Бегущая могила

— Я должен был заставить тебя говорить, — сказал Страйк, — потому что были дела, которые нужно было сделать, пока ты была далеко от дороги.

Он сделал паузу, чтобы дать ей высказаться, но она ничего не сказала, и он продолжил,

— Ты хочешь услышать некоторые из вопросов, над которыми я размышлял, о том, как Дайю утонула в Северном море?

— Говори что хочешь, — сказала Эбигейл. Она старалась выглядеть безразличной, но рука, державшая сигарету, начала дрожать.

— Я начал с малого, — сказал Страйк, — с вопроса, почему она утонула именно там, где утонула твоя мать, но чем глубже я погружался в расследование, тем больше необъяснимых вещей стало появляться. Кто покупал Дайю игрушки и сладости в последние месяцы ее жизни на ферме? Почему, когда ее в последний раз видели живой, она была одета в белое платье, а не в спортивный костюм? Почему Кэрри разделась до нижнего белья, если они собирались только для того, чтобы поплавать? Почему Кэрри убежала, чтобы потрогать что-то у кромки воды, прямо перед приездом полиции? Кто был вторым взрослым, который должен был находиться в общежитии в ту ночь, когда Кэрри помогала Дайю выбраться из окна? Почему отец увез Бекку Пирбрайт с фермы после исчезновения Дайю?

Эбигейл, уже растоптавшая первую сигарету под каблуком, теперь достала вторую. Прикурив, она выпустила дым в лицо Страйку. Страйк не обиделся, а воспользовался возможностью вдохнуть немного никотина.

— Потом я стал усиленно думать о смерти Кевина Пирбрайта. Кто вырезал часть надписи на стене его спальни, оставив только слово “свиньи”, и кто украл его ноутбук? О ком говорил Кевин, когда сообщил детективу, работавшему под прикрытием, что собирается встретиться с хулиганом и “разобраться” с ним? Что именно знал Кевин — что он собрал воедино — такого, что заслуживал пули в мозг?

Все эти вещи по отдельности могут иметь объяснения. Наркоман может украсть его ноутбук. Ребята в общежитии могли просто забыть о втором человеке, который был там в последний вечер, когда видели Дайю. Но если сложить все вместе, то получится чертовски много необъяснимых происшествий.

— Если ты так говоришь, — сказала Эбигейл, но ее рука все еще дрожала. — Но…

— Я еще не закончил. Оставался еще вопрос о тех телефонных звонках. Кто звонил Кэрри Кертис Вудс перед тем, как мы с партнером навестили ее? Кому она перезвонила после нашего ухода? Кто звонил Джордану Рини с абонентского ящика в Норфолке, чтобы бросить подозрение на церковь и довести его до такого состояния страха и тревоги, что он попытался передознуться наркотиками? Кого испугались эти два человека и чем этот человек им угрожал, что заставило их обоих решить, что они лучше умрут, чем встретятся с ним лицом к лицу? И кто звонил Делоне, пытаясь заставить их бояться, что Дайю все еще жива, чтобы бросить отвлекающий маневр на моем пути и заставить их еще больше чинить мне препятствия?

Эбигейл выпустила дым в потолок и ничего не сказала.

— Мне также хотелось бы узнать, почему в лесу на ферме Чепмена есть круг из деревянных столбов, который кто-то когда-то пытался разрушить, почему на соседнем дереве спрятан топор и почему рядом с разрушенным кольцом кто-то когда-то пытался сжечь веревку.

При слове “веревка” Эбигейл слегка конвульсивно дернулась, но ничего не сказала.

— Возможно, с наглядными пособиями тебе будет интереснее, — сказал Страйк.

Он снова открыл фотографии полароидов на телефоне.

— Это не Джо Джексон, — сказал он, указывая на него. — Это Джордан Рини. Это, — сказал он, указывая на блондинку, — Кэрри Кертис Вудс, это Пол Дрейпер, а это, — он указал на пухленькую смуглую девушку, — не Роуз Фернсби. Это ты.

Дверь за Страйком открылась. Появился бородатый мужчина, но Эбигейл крикнула “Отвали!”, и он поспешно удалился.

— Военная дисциплина, — одобрительно сказал Страйк. — Что ж, ты училась у лучших.

Радужные оболочки глаз Эбигейл теперь представляли собой два почти черных диска.

