Страница 16 из 31
— Нет.
— Да. Тебе не даёт покоя его ребенок.
— Лесь, не душни, — просит Люба, взлохмачивая челку. — Даже мне интересно, а есть ли он у него.
— Вот видишь!
— Но это не значит то, что я влюблена в него по уши.
— Ну так ты и не спала с ним! — возражает Лида, до этого не проронившая ни слова.
— Подумаю в следующий раз прежде чем рассказывать вам что-то, – говорю я, сначала забавляясь разразившейся перепалкой.
Последние слова я говорю так, словно пленку в кассете потянуло. Причина тому вошедшая в зал компания, а если конкретнее, это женщина, которую до недавних пор я ненавидела всем сердцем.
Яна Смородина нисколько не изменилась с нашей последней встречи. Что тогда, что сейчас она транслирует в мир беспечность, веселье и совершенство образа. Ее кожа не блестит как у многих, а светится, длинные светлые волосы вьются кудряшками, а не превратились в пух, короткий комбинезон смотрится идеально на стройной фигурке и подчеркивает длину ног. А ещё она в окружении мужчин. Как всегда.
Сначала ревновала, признавая, что долгие отношения не отпускают так просто. Ненавидела за то, что она сделала. Она прекрасно знала о наших отношениях с Буровым. Сейчас я презираю это ограниченное в своей злобе существо.
— Она не похожа на рожавшую, — шепчет Лидка и тут же шипит. — Заметила!
Она шипит ещё что-то сквозь зубы, как и все остальные наблюдая за тем, как Смородина приближается к нам, чтобы поприветствовать и позлорадствовать, конечно же. Это ее самый большой недостаток. Речь не идёт о стервозном характере. Все мы понимаем, когда женщина знает себе цену. Суть Яны укладывается в другое слов из четырех букв и оно заключается в том, что этой девице ужасно не по нутру, когда "ее" вдруг прекращает принадлежать ей.
— Тебе можно поздравить, Ветрова? — говорит она, улыбаясь самой невинной из всех видимых мной улыбок. — Говорят тебе наконец удалось захомутать Бурова всерьез и надолго?
Уж и не знаю как смогла не проявить удивление в ответ на этот сучий интерес. Не понимаю, что не так в этой бабе при всем том, что у нее есть. А у нее реально есть все. Хотя, может в этом и секрет? Она просто избалованная дрянь?
— Как назвали спиногрыза? — не унимается Янка, продолжая сыпать отравой из рта. — Кстати, кто у вас? Девочка? Мальчик?
— Это не твое дело, Яна, — говорю я, принявшись тереть безымянный палец. — Ступай!
Хочется сказать другое. Чтобы она шла на три весёлых буквы. Но я не владелица этого заведения и не могу подставить девчонок, зная тягу Смородиной к скандалам.
— Не тебе указывать мне куда идти и, что делать — откликается Яна, продолжая шарить по мне взглядом. — Не доросла ещё…
Судя по промедлению, она ищет слово каким можно было бы задеть меня. Но у нее не выйдет ничего Если бы не выходка Бурова, то можно было бы сказать, что меня вообще не способно задеть чтобы то ни было.
— Значит это можно сделать мне? — тянет Лидка со слышимым в голосе весельем. — Пошла отсюда, шваль.
Смородина меняется в лице. И эта страшная метаморфоза. Милое личико превращается в морду разозлившийся обезьяны.
— А ты стала быть хозяйка?! Жить хорошо начала? Я сейчас тебе такое устрою! Просить будешь, чтобы я вернулась обратно.
На наш столик не обращают внимания. На вечерней веранде шумно и весело без нас. Но я знаю, как плохо могут сказаться на репутации заведения истерики и драки.
— Что ты сделаешь? — интересуется Люба, притягивая к себе Олеську. — Пустишь слух, что мы на дух не переносим шлюх?
— Или, наркоманок? — уточняет Леся, явно наслаждаясь возможностью уничтожить кого-то, кто выше ее по положению в обществе. — Так это будет нам только на руку.
— Ян, ты серьезно? — тяну я, искренне забавляясь ее поведением. — Правда станешь вести себя, как дура?
Ей на выручке приходит один из мужиков, в компании которого она появилась на территории заведения.
Они уже успели заказать что-то.
