Страница 49 из 67
Два года Балин намекал на бесполезность работы, которая была не по плечу и сотне мастеров. Но Фрар и его друзья уже не могли остановиться. На третий год, в январе, Балин вновь предстал перед оружейником. Фрар, глядя на угрюмое лицо государя, приготовился к худшему, но тот лишь скинул лишнюю одежду, накинул фартук, и не говоря ни слова, двинулся в Мангашел. Две недели работал Государь Мории, почти без сна, без отдыха. Рисовал, дробил, колол, пробивал, отбивал, резал и вырезал, сверлил, шлифовал, полировал, скоблил, выпиливал, скалывал, сдувал каменную крошку, выбирая крупные осколки и руками, и специальной щеткой… И снова обдирал, дробил, колол, вырезал, полировал, шлифовал. За две недели галерея была восстановлена. Фрар даже не понял, как это произошло. Четырнадцать дней они, два десятка гномов, работали как заведенные. Он сам, мастер-оружейник, вдруг обнаружил в себе талант камнедела! Рука, привычная к молоту, за несколько дней так привыкла к молоточку и кисти, что Фрару иногда казалось, что он всю жизнь занимался восстановлением древних залов. Что это было — наваждение, упорство, гордость? Они даже не отвлекались на разговоры, ели и пили на ходу, спали прямо там, на карнизах и выступах, чтобы проснувшись, снова взяться за резец или метлу. Все знали, что Балин не уйдет, не закончив работу. Все понимали, что у государя Мории слишком много проблем и без галереи Мангашел. И все признавались потом, что никогда не трудились так, будто в каждого вселился дух Нарви-строителя. Потом был праздничный стол, за которым (Фрар заметил) Балин выпил всего три пинты пива и ушел, тепло попрощавшись с каждым, поблагодарив каждого за труд. После стольких дней напряженной работы Фрар валился с ног от усталости, хотя старался не подавать виду. Балин же, взвалив на плечо мешок с провизией и собрав маленький караван из десяти пони, ушел к добытчикам сверкающего угля. Оружейник только головой покачал, глядя, как упруго шагает Государь Мории в темноту, как ясны и веселы глаза Балина, будто он две недели подряд отдыхал в Северном крыле Мории.
— Он любимчик Махала — вечного труженика, — пробормотал Фрар, возвращаясь к столу, чувствуя, как ноют все мышцы от многодневного ползания по стенам.
Через две недели под начальство к Фрару пришли два совсем молодых гнома — Лони и Нали. Великолепные бойцы, они не много стоили в глазах мастера Фрара. Они были молоды, к тому же и дело избрали (войну, воинское искусство) — неугодное вечному труженику Ауле. Но с собой они принесли то, на что Фрар уж никак не рассчитывал.
Читатель, должно быть помнит сверкающий шар, «цветок Тилиона» или, как его еще называют, «светоч Тэлпериона», который освещал прощальный пир. Гномы называют такие рукотворные драгоценные камни — самоцветами. Наверно, необходимо рассказать, откуда он взялся. Перенесемся за тысячи и даже десятки тысяч лет от нашего времени. Тогда еще и облик земли был совершенно другим. Даже из эльфов немногие наверняка могут вспомнить те времена. Тогда мир освещался двумя деревьями. Первое из них — Тэлперион, с темно-зелеными листьями, что сияли серебром, а с каждого из бесчисленных цветов стекала роса, струящаяся мягким светом. Свет второго дерева, Лаурелина, сиял золотым пламенем, теплым потоком изливаясь из тысяч золотых цветов.
Во времена исхода эльфов из Валинора, Моргот Бауглир с помощью порождения пустоты, Унголиаты, сумел обманом и предательством уничтожить оба дерева. Унголианта, по словам эльфов, была порождением Моргота, но не подчинялась ему, потому что приобрела силу Пустоты-Бесцветия. Всего один раз он пытался бороться с ней — и потерпел поражение. Перед Унголиатой отступал даже Тулкас Доблестный. Путаясь в ее тенетах он напрасно тратил силы, не в состоянии одолеть противника.
