Страница 59 из 67
— Я хочу сказать кое-что еще, — продолжал эльф. — Когда мы разговаривали в подтронной комнате, то я смотрел и не видел достойного приемника Балину. Ори не может быть вашим командиром. Так же как и Оин. Им это не под силу.
Годхи угрюмо засопел.
— Я говорю правду, — твердо произнес Тартауриль. — Говорил это вам всем и скажу тебе одному — продержитесь немного до того, как придет помощь. Я понимаю, вы будете доблестно сражаться. Может, на некоторое время сумеете даже отогнать врагов за Морийский ров. Но самое правильное в этой ситуации — затаиться. Мория огромна, затеряться в ней ничего не стоит. Я даже против того, чтобы отсылать женщин и детей. Снаружи опасность больше.
— Мы не прячемся в собственном доме, — сказал гном.
— Годхи! — Тартауриль непроизвольно сжал кулаки. — Послушай каменщика Трори. Он предложил разумное решение. Он хочет спасти то, что есть. Не ввязывайтесь в драки. Вы труженики, а не воины. Дайте мне хотя бы месяц…
— Почти приехали, — пробурчал Годхи и перегнулся через край платформы. Тартауриль вслед за ним тоже посмотрел вниз. Он почувствовал, что воздух стал более теплым и влажным. Эльф ощутил толчок, и в тот же момент гном скомандовал:
— Прыгай.
Тартауриль оттолкнулся от стального пола и приготовился к долгому падению. Но уже через мгновение он оказался по колено в жидкой грязи.
— Здесь входы в мифриловые шахты. Раньше пол был вымощен камнем. Не понимаю, куда все делось, — вполголоса говорил Годхи. — Ты идешь первым. Если что случится, я тебя вытащу. Делать все, что скажу. Глупых вопросов не задавать. Ясно?
— Ясно, — коротко ответил нолдор. Он вспомнил, что Годхи среди соплеменников считался лучшим проходчиком.
«Время разговоров кончилось, — подумал Тартауриль. — Никого убедить не удалось, и опять надежда осталась только на самого себя».
Он безропотно пошел вперед, освещая дорогу самоцветом на шлеме. Годхи подсвечивал сзади фонарем. Вначале было жарко, потом они угодили в холодную грязь, потом пришлось спускаться по отвесной стене. Пару раз они останавливались, чтобы отдохнуть и перекусить, потом вставали и снова шли дальше.
Прошло немало времени, и несколько раз Тартауриль замечал, что они идут не по прямой, но постоянно петляя. Эльф уже был готов возмутиться от такого нелепого времяпрепровождения. Он обернулся, чтобы сказать Годхи, что нечего кружить и плутать, как почувствовал опасность. Она находилась немного впереди, будто застыла на потолке, на стенах, на полу. Темная, мрачная и (нолдор это ясно чувствовал) — очень голодная опасность.
— Замри, — прошипел Годхи. — Это ближайший путь. Не пройдем здесь — неделю обходить придется.
В темноте звякнул металл. У Тартауриля волосы встали дыбом. То, что ждало их впереди, было гораздо сильнее любого оружия. Вновь раздалось клацание — литая, пятидесятифунтовая секира Годхи вошла в специальные зацепы на протезах. Тартауриль всегда недоумевал — как наугримы могут таскать на себе столько металла, но сейчас оружие в руках кряжистого гнома казалось тростинкой перед угрожающей массой впереди.
— Именем Балина, Государя Мории. Я должен здесь пройти, — угрожающе произнес Годхи, отодвинув в сторону эльфа. За плечами гнома взвился плащ — и эльф с изумлением узнал алый плащ Балина. Голос наугрима наполнился тяжкой мощью и непонятной уверенностью.
— И я пройду, — закончил Годхи. Он шагнул вперед. Тьма впереди не шелохнулась.
— Ладно, — прохрипел гном. Тартауриль увидел, как на протезе Годхи вспыхнул огонек.
«… даже маленькая горелка…» — вспомнил нолдор недавний разговор. Тем временем огонек разгорался, превращаясь сначала в факел, а затем — в целый сноп пламени. Годхи уверенно шагнул еще раз, другой.
И странная опасность, окружающая их, дрогнула. Эльф это ясно почувствовал. На смену голодной угрозе пришла неуверенность, а потом и страх. Склизкая масса, не имеющая очертаний, похожая на ожившую болотную жижу, заструилась по стенам, по потолку, по полу, отступая перед пламенем, которое нес Годхи.
