Скрябин

Саша.

Таня шлет тебе свой привет.

Вот какую услугу мог бы оказать мне Митя[161] — это написать мне, как члены совета сами относятся к моему разрыву с Беляевской фирмой и как они объясняют другим их поведение относительно меня. Они не смеют сказать, что сочинять я стал хуже, Глазунов писал мне восторженные письма о моих последних сочинениях. Вообще же, конечно, если бы можно было устроить это дело прилично, то есть если бы не я сделал первый шаг, я был бы во многих отношениях рад вернуться в фирму Беляева. Пусть Митя напишет Тебе, а ты сообщишь мне. Также я прошу Митю узнать, получили ли Стасов и Блуменфельд мои письма.

Еще раз целую Тебя, дорогая Тетя.

А. Н. Скрябин — Л. А. Скрябиной[162]

2, chemin de la Fontaine, Jervette

Дорогая Тетя,

Уже я не знаю, как и благодарить Тебя за твою доброту. Я бесконечно тронут и постараюсь доказать Тебе свою признательность иначе, чем на словах; дай только моим делам немного устроиться. Мы думаем покинуть Женеву и прежде всего отвезти Ариадночку к Таниной тете в Амстердам, а затем устроить концерты там, в Брюсселе, Париже, Женеве и других городах. Эту зиму я хочу посвятить устройству своего матерьяльного положения. Я до такой степени запутался, что должен был обеспокоить папу телеграммой из-за уплаты одного очень важного долга. Теперь я получил также деньги от Морозовой, которая, наконец, написала мне после 4-х месяцев молчания. Могу заплатить долги (я уже более 2-х месяцев живу в долг) и уехать отсюда и начать действовать. Или пан, или пропал! Перед отъездом напишу тебе несколько строк и сообщу, куда писать. До свиданья, дорогая Тетя, прими еще раз мою горячую благодарность и крепкий поцелуй. Таня просит передать Тебе сердечный привет. Крепко целую Бабушек и остаюсь горячо любящий Тебя

Саша.

А. Н. Скрябин — Л. А. Скрябиной[163]

24, rue de la Tour, Paris

Дорогая Тетя,

Я бесконечно виноват перед Тобой и Бабушкой, не писав Вам так долго. Если ты еще хочешь знать обо мне что-нибудь, черкни словечко; я сейчас же отвечу. Я две недели тому назад вернулся с Таней из Америки, куда ездил в погоне за миллионами. Хотя миллионов я и не нажил, но зато!., приобрел!., новые долги!!! Шутки в сторону, хотя материального успеха я не мог иметь в первое путешествие, но артистический успех был громадный. Две мои симфонии (1-я и 3-я), которые были исполнены подряд в 2-х симфонических концертах, имели блестящий успех и подарили мне много друзей. Вообще в последнее время мой успех во всем мире громадный. В нескольких городах есть даже общества Скрябинистов (даже в Канаде), я часто получаю письма от незнакомых почитателей. Есть один пьянист, в Америке, который уже 5 лет мечтает посвятить себя исключительно исполнению моих произведений. Этим летом он приедет работать под моим руководством. Есть успех, нужно надеяться, что будут, наконец, и деньги, в них мы так нуждаемся! Однако я все о себе! Прости, если надоел. Как Ты поживаешь, дорогая моя, как Бабушки? Я знаю, что Ты такая добренькая, что простишь мне мои прегрешения и ответишь поскорее. Напиши побольше обо всем, доставишь большую радость. Не сердись, что я не могу отдать сейчас моего долга, постоянно о нем думаю и при первой возможности возвращу. Мы пока еще с Таней вдвоем, но скоро прибудет Ариашечка, которая пока оставалась в Амстердаме на попечении бабушек. Она здоровенькая и умная не по годам девочка. Когда снимем, еще раз пришлем Тебе ее рожицу. До свиданья, дорогая Тетя, целую крепко, крепко Тебя и Бабушек, а также приветствую Вас обычным «Христос Воскресе». Таня просит передать Тебе свой сердечный привет.

Всем дядям и тетям сердечный привет.

А. Н. Скрябин — Л. А. Скрябиной[164]

Square de la Harpe,

Lausa

Juisse

Дорогая Тетя,

Посылаю 100 рублей для детей; на этот раз не могу больше, как только устрою свои дела, вышлю еще. О моем долге Тебе я тоже не забываю и надеюсь быть в состоянии будущей зимой его вернуть.

