Спасти Персефону

— Не бойся, — сказала она Морской Владычице с уверенностью, которую на самом деле не ощущала. — Мы вытащим Тритона из постели Афродиты или где бы он ни был. Эти идиоты еще не знают, с кем связались. За ними придут песцы.

С этими словами она прыгнула в трещину и взмахнула двузубцем, закрывая проход.

***

Когда, спустя час с небольшим, в грот ворвался Колебатель Земли Посейдон верхом на украшенной драгоценными камнями колеснице и в сопровождении огромной армии всевозможных морских тварей (большая часть армии в покои не влезла и толпилась кто где), Амфитрита, спокойно расчесывающая волосы, пожала плечами:

— Увы, мой повелитель! Я сделала все, что смогла. Я пыталась усыпить Персефону маковым настоем, пыталась остановить кинжалом и трезубцем, но я, увы, всего лишь слабая океанида. Куда мне тягаться с Владычицей Подземного мира?

— Хочешь сказать, что ей удалось ускользнуть? — нахмурился Посейдон.

— Удалось, — подтвердила Амфитрита. — Еще она каким-то образом догадалась, что нашего сына держат в заложниках, хотя я ничего ей об этом не говорила. Ну тут уж нет моей вины: я в точности придерживалась тех инструкций, которые выдали Арес с Афродитой.

— Прямо-таки в точности? — хохотнул Владыка Морей.

— Во всех пикантных подробностях. Но она почему-то не поверила. Хотя я старалась.

Посейдон взмахнул рукой, распуская армию морских гадов:

— А я подумал, что ловить Персефону лучше на колеснице и пошел запрягать лошадей. Вдруг она выскочит из грота и за ней придется гоняться. А разве я мог доверить такое важное дело постороннему? За этими слугами глаз да глаз. Пришлось запрягать самому. А когда я запряг коней, то решил заодно привести сюда армию морских чудовищ. Чтоб уж наверняка. Кто ж знал, что она успеет сбежать?

Изображать святую невинность у Посейдона получилось не в пример лучше.

— Кто ж знал? — эхом откликнулась Амфитрита, не сводя с супруга влюбленного взгляда. — Мой повелитель, может, отправим гонцов Афродите и выпьем вина? Она согласится, мы сделали все, что могли.

Глава 18. Персефона

С момента сотворения Подземного мира в мрачном дворце Таната не собиралось столько народу.

Собственно, этот дворец и был выбран местом встречи из-за того, что вероятность, что в него забредет кто-то посторонний, была крайне мала. Поэтому, собственно, никто и не брал в расчет такие недостатки как мрачный вид, холод и жуткие сквозняки.

Персефона добралась до дворца сразу после Аида. Тот обсуждал с Танатом что-то конфиденциальное, и при виде царицы они тут же замолчали. Персефона решила не заострять на этом внимание.

— Наконец-то хоть что-то, похожее на Подземное царство, — сказала она, с ностальгией разглядывая серые монолитные стены Танатова жилища. — Так непривычно видеть зеленые джунгли там, где должны быть асфоделевые луга…

— Теням-то как непривычно, — усмехнулся Аид. — Но ничего. Пусть будет, как есть, потом уберем. Не хочу лишать дорогого Ареса удовольствия вступить в неравную схватку с плотоядными муравьями.

Царица позволила себе мечтательно улыбнуться.

Явившуюся в сопровождении Гермеса Минту явственно перекосило от этой усмешки — нимфа, видимо, вспомнила тех самых плотоядных муравьев. Танат покосился на нее с пониманием, и от этого понимания, разделенного с Жесткосердным, ей, очевидно, стало еще больше не по себе.

Персефона успокаивающе улыбнулась сестре и наколдовала ей горячего нектара с травами. Гермес тут же достал из воздуха мех с вином, Танат щелкнул пальцами и принял из рук тени чашу с жертвенной кровью, Аид с невозмутимым видом сотворил себе кумыс, и военный совет начался.

— Как вы поняли, я послал Минту с Гермесом на Олимп, Персефону отправил в Морское царство, а себе оставил самое легкое и, по сути, самое бесполезное, — многообещающе начал бывший царь. — Я отправился договариваться с Деметрой.

Доблестные соратники впечатлились.

