Дамнат

День. Не может быть. Ведь сейчас же день! Иван закрыл глаза.

А ведь он хотел быть батраком, знахарем, на худой конец, разбойником… Ничего не надо, пожалуйста! Маленькому человеку ничего не надо…

Взгляни смерти в глаза, — прозвучал внутри него голос. — Ну же, взгляни смерти в глаза.

И он взглянул. Прямо перед ним стоял громадный — высотой по грудь — волк. Невероятно мощный зверь — под черной шерстью бугрились до безобразия выпуклые мышцы, сплошное нагромождение мышц. Впечатление усиливала морда — неправильной формы, с большой пастью, усеянной рядом острых клыков. И два тусклых маленьких глаза, точно зверь был слеп. Волкан внушал ужас. Он был как будто слеплен из разных кусков — нескладная уродливая тварь. От волкана жутко несло псиной и жаром. Словно внутри него полыхал огонь. Черная шерсть как будто тлела, осыпаясь мелкими сгоревшими хлопьями.

Несколько секунд, показавшихся Ивану вечностью, зверь разглядывал человека своими тусклыми глазками-бусинками. Затем, припав к земле, медленно подошел к застывшему в неподвижности человеку. Обнюхав его, волкан отпрыгнул и оскалил зубы. Иван стоял, не шелохнувшись. Затем зверь скрылся в лесу.

Иван не стал рассказывать Баиту о происшествии. Но шаман все равно заподозрил неладное.

— Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего. Устал. Но охота была… удачной. Лосенка подстрелил. Удачно вышло. С первого раза… убил.

Произнеся последнее слово, отшельник вздрогнул, затем, скинув тулуп, сапоги, трясущимися руками размотав портянки, он залез на полати и с головой укрылся шкурами.

Почему же волкан не тронул его? Почему? Потому что он проклятый? Дамнат?

Дамнат…

Метель длилась два дня. Но стоило шаману с отшельником расчистить заносы, как вьюга поднялась снова и не прекращалась еще три дня.

Баит ворчал.

— Не иначе Великий Охотник гневается.

— Надо думать, — только и сказал Иван.

Баит вздрогнул.

— Что означают твои слова?

Иван опустил глаза, не выдержав пристального взгляда шамана.

— Его дети умерли, — тихо ответил он.

Шаман горестно кивнул.

А когда распогодилось, шаман заболел. Простудился. Он лежал на печи неделю, и Иван не знал, чем ему помочь, да этого и не требовалось, ибо старый левд сам мог о себе неплохо позаботиться. На то он и шаман. Лишь ворчал, что Великий Охотник гневается и не пускает их в путь.

Иван исподлобья глядел на него и пытался сладить со снедавшей его злобой.

— Завтра отправляемся, — произнес Баит так неожиданно, что Иван тут же вышел из ставшего привычным забвения.

— Хм… — проговорил он. — Наконец-то. Я уж думал, что этот день никогда не настанет.

— Не радуйся, — отрезал старик. — Что-то мне подсказывает, что затея твоя обернется худом.

Иван против воли улыбнулся.

— Поворчи, поворчи, — шутливо сказал он и растянул рот в кислой ухмылке.

«Ах ты! — подумал он. — Видит меня, старый хрен. Добром это не кончится, добром не кончится — сколько раз я это слышал?»

— Пойду, прогуляюсь, — нервно бросил отшельники почти выбежал из хижины. Добежав до чащи, как был — распахнутый — Иван прислонился к дереву и перевел дух. Он вдруг понял, что в тот момент мог ударить старика, так велика была его ненависть.

«Камилл Рогволод, так он назвался, — вспомнил отшельник и плюнул. — Тот призрак. Призрак перекрестья. Рогволод…»

Ранним утром Иван и Баит отправились в долгожданное путешествие.

Один с ликованием, безрассудным и нелогичным; другой с тоской, с предчувствием.

Долгое время шли молча. Вдоль того самого ручья, за которым видели призрака камилла Рогволода, кем бы он ни был. Путь пролегал на восток. Справа возвышалась горная цепь, слева — лес. Через два-три часа ручей свернул, путники пересекли его и подались в горы, уже не такие величественные, как оставленные позади, но не менее живописные.

На ночлег расположились на склоне холма. Вокруг высились скалы, кое-где поросшие лесом; вдалеке за ними виднелась замерзшая гладь озера.