Целую Тебя.

Саша.

Примечания

«Воспоминания об Александре Николаевиче Скрябине» известного мецената и покровителя искусств Маргариты Кирилловны Морозовой (1873–1958) хранятся в РГАЛИ. Существуют рукописный и машинописный варианты воспоминаний. Фрагменты последнего в свое время увидели свет в журнале «Советская музыка» (1972. № 1). Значительная часть мемуаров в этой публикации была опущена. Между тем воспоминания Морозовой способны восстановить многие «белые пятна» в биографии композитора. В настоящем издании машинописный вариант мемуаров (Ф. 1956. Оп. 2. Ед. хр. 12) публикуется целиком.

Кроме того, в РГАЛИ, в Фонде Сергея Николаевича Дурылина хранится «Выписка из воспоминаний М. К. Морозовой» (Ф. 2980. On. 1. Ед. хр. 1231), освещающая встречу русских композиторов в Париже на дягилевских концертах и дополняющая «Воспоминания об Александре Николаевиче Скрябине». Этот фрагмент воспроизводится ниже.

«В 1907-ом году в мае состоялись в Париже Исторические концерты русской музыки, организованные С. П. Дягилевым, редактором журнала «Мир искусства». Привлечены были все наши лучшие силы. Во-первых, конечно, знаменитые композиторы: Николай Андреевич Римский-Корсаков, Александр Константинович Глазунов, Александр Николаевич Скрябин и Сергей Васильевич Рахманинов. Они должны дирижировать своими произведениями или исполнять их на рояле. Во-вторых, приехали во главе с Ф. И. Шаляпиным многие артисты оперы и с ними даже хор Большого театра, который всегда славился у нас в стране, а там, в Париже, имел огромный успех. Хору приходилось бисировать многие номера и выходить на бесконечные вызовы слушателей.

Кроме упомянутых композиторов был приглашен дирижировать знаменитый Артур Никиш, а также пианист Иосиф Гофман для исполнения некоторых номеров. Концерты происходили в театре Большой оперы (Grand Opera).

Из пяти концертов в четырех исполнялись произведения Н. А. Римского-Корсакова, ему было отдано первое место, и он имел самый большой успех. Его успех на этих концертах затмил всех других, — все бледнело перед тем, как его встречали и приветствовали. Это и понятно, т. к. его музыку в Париже знали и любили. Я даже всегда слышала от музыкантов, что инструментовка Римск. — Корс. оказала большое влиянье на таких выдающихся французских композиторов, как Дебюсси и Равель.

Частью своих произведений дирижировал сам Николай Андреевич — остальными дирижировал А. Никиш. Н. А. стоял на эстраде такой длинный, тонкий, застенчивый, немного неловкий и дирижировал просто, без всяких приемов, свойственных профессиональным дирижерам. Его внешность поражала своей характерностью, он похож был на древнерусского дьяка, длинная узкая борода тоже придавала ему древний вид. Так и видишь его в древнерусском кафтане! Портрет его работы В. А. Серова изумителен, он совсем как живой на нем. Что удивительно — это какое-то единство внешнего образа Римского-Корсакова с его твореньями. Сказанье о Граде Китеже, Садко, Псковитянка, Царская невеста, Золотой Петушок, Сказка о Царе Салтане, Снегурочка — это целый мир древней России, и как он гармонирует с его образом, таким строгим и таким древнерусским. Странно было, что на этих концертах не исполнялись совсем произведения П. И. Чайковского, но, как мы знали, в Европе их не любили.

Исторические концерты были так хороши и свидетельствовали о таком высоком уровне русской музыки, что мы чувствовали себя преисполненными гордости и ходили по фойе театра, высоко подняв голову.

Один из вечеров, свободный от концерта, мы провели у А. Н. Скрябина. Он жил в это время в Париже и хотел показать приехавшим из России музыкантам свое последнее произведение «Поэму экстаза». На этом вечере присутствовали Н. А. Римский-Корсаков с женой и дочерью, А. К. Глазунов, С. В. Рахманинов; пианист И. Гофман с женой американкой и мы с сестрой.