— По-моему, проще договориться с Эребом, — мрачно сообщил Гермес после некоторых раздумий.

— Это моя реплика! — взвизгнула Минта.

— Вот уж действительно бесполезно, — буркнула Персефона, пытаясь прикинуть, о чем он вообще думал.

Если бы этот… ушибленный на всю голову варвар удосужился поставить ее в известность, она, может, сумела бы его отговорить.

Рассказала бы ему, например, о страшной, слепой, всепоглощающей материнской любви. О том, на что способна спокойная, уравновешенная Деметра, когда считает, что ее любимому дитятку грозит опасность — пусть это и тяжело объяснить тому, чья мать приносила детей отцу, зная, что тот собирается их глотать. Но Персефона бы постаралась.

Или рассказала бы о материнской ненависти. О том, что Деметра полжизни боялась, что дочка станет женой мрачного подземного бога. Что, утешая рыдающую перед свадьбой тогда-еще-Кору, она шептала: не бойся, дочка, главное, не Аид.

Определенно, к Деметре следовало послать Гермеса. Или хотя бы Минту, пускай у них тоже… довольно сложные отношения.

— Деметра сказала, что ничего не знает о заговоре, — сообщил Аид, никого этим, собственно, не удивив. — Она дала мне одну траву против Ареса, но… в целом результат не стоит затраченных усилий.

— По крайней мере, этого не пришлось делать мне, — фыркнула Персефона, подумав, что мать едва ли была сдержана в выражении своих чувств. Настолько, что он и сам успел обо всем пожалеть.

— Тебе она передает кучу материнских наставлений, пожелание победить Ареса либо добиться от него развода, после чего искупаться в источнике Канаф у города Навплии, вернуть себе таким образом девственность и стать вечно девственной богиней.

— ?!

— А мне она ничего такого не передает? — с ужасом спросила Минта.

Персефона тихо хмыкнула, а Аид ненадолго замолчал, видимо, вспоминая содержание их бесед, и заверил нимфу, что никаких особых пожеланий насчет нее мать не передавала. А специально он уточнять не стал, потому, что и так успел навлечь на себя гнев Плодородной уже как минимум тем, что продемонстрировал заинтересованность по отношению к Персефоне.

— Когда ж ты успел?.. — машинально уточнила царица, с ужасом оценивая открывающиеся перед ней перспективы: сначала, значит, стань девственницей, потом пройди обряд посвящения в девственные богини, и это с ее-то стажем семейной жизни (были бы мойры живы, точно бы ножницы себе поломали!), дальше, наверно, потребуется оставить Подземный мир, переселиться на поверхность и сажать там цветочки. Кошмарные перспективы!

— Уже одно то, что я ввязался в твой личный, как она полагает, конфликт с Аресом, свидетельствует о моей заинтересованности.

Персефона закатила глаза; Минта захихикала; Танат закрыл лицо железным крылом; Гермес же с ужасом покосился на хихикающую нимфу и предложил «покончить с Деметрой» и перейти к Зевсу.

— Покончишь, ага же, — пробормотал себе под нос бывший царь. — Ну и что же там с Зевсом?

— Он лежит в своих покоях, связанный, ну, помните, как в прошлый раз, а вокруг рыщет Гера в поисках нимф, — отчитался Психопомп.

— Именно так, — важно кивнула Минта, после чего, то и дело сбиваясь на интимные подробности, поведала о своих похождениях на Олимпе.

Персефона одобрительно похлопала ее по плечу, а вот Аид докладом Минты не удовлетворился и, прищурившись, посмотрел на Гермеса:

— А ты что скажешь?

— Ну да, так все и было, — подтвердил Психопомп.

— Ну уж нет! — возмутился Аид. — Гермес! Это что за доклад? Можно подумать, ты разучился разносить сплетни.

Персефона закатила глаза, но Владыка продолжал настаивать, и Гермесу пришлось подчиниться.

Сначала он рассказывал неохотно, но потом все больше и больше увлекался своей историей: шутил, смаковал детали и забавно жестикулировал, изображая то маскировку под Гекату, то Зевса, привязанного к кровати.

И Персефона, кажется, увлеклась — да они все увлеклись, потому, что это снова был тот, прежний Гермес, шутник, гуляка и веселый воришка, он никого не ненавидел и ничего не боялся, и все ему было нипочем.