Те дни получили название Затмения Валинора. Три года земли Арды лежали во тьме и холоде. Но перед тем, как удалиться во мрак, на безлистой ветви Лаурелина родился золотой плод, а у Тэлпериона — единственный огромный серебристый цветок. И тогда Ауле-Создатель и его жена — Йаванна, Дарительница Плодов, создали сосуды-ладьи, которые сохранили цветок и плод. И стали они светочами небес, дарующими свет и тепло, более яркими, чем звезды. Цветок Тэлпериона в хрустальной ладье стал Луной, управляемой майаром Тилионом, а плод Лаурелина в алмазной колеснице — Солнцем, чьи поводья уверенно лежат в руке девы-майи Ариэн. Но во время работы часть пыльцы Тэлпериона осыпалась серебряным дождем на наковальню Ауле. После того, как работа была завершена, Ауле собрал пыльцу, и отдал ее своим детям — гномам. Гномы же, заключив пыльцу в драгоценные камни, получили источники света, прекрасные и горящие, как сотни свечей. Тысячи и тысячи самоцветов освещали города гномов — Габлигатхол и Тамунзахир, а также величайшую из существующих твердынь гномов — Подгорное Царство, Казад Дум или Хадходронд на языке эльфов. Тогда, во время второго пленения Врага, гномы были многочисленны и дружны с эльфами. Наугримы охотно делились знаниями и драгоценностями с перворожденными, поэтому Тартауриль действительно видел «светочи Тэлпериона», подаренные гномами эльфийским владыкам. В третью эпоху, когда большинство, как эльфийских, так и гномьих твердынь были заняты Врагом, светящиеся камни были украдены, потеряны, а иногда попросту уничтожены, потому что свет противен слугам Тьмы. Кроме того, исходящий из камней свет со временем мог потухнуть. Это произошло со многими сокровищами гномов, которые со временем превратились в простые алмазы и изумруды, ценные только своим весом и огранкой. Раньше большинство залов Казад Дума освещались «цветами Тилиона», а теперь Балин смог привезти в Морию лишь один камень, дающий достаточно света для освещения небольшого зала. Большие самоцветы стали редкостью, и не всякий повелитель, будь то король эльфов или царь гномов, мог похвастать чертогом, который освещался бы таким камнем.
Балин хотел перенести освещающий шар в Мангашел, но Фрар с истинно гномьим упрямством воспротивился. Вместо того, чтобы установить самоцвет в одном из гротов галереи Богатства, он решил восстановить зал Великолепия — Матурлаг. Там уж и будет сиять цветок Тилиона.
Мангашел же продолжала освещаться факелами. Их пламя коптило и портило все впечатление — как работы, так и самой красоты галереи. Фрару повезло найти в глубинных коридорах осветительную машину, но починить ее не удавалось. В свое время не только самоцветы освещали глубины Мории. Мудрость и талант гномов создали удивительную вещь. В осветительной машине, вокруг металлического сердечника вращалась медная проволока и, неведомым Фрару методом вырабатывала тепло, которое можно было передавать по медному проводу на большие расстояния. От этого тепла в коридорах Казад Дума начинали гореть светильники. Бесшумно и бездымно, почти не нагреваясь, светом таким же ярким, как и солнечный. Но искусство древних мастеров забыто, или утеряно. Все попытки починить осветительную машину натыкались лишь на недостаток знаний и опыта. Все признавались, что даже не могут понять, как этот механизм действует, какие принципы лежат в основе его работы.
Но мастер Фрар был не из тех, кто легко сдается. Машина была извлечена из глубин Казад Дума и перенесена к Воротам. Здесь каждый, исполняющий обязанности привратника, должен был уделить время чуду древних мастеров. Привратники сменялись по очереди, два раза в день, с восходом и заходом солнца. Раньше, когда гномов в северных пещерах Мории было не так много, Фрар через каждые две недели, целую ночь (или целый день) проводил около хитроумного механизма, установленного в Казарменном зале. Сейчас интерес к удивительному творению угас. Хотя Лони и Нали, поселившиеся в ответвлениях казарм, и выполняющие роль «армии гномов», до сих пор, тайно от других, копались в железно-стеклянно-медных внутренностях механизма.
Фрар ни в коем случае не пытался им мешать. Пожилой гном знал, что иногда, неожиданно для самого себя, постоянно наблюдая удивительную вещь перед глазами, можно "прозреть". И сам он помнил, как внезапно вскакивал ночью со словами: «Как все просто!». Пусть машина будет перед глазами братьев. Может, рано или поздно, один из них, глубоко ночью вскочит и закричит: «Я понял!». И тогда свет вернется в глубины подгорных чертогов, и гномы перестанут так зависеть от торговцев, которые продают дерево и ткань втридорога. Правда, великан Тори говорил, что видел нечто подобное в книгах, которые они с Синьфольдом нашли мастерской Тэльхара, но туда еще надо добраться…