Невеста скованного лорда

Как мы собирались его искать, я понятия не имела.

– Хм… – Освальд задумался. – Думаю, у нас всё же получится. Если оно и правда существует, то найти его может только эрр. Чувствовать почву способен лишь он.

Его слова звучали обнадёживающе, но я всё равно плохо представляла, как будут проходить поиски. Это казалось даже более сложным, чем изучать книгу за книгой в библиотеке. Что, кстати, было не так уж и плохо. Мы с Освальдом провели немало времени вместе, из-за чего я перестала чувствовать себя неловко в компании супруга.

– Не переживай ни о чём, – попытался он приободрить. – Теперь, когда мы знаем, что именно искать, то непременно это найдём.

Я верила ему и всё же. Вернувшись в резиденцию, никак не могла избавиться от сомнений и переживаний. Хотелось привести мысли в порядок и немного побыть одной. К тому же было нечто, что вызывало у меня беспокойство. Именно поэтому для меня было так важно прислушаться к себе и понять, что со мной происходило.

После ужина я обратилась к Освальду с просьбой, на которую он не мог отреагировать радостно:

– Можно сегодня я переночую в своей комнате?

Мой вопрос повис в воздухе.

– Пожалуйста, – добавила я, глядя в угольно-чёрные глаза супруга. – Мне нужно поразмышлять в одиночестве.

Освальд оттаял и нехотя кивнул.

– Но знай, что без тебя мне будет очень одиноко.

Отчего-то я в этом не сомневалась. Последние дни мы с Освальдом ночевали вместе. В этом был особый уют и тепло. Когда супруг закутывал меня в пуховое одеяло и обнимал со спины, накатывала такая нежность, что я молчаливо благодарила Твердыню за нашу с супругом встречу.

После стольких ночей, проведённых вместе с ним, я почувствовала себя неуютно, оставшись в одиночестве. В комнате было слишком тихо и одиноко. И всё же я нуждалась в этой тишине.

Присев на край постели, я вдохнула запах старой мебели и благовоний и прикрыла глаза. Прислушалась к себе и своему дару. В последние дни он вёл себя непредсказуемо. То усиливался, наполняя мой слух гудением и перешёптыванием камней, то ослабевал, оставляя меня в вакууме тишины. С одной стороны – это давало мне возможность отдохнуть, а с другой – лишало важного источника информации. А завтра, когда мы отправимся на поиски, я буду в нём очень нуждаться.

Но камни в комнате молчали. Все. Или почти все. Где-то поблизости находился один крайне общительный и не спящий. Он не гудел, не шептал, но звал меня. И казалось, так давно, что уже начал выбиваться из сил.

Я вновь поднялась на ноги и стала медленно обходить комнату, ища источник этого зова. Подошла к сундуку с вещами – голос камня стал громче. Оказывается, он находился не в стенах, а среди моих же вещей. Я распахнула крышку сундука и, нагнувшись, начала перебирать аккуратно сложенные вещи. К счастью, долго искать мне не пришлось. Мешочек с заколками и другой мелочёвкой буквально гудел нетерпением. Взяв его, я вновь захлопнула сундук и вернулась к кровати. Высыпала содержимое мешочка на покрывало и стала присматриваться. Мой взгляд сразу же нашёл источник зова. Чароит, сиреневый камушек со светлыми разводами, взятый мною из родительского дома. Тогда я бросила его в мешочек с мелочёвкой и позабыла, поскольку не умела слушать камни и не могла узнать, что же он такое хотел мне рассказать.

Но с тех пор многое изменилось. В том числе я и мои способности. Теперь я могла услышать и увидеть то, о чём раньше не в состоянии была даже помыслить.

– А ты настойчивый, – усмехнулась я, беря непоседливый камушек и подбрасывая его в ладони. В ответ на моё игривое отношение чароит разразился видением. Оно было настолько сильным и настолько реальным, что у меня подогнулись колени и я рухнула на пол.

«Слушай меня, дочь», – говорила юная светловолосая девушка, вглядываясь в поверхность сиреневого камня, будто могла видеть в нём моё лицо. – «Слушай, потому что Твердыня разрешила мне рассказать об этом. Я побывала в Чреве Иль-Нойер и прошла через Лабиринт видений. Мне открылось множество вероятностей, сотни путей ведущих неизменно к твоей гибели. И только одна дорога несла спасение тебе и всем последующим эн-нари. Только одна несла свободу. Чтобы избавить тебя и других заклинательниц от страданий, я решилась предать Иль-Нойер и отвергнуть его традиции. Спрятать эн-нари, чтобы обратить историю вспять.