Знойный и мускулистый красавчик, по виду испанец, спрашивает у нее что-то, а потом по очереди смотрит на каждую из нас. Агрессивно.
Мы в свою очередь смеемся. Что за поведение в стиле турецких сериалов.
— Интересно, он ее бойфренд?
— Посмотри как лапает ее, — отзывается Люба. — Не меньше, чем хахаль.
— По-моему, они все ее хахали. А что?
— Ну, Лид! Ну фу!
— Правда? Тебя это удивляет?
— Это мерзость.
— Может быть она теперь снимается в порно? Не осуждай человека за труд каким бы он ни был.
Мы смотрим, как странная компании покидает пределы террасы. Девчонки ещё обсуждают поклонников Смородиной, а также просят официантку принести их заказ на наш столик и это становится новой порцией для обсуждений.
Я же слушаю их вполуха. Люба права — после встречи с Яной у меня всегда остаётся ощущение грязи. Однако сегодня все иначе. Я думаю о Бурове и честно говоря не в силах разделить две совершенно противоположные эмоции из радости и злости.
Они касаются и Яны, и Бурова, и ее слов, и его молчания. Не от великой любви он спал с ней. Иначе, ее бы не принесло к этому столу. Зачем она подходила? Явно не для того, чтобы позлорадствовать, а узнать правда ли это.
— У него всё-таки есть ребенок,- говорит Олеська, кривя губами. — Вот ведь урод!
— Знаешь, он мог его и после завести, -говорит Лида, убирая со стола кальян. — Что сразу урод?
— А то, что песни о любви поет, а сам ахается направо и налево!
Я прощаюсь с девчонками, потому что приезжает заказанное такси. Я только сажусь в него, а напряг в виде хамоватого инструктора уже тут как тут.
— Ты не против, если я составлю тебе компанию?
Он спрашивает, а сам называет адрес Кирюхиной виллы.
— Вообще-то я против, — возмущаюсь я такой откровенной наглости. — Вылезай давай!
— В одном же направлении едем! — удивляется мужчина, посмотрев на меня, как на инопланетянка.
— И? Мне что теперь всех подбирать кто едет со мной в одном направлении?
— Почему всех?
Он улыбается так как мне не нравится. За версту чую мужиков, укладывающихся во фразу "на словах он Лев Толстой, а на деле куй простой". Они мачо лишь с виду, а вот когда выпьют из них прёт.
— Потому что я тебя не знаю. Ты может психопат. А ещё хуже — пьяный!
Я показываю ему на дверь.
— Вылезай!
— Меня Валерой зовут, — выдает он, взлохмачмвая выжженные на солнце волосы. -Я живу с тобой на одной вилле.
Таксист спрашивает, а можно ли уже двигаться в путь.
— Можно считать, что мы познакомились? Или, высадишь меня в ночь?
— Вызовешь другую машину.
— Девушка, ну, пожалуйста, — просит он, сбавив обороты окончательно. — Сжальтесь над бедным фрилансером — не заставляйте побираться у местных.
Я сдаюсь, а все потому что мне смешно. Угадала с его именем* и с тем, что он клоун.
— Так уж и бедный, — говорю я, дав отмашку водителю. — Живёшь у Прохорцева, а у него жилье не из дешёвых.
— Потому и бедный, что с ума сойти как дорого, — откликается серфер и не тянет кота за яйца. — Я, кстати, ищу соседку.
Не тянет, а двигает свои ко мне. Образно, конечно же. Сам он остаётся на месте.
— А ты времени даром не теряешь, да? — спрашиваю я, оглядываясь на него.
Смотреть на ночные, почти спящие улицы острова неинтересно.
— Жизнь слишком коротка, Катерина Сергеевна, — отвечает Валера, глядя на меня с весельем в глазах. — Ты одна и я свободен.
Я задыхаюсь от возмущения и смеха. Он так шутит? Он шутит и не иначе!
— Так почему бы не совместить приятное с полезным!
— А ты наглый!
Он улыбается, закрывая глаза.
— Это работает.
— Но не со мной.
— Именно, что с тобой, — отвечает Валера, как будто погружаясь в сон. — Ты же смеёшься, а значит получается.
Он замолкает. Я не говорю, что причина моего хорошего настроения в совершенно другом мужчине. А я через мгновение начинаю беспокоиться. Не хватало только, чтобы он уснул. Что я потом буду делать?