Страница 50 из 102
Но когда заговорщики сделали свой ход, то выяснилось, что они грубо просчитались в оценке действенности реформ Горбачева. К этому времени в антикоммунистических демонстрациях, состоявшихся во многих городах, в среднем участвовало до 100 тысяч человек. Возникли десятки независимых источников информации, от уже надежного «Интерфакса», использующего аппаратуру факс, до «Независимой газеты» и радиостанции «Эхо Москвы». Копировальные машины, одно время строго запрещенные, стали доступны и превращались в «оружие» демократии. Подручные Горбачева считали, что падение его популярности означает, что общественность поддерживает их движение, однако демократические настроения и современная технология привели к значительным изменениям в стране.
Аппаратура факсимильной связи и компьютеры в сочетании со свободной прессой значительно облегчили людям возможность объединиться и выразить свой протест. Самое важное — это то, что заговорщики должным образом не оценили тот факт, что двумя месяцами раньше 40 миллионов россиян избрали Бориса Ельцина своим президентом.
Для того чтобы победить, заговорщики должны были считать, что большинство из тех самых 40 миллионов их поддержит. В результате подобных просчетов в истории совершаются повороты.
В августе Вашингтон считается не самым приятным местом из-за невыносимой жары и гнетущей влажности. Президент Буш проводил отпуск в своем летнем доме в Кеннебанкпорте, штат Мэн; госсекретарь Джеймс Бейкер — на своем ранчо в Вайоминге; министр обороны Ричард Чейни рыбачил в Британской Колумбии. Конгресс был на каникулах, его члены разбросаны по всему миру.
Понедельник, 19 августа 1991 года
Президента Соединенных Штатов разбудили незадолго до полуночи в воскресенье и сообщили ему о перевороте в СССР.
Сделал это Брент Скоукрофт, руководитель Совета национальной безопасности, один из немногих высших помощников Буша, находившихся с ним в летней резиденции. Скоукрофт узнал эту новость из телевизионной передачи.
С самого утра в понедельник должностные лица, собравшиеся в «ситуационной комнате» Белого дома, стремились быть в курсе событий развивающегося кризиса. Однако позвонившему в 6 часов утра президенту они могли не многое сказать помимо того, что уже стало известно общественности. Первой официальной-реакцией было лишь подтверждение происходящего. Роман Попадук, заместитель пресс-секретаря, зачитал журналистам подготовленное в Кеннебанкпорте письменное заявление: «Мы знаем о сообщениях печати относительно президента Горбачева. В настоящее время мы не располагаем подробностями… Мы продолжаем стараться получить подробности».
Джордж Буш пытался восполнить информационный пробел. К 8 часам утра он переговорил по телефону с премьер-министром Великобритании Джоном Мейджером, президентом Франции Франсуа Миттераном, канцлером Германии Гельмутом Колем, госсекретарем США Джеймсом Бейкером и заместителем главы посольства США в Москве Джимом Коллинсом. Сообщение последнего, по словам президента, было «таким же приблизительным, как и информация остального мира».
Президент не имел точных сведений о том, кто руководит переворотом и с кем ему придется сидеть во время следующей советско-американской встречи на высшем уровне. «Мы не знали, кто жив, а кто мертв», — сказал один из помощников Буша, поэтому его первой реакцией на совершившийся переворот было решение занять выжидательную позицию и не делать ставок. На встрече с журналистским корпусом в 7 часов 50 минут утра Буш охарактеризовал переворот как «тревожащее событие» и, очевидно, «неконституционное», однако категорического осуждения тех, кто захватил власть, не было.
Так же мало было сказано и в поддержку президента России Бориса Ельцина.
Вопрос. «По всей видимости, г-н Ельцин призвал к всеобщей забастовке протеста. Вы это поддерживаете?»
Президент. «Ну, мы пока посмотрим, что из этого выйдет.»