Каталина, дочь моя, на твою долю выпала тяжёлая ноша. Твердыня выбрала тебя дважды и воплотила в тебе перерождение погибшей сотни лет назад заклинательницы Жизни. Как её сестра когда-то была отдана на материк, чтобы вернуться и изменить Иль-Нойер, лишив его свободы, так и ты будешь отдана, чтобы вернуть острову утраченное.

Будущее меняется, и ни в чём нельзя быть уверенной, но я знаю, ты справишься и сумеешь подчинить себе этот непростой дар. Доказательством тому – видение, которое ты сейчас смотришь. Оно бы не открылось никому, кроме вие-нари. Не отталкивай эту силу. Чтобы спасти себя и остров, ты должна воплотиться окончательно. Обещай, Каталина. Обещай мне выжить».

Чароит, камень перемен, лежал в моей ладони. Он был так мал и так тяжёл, что у меня больше не было сил его держать. Я перевернула руку, позволяя камню упасть на паркетный пол. Чароит ударился о дерево, перекатился набок и затих. Он больше не звал меня. Его история была рассказана.

Я отчётливо услышала всё, что мама сказала мне с помощью этого камня. Однако её слова никак не укладывались в голове. Ещё недавно я не была даже простой заклинательницей. Как теперь могла оказаться вие-нари?

– Невозможно, – прошептала я, но услышала в собственном голосе фальшь.

Я отличалась от других эн-нари, мои способности были иными. Об этом говорили ученицы и служительницы, все смотрели на меня с подозрением и непониманием. Но скажи им кто-то, что на острове появилась заклинательница Жизни, они бы ни за что не поверили. Я и сама верила с трудом.

– Или всё-таки возможно?

Голова гудела, и силы утекали из тела, словно их кто-то высасывал. Не сумев даже подняться с пола, я заползла на кровать и прямо в одежде погрузилась в дрёму, похожую на горячку. Я вроде спала, но сознание не хотело сдаваться. Оно боролось со сном и возвращалось в то видение, где мама, склонившись над камнем, просила меня выжить.

– Обещаю, – шептала я то ли во сне, то ли наяву.

– Кэтлин, – встревоженный мужской голос пробивался через окутавшее меня марево. – Кэтлин, что с тобой? Очнись! – чьи-то руки трясли меня настойчиво, заставляя выбраться из дрёмы. Открыть глаза. – Кэтлин, – супруг приложил ладонь к моему лбу. – Жара нет. Как ты себя чувствуешь? Тебе плохо?

Из-за яркого солнечного света мне пришлось сощуриться.

– Уже утро?

– Да, уже утро. Почему ты не переоделась? И не укрылась. Ты могла простыть, – ругал меня Освальд.

– Могла, – кивнула я и, повернув голову, уткнулась в его ладонь. Такую родную и тёплую.

– Ночью что-то случилось? – в голосе супруга было столько волнения, что мне стало неловко молчать. Но и озвучить произошедшее тоже было неловко. Поверит ли он? И было ли во что верить? Может, всё это мне просто привиделось.

«Нет», – возразила самой себе. – «Всё это было на самом деле».

– Мне нужно кое-что тебе рассказать, – решилась я, наконец, и привстав с постели, позволила Освальду подложить подушку мне под спину и даже зачем-то укрыть меня одеялом. – Только обещай, что поверишь мне на слово.

– Как Марселю Ганье? – усмехнулся он, припоминая купца, у которого из доказательств было только его честное слово.

– Да, как Марселю Ганье.

***

Брижина Арди

Кучер распахнул для Брижины дверь и пока она садилась в карету, поглядывал в сторону стоявших на якоре кораблей. Он, как и многие жители острова, был обеспокоен происходящим.

Забравшись на сиденье, Брижина вздохнула и бросила взгляд туда, где совсем недавно сидел Эмельен. Без возлюбленного карета казалась слишком пустой. И холодной. Если бы не беспокойство о сестре, она бы с радостью покинула Иль-Нойер и отправилась с Эмельеном в Ар-Либр. Далёкое королевство, жившее по законам свободолюбивого, взбалмошного Вея.