Развели костер, поели лосятины, отведали бымпак, отыскавшийся в хижине. До чего же мерзкое пойло, но всё же лучше, чем ничего.

— Ты так и сказал, куда идем, — спросил Иван. — Любопытно бы узнать.

Баит молчал, глядя на огонь.

— Не обижайся, — проговорил отшельник. — Понимаю, в последнее время был… немного не в себе, но… ведь ничего тебе не сделал? Сдерживался, как мог. И только потому, что надеялся.

Старик вздохнул.

— Не в этом дело, — наконец, сказал он. — Нехорошо мне, понимаешь? Затея эта не нравится. Зря мы пошли.

— Может, всё и обойдется. Так ты скажешь, куда идем?

— Вон туда, — указал шаман на озеро. — Там наше святилище. Ахан. Место, где по преданию, погребен Великий Охотник.

С этими словами он снова умолк.

— Ну ладно, — сказал Иван и улегся подле костра. — Разбудишь меня, когда спать захочешь.

Шаман продолжал сидеть неподвижно, словно каменное изваяние, не сводя глаз с костра.

К озеру подошли в полдень. Иван сразу распознал святилище — наполовину занесенную снегом кручу, высотой в два человеческих роста. На вершине дольмен — три каменных плиты, сложенных домиком.

Иван внутренне съёжился, ожидая что дремлющая здесь магия незамедлительно даст о себе знать, но ничего не произошло, что озадачило. Однако приставать с расспросами к шаману, хмурому и немногословному, он не стал.

Между тем погода портилась. Поднялся резкий ветер, пригнавший холодные клубящиеся тучи, отчего святилище, как и сама местность, стали еще более унылыми и заброшенными.

Иван понял — здесь, на Ахане нет ничего. Только пустота. Если и существовал тут когда-нибудь бог, то он давным-давно покинул этот край.

Баит скинул с плеча дорожный мешок и пал перед дольменом на колени. Кинув на растерявшегося спутника задумчивый взгляд, торопливо что-то зашептал на своем языке.

Иван присел на камень и стал ждать.

Шаман молился долго. Ветер трепал его длинные седые волосы. Баит вынул мешочек с небесным корнем и продолжая молится, начал то и дело прикладывать его ко лбу, либо к сердцу.

Закончив, шаман посмотрел на небо и нахмурил брови.

— Опять, — пробормотал он.

— Что опять? — с тревогой спросил основательно замерзший Иван.

— Погода портится. Придется переждать. Ветер разнесет дым и всё будет без толку. Ничего не получится.

— Понятно, — буркнул Иван. — Может, тогда пойдем отсюда, разведем костер где-нибудь в укромном месте, погреемся?

Целый день просидели в пещерке, в десяти минутах от Ахана. Упорное молчание старика все сильнее тяготило Ивана. Отшельник как никогда остро ощущал всю бессмысленность их предприятия. Они пришли сюда, в этот позабытый всеми край, только затем, чтобы опять ждать. Наблюдать за гуляющим по ущельям ветру, за позёмкой на озере.

Старик запирался в себе все сильнее. От былой доброжелательности не осталось и следа. Но Ивану надо поговорить, хоть о чём-нибудь, иначе он сорвётся.

— Что скажешь? — осторожнопоинтересовался Иван.

— Ничего, — всплеснул руками старик. — Я не слышу их!

— Кого?

— Духов. Их либо нет, либо они… не знаю, спят. Может, и спят, я не настолько сведущ.

— Я думал ты всё знаешь.

— Никому не дано познать иную сторону жизни. Разве можно заглянуть туда, вернуться и рассказать о том, что видел? Ты знаешь таких людей?

— Не могу сказать. Не помню.

Ночью ветер стих и пошел мелкий снег.

— Пойдем, — сказал Баит. — Сделаем дело. Попытаемся.

И Ивана охватило ликование, которое, впрочем, тут же сменилось безотчетной тревогой. Он задумался, а когда очнулся от мыслей, заметил, что шаман пристально глядит на него.

— Я готов, — как бы оправдываясь, сказал Иван.

Они разожгли костер у входа в дольмен. Затем Баит повторил дневной обряд, а когда закончил, велел Ивану поближе придвинуться к огню.