Вопрос. «Г-н Ельцин заявил, что Российская Федерация не будет мириться с новыми указами. Поддерживаете ли Вы это, сэр?»
Президент. «Ну, я поддерживаю то, что я отметил здесь в качестве наших принципов, и, конечно, я могу понять, откуда появился такой избранный народом лидер, как г-н Ельцин… я полагаю, что то, что он делает, является просто выражением воли тех людей иметь эти реформы и демократию, закрепить уже предпринятые шаги к демократии. Я надеюсь, что народ обратит внимание на его призыв.»
Первоначальная нерешительность президента США объяснялась неопределенностью позиции Ельцина. Она отражала глубоко укоренившуюся в Белом доме подозрительность по отношению к Ельцину, особенно со стороны Брента Ско-укрофта. Сомнения помощника президента по национальной безопасности совпадали с президентской неприязнью к тому, что тот рассматривал в ранние дни гласности как нелояльность Ельцина к Горбачеву. Тем не менее к концу дня тон президента заметно изменился.
Отправив самолет ВВС за находившимся в отпуске госсекретарем и министром обороны, а также за Робертом Страусом, будущим послом США в Советском Союзе, президент решил вернуться в Вашингтон. Убежденный в том, что в Москве ему нужен свой собственный эмиссар, он хотел привести Страуса к присяге как можно скорее.
Вернувшись в Белый дом, президент Буш встретился со своими советниками по национальной безопасности, которые заявили ему, что с места событий получено не много новостей. Однако основная перемена в отношении США к перевороту находилась в стадии подготовки. Вечером в понедельник в письменной декларации президент твердо заявил о поддержке США позиции Ельцина. Осуждая смену власти в Союзе как «вводящую в заблуждение и незаконную попытку», он добавил; «Мы поддерживаем призыв президента Ельцина, чтобы были возрождены законно избранные органы власти и подтвержден пост президента СССР М. С. Горбачева».
Старшие должностные лица администрации прослеживают поворот в позиции США, связывая его с телефонным звонком, имевшим место вскоре после первой пресс-конференции Буша. Из российского Белого дома Ельцин позвонил в американское посольство поверенному в делах и передал; «Нам нужна ваша помощь». В частности, Ельцин сказал, что будет полезен звонок Буша. Эта просьба и снимки российского президента, бросающего вызов руководителям путча с башни советского танка, произвел впечатление на американскую администрацию. «Пока мы не увидели Ельцина «верхом» на танке, мы не знали, есть ли вообще кто-либо, кого надо поддерживать», — сказал один из ее членов. Другой добавил: «Все имевшиеся у нас сомнения в отношении Ельцина были развеяны его явным проявлением мужества. На президента это произвело впечатление».
Вторник, 20 августа 1991 года
Когда руководитель пресс-службы президента Марлин Фитцуотер в 7 часов 15 минут утра во вторник вошел в Овальный кабинет, он застал Буша за работой на компьютере. На экране светился лист со списком того, что надо сделать, — перечень обычных дел и наброски повестки дня предстоящего позднее совещания Совета национальной безопасности:
1. Дать оценку, как мы можем влиять? Контроль над вооружением (экономическая помощь)? (Президент уже заявил, что никаких, как обычно, дел с Советами не будет, однако возможности повлиять на развитие событий были ограничены. Один из представителей госдепартамента охарактеризовал американские программы, за исключением продажи зерна, как «мелочевку».)
2. Направить Марлина обратно в Кеннебанкпорт. (Когда начался переворот, Фитцуотер, с давних пор пресс-секретарь президента, в числе других сотрудников находился в отпуске.)
3. Связаться с главами стран Латинской Америки.
(Твердо убежденный в силе мнения мирового сообщества, президент хотел, чтобы как можно большее число глав государств осудило участников заговора.)
4. Убедиться, что послание США твердо и непреклонно. (Учитывая, что его первоначальная реакция была «мягкой», президент хотел быть уверенным, что это послание дойдет до нового руководства в Советском Союзе.)