— Бежим! — крикнул гном. Словно бы от этого крика огонь на протезе потух. Они побежали, но не назад, а вперед, каждое мгновенье ощущая, как опасность возрождается, как голодная ненависть вновь пытается их задержать. Выдирая ноги из холодной жижи, задыхаясь от смрадных испарений, в отчаянии они бежали до тех пор, пока не почувствовали, что угроза осталась позади. Все это время эльф слышал, как впереди грязно и с ненавистью ругается его проводник:
— Эльфийская немочь! Легких путей и лишних проходов ему захотелось! Засунь эту мразь себе знаешь куда…
Тартауриль и не заметил, как начал ругаться сам:
— Тупоумный гном! Трудностей он не боится! Камнелаз вонючий…
— Отдыхаем! — странным, срывающимся голосом произнес Годхи.
Тартауриль вдруг с удивлением осознал, что слышит в дыхании наугрима прорывающийся смех. Непроизвольно эльф улыбнулся сам, а в следующее мгновенье — засмеялся. Они остановились, загнанные, грязные и уставшие. И тут Годхи не выдержал и захохотал. Тартауриль, упершись в стену обеими руками, тоже запрокинул голову — и смеялся так, как никогда в жизни. До боли в животе, до подгибающихся коленей, до звона в голове…
— Вонючка болотная! — гоготал гном.
— Мразь! — со смехом соглашался эльф.
— Погоди, разберемся наверху, я из тебя понаделаю холодца, — не унимался Годхи.
Тартауриль, задыхаясь, произнес:
— Похоже, что можно сочинять новую пословицу. Что-то вроде: «гном пройдет даже там, где эльф не сможет…».
— У нас уже есть такая, — отозвался Годхи. — Мы говорим: «Где не пройти гному — не пройти никому». Ладно, все, пришли! — пророкотал он, смахивая железной дланью со щеки слезу.
— Где? — завертел головой эльф и увидел ступени. Они поднимались прямо из грязи подземелья и спиралью уходили прямо в соседнюю стену. Тартаурилю хватило одного взгляда, чтобы понять: Годхи говорил правду — Бесконечная лестница была творением гномов.
— Это еще одно испытание, — проговорил совсем серьезно гном за плечом эльфа. — Подъем будет не из легких.
— Я справлюсь, — так же серьезно отозвался Тартауриль. — Скоро я увижу солнце и вдохну свежего ветра. Честно говоря, друг мой Годхи, я буду рад уйти отсюда.
— Ладно, — проворчал гном. — Рад он…
— Постой, а как же ты? — встревожился эльф, с тревогой посмотрев назад, в угрожающую тьму.
— Я проходчик, — гордо ответил гном. — А вот ты… — с сомнением он посмотрел на эльфа.
— Значит, мне придется стать проходчиком, — ответил Тартауриль и подал руку.
Гном настороженно протянул свою культю. Но нолдор не стал жать холодный металл. Он перехватил руку Годхи под локоть, и поразился на мгновенье, что его длинные пальцы не смогли даже вполовину обхватить могучий бицепс невысокого гнома.
— На Бесконечной Лестнице нельзя останавливаться, как нельзя останавливаться на всем пути жизни, — Годхи еще раз с сомнением взглянул на эльфа. — Зря ты не надел кольчугу. Она бы сделала твой путь тяжелей и проще.
С такими странными словами гном повернулся и словно растворился в темноте. Тартауриль остался один. С вздохом он поставил ногу на первую ступеньку…
…Сначала эльф почти летел во мраке. Ступени мелькали перед глазами. Первая тысяча, вторая. После третьей Тартауриль решил перевести дух. Он присел на очередную ступеньку, достал фляжку, раскрыл сумку — маленькая остановка не помешает.
Еще через сотню ступеней Тартауриль почувствовал, что подъем стал легче. Это был уже не подъем, а… спуск — ноги сами несли вниз, эльф прыгал через семь-восемь ступеней. Мысли также весело скакали в голове. Все-таки невозможные существа эти гномы. Спустится в бездну — для того, чтобы подняться на поверхность… Подняться на самый высокий пик Мглистых гор — для этого надо спустится по бесконечной лестнице… Путаница, и сами гномы — путаники, сколько раз можно повторять…
Тартауриль вылетел в грот, в котором он три часа назад прощался с Годхи. Сначала перворожденный протер глаза, потом наклонился — посмотреть следы. Сомнений нет — вот четко пропечатанный след подкованного башмака гнома, вот его собственный… Голова немного кружилась, эльфу пришлось взять себя в руки. Не могло быть такого. Не могли гномы сделали в горе простую петлю. В крайнем случае они бы замкнули её, сделали ловушкой.