господи! – Она обняла меня крепко-крепко, а потом спросила: – Ты мне не сказал, чтобы не портить вечер?
Какая она у меня всё-таки… Другая бы от счастья прыгала – как же, суженый теперь полковник и член ближней императорской свиты! А Лиза всё поняла. Таких, как я, за красивые глаза на подобные должности не назначают. Она уже после мундира начала догадываться, сразу утром. Просто не спрашивала, надеялась, что всё образуется.
– И надолго ты уедешь? – Глаза Лизы заблестели. – И скоро?
Я просто не мог выдавить из себя нужные и правдивые слова, а потому крепко обнял её и проговорил:
– Сегодня ведь был прекрасный вечер, правда? И у нас ещё будут такие вечера, я тебе обещаю. Нет, я тебе клянусь!
– То есть утром? И сам не знаешь, на сколько? – Любимая вдруг улыбнулась. – Ну, тогда у нас есть время до утра.
Через мгновение я почувствовал вкус её губ, нежные пальцы в моих волосах, ладное, стройное тело близко-близко, и успел пожалеть о том, что утро так скоро.
Как украсть императора из дворца? Чёрт его знает! Я вообще никогда не был специалистом по кражам. Особенно по похищениям людей. Вся надежда была на то, что во внутреннем флигеле дворца, где раньше располагались покои императрицы и принцесс, теперь идёт ремонт, и этим можно будет воспользоваться. По крайней мере, одна идея у меня имелась.
Во дворец я прибыл чуть ли не на рассвете. Императорские вензеля на погонах прямым текстом говорили охране – это флигель-адъютант его величества. И заходить к государю в любое время дня и ночи – моё священное право. Тем более я был первым человеком, который занял такую специфическую должность в Новой империи, и придворная камарилья не очень-то понимала, как ко мне относиться и какие танцы вокруг танцевать.
А потому преторианцы козырнули, дежурный лейб-гвардеец у входа в личные покои императора только бровью дёрнул, но ничего не сказал. Наверное, они там в своей лейб-гвардии были не шибко довольны, что их обскакал какой-то провинциальный поручик с мутным пехотным прошлым. Хотя я понятия не имел о том, какие нравы царят в лейб-гвардии. Вознесенский и Тревельян были замечательными людьми, а других ближников его величества я и знать не знал.
– Вставайте, государь, нас ждут великие дела! – сказал я.
– Боже мой, за что? В такую рань! – Император натянул одеяло на голову.
– Кто рано встаёт, тому Бог подаёт! – Продолжая злодействовать, я раздвинул шторы, и яркий свет восходящего солнца ударил хозяину имперских земель в заспанное лицо с разводами от подушки. – Кто до ночи сидел в наушниках и строчил телеграммы?
– И этого человека я приблизил, обласкал и обогрел? Вы подлец, ваше превосходительство! Я немедля кликну охрану, и вас выведут вон и сбросят с Тарпейской скалы как исчадие ада!
Я потихоньку начинал вспоминать, почему мне так понравился этот парень.
– С Тарпейской скалы сбрасывали больных и слабых младенцев, ваше величество, если я не ошибаюсь. Так что с этой инициативой вы запоздали. Моё младенчество пришлось на период, когда вас ещё и в планах не было.
– Ошибаетесь! С Тарпейской скалы как раз сбрасывали тех, кто перечит монарху, а ещё беглых рабов и дезертиров. – Монарший нос показался над одеялом.
– Тогда прыгнем вместе? – усмехнулся я. – Вы всё ещё хотите увидеть свою Ясмину?
Одеяло полетело прочь, император, наряженный в пижаму и с невероятным бардаком на голове, мигом оказался рядом со мной:
– Вы предлагаете побег?
– И немедленно!
Он глянул на меня испытующе, потом кивнул:
– Я весь ваш! Командуйте!
Я скинул китель и принялся шарить за подкладкой и по карманам дорогущего мундира. Благодаря моей Лизе, туда удалось поместить массу полезных вещей! На свет Божий появились два синих комбинезона наподобие тех, какие носят строители, несколько метров прочной верёвки, две пары рабочих перчаток и набор женской косметики.