— Теперь, — сказал Страйк, — ты должна была опознать высокого парня и темненькую девушку как Джо Джексона и Роуз, потому что Кэрри уже вытащила эти имена из своей задницы, когда была в панике. Никто из вас не предполагал, что эти полароиды все еще существуют, и никто не ожидал, что они у меня.

В течение откровенно неловкого периода времени я все время спрашивал себя, кто сделал эти фотографии. Ведь не все на них выглядят счастливыми, не так ли? Создавалось впечатление, что это сделано в наказание или в угоду какому-то садисту. Но, наконец, я увидел то, что должно было быть очевидным: на одном снимке никогда нет всех четверых. Вы все фотографировали друг друга.

Маленькое тайное общество из четырех человек. Я не знаю, нравилось ли тебе тыкать двумя пальцами в эту ерунду про связь с духом, нравилось ли тебе трахаться ради удовольствия, или ты просто передавала уроки, полученные от Мазу и твоего отца, о том, как приятно заставлять других людей участвовать в ритуальном унижении и подчинении.

— Ты чертовски прокололся, — сказала Эбигейл.

— Посмотрим, — спокойно сказал Страйк и протянул фотографию Дрейпера, которого содомировал Рини. — Маски — это хороший штрих. Дополнительный уровень деградации, а также немного правдоподобного отрицания — ты, наверное, узнала об этом от своего отца. Отмечу, что ты неплохо вышла из этого секс-сеанса. Довольно откровенный секс и немного тщеславного позирования с открытыми ногами. Никто не принуждает тебя к содомии.

Эбигейл лишь сделала еще одну затяжку сигаретой.

— Поняв, что вы фотографируете друг друга, возникает очевидный вопрос: почему остальные трое участвовали в том, что, судя по всему, не доставляло им особого удовольствия? И очевидный ответ: ты обладала всей полнотой власти. Ты была дочерью Джонатана Уэйса. Потому что я не куплюсь на ту чушь про Золушку, которой ты меня кормишь, Эбигейл. Я уверен, что Мазу недолюбливала тебя — падчерица, мачеха, это не редкость, — но я думаю, что, будучи первенцем папы Джея, ты имела большую свободу действий. На ферме Чепменов ты не могла набрать такой вес при обычной диете.

— Это не я, — сказала Эбигейл.

— Я не утверждаю, что могу доказать, что эта девушка — ты, — сказал Страйк. — Но Роуз Фернсби совершенно ясно, что это не она. Ты пыталась помешать нам поговорить с ней не потому, что она была на этих фотографиях, а потому, что ее там не было. И она тебя прекрасно помнит. Она говорит, что ты сильно не следила за своим весом — по странному совпадению, она описала тебя как “свинорылую”. Естественно, ты должна была быть ей особенно интересна, ведь ты была дочерью того самого старшего мужчины, в которого, как она себя убедила, она была влюблена.

С твоей стороны было довольно глупо говорить мне, что Мазу заставляла людей носить маски, ползая по земле. Конечно, я понимаю, откуда у тебя взялась эта идея, и что ты пытались придать приятный оттенок своему изображению ее как социопата, но никто больше не упоминал о свиных масках, используемых в контексте наказания. Очень важно не использовать инкриминирующие вещи в неправильном контексте, даже для прикрытия. Многие лжецы так оступаются. Указывают на вещи, на которые лучше не смотреть.

Он снова сделал паузу. Эбигейл продолжала молчать.

— Итак, — сказал Страйк, — вот ты на ферме Чепмена, не следишь за своим весом, а в твоем распоряжении три уязвимых человека: малолетний преступник, скрывающийся от полиции, мальчик, который был психически неполноценным еще до того, как ты помогла выбить из него все дерьмо, и сбежавшая девочка не самого большого ума.

Как первенцу папы Джея, тебе разрешалось выходить за пределы фермы, чтобы покупать вещи: шоколад, маленькие игрушки, фотоаппарат Полароид, маски свиней.. печенье, если оно тебе нравилось. Ты могла выбирать в рамках железного режима Мазу, который, вероятно, был более строгим, когда отца не было рядом, какую работу ты предпочитаешь. Возможно, у тебя не было возможности лежать весь день в постели и есть печенье, но ты могла решать, хочешь ли ты делить обязанности по присмотру за детьми ночью с Кэрри, и кого ты хочешь видеть утром на раннем дежурстве вместе с собой.