Это пройдет?

Чашка подпрыгивает и катится к краю стола. Делаю рывок вперёд, но не успеваю ее поймать. Она падает на паркет, расплескивая кофе, и разбивается на несколько крупных частей. Это вызывает досаду и ... боль?

— То есть, ты планируешь дальше врать и лицемерить?

— Не смей меня учить! — теперь он переходит на крик. — Ты живешь в моем доме, получаешь лучшее в городе образование на мои деньги. Не смей мешать меня с дерьмом, поняла?!

Хлопает входная дверь. Стук каблуков по паркету. Звон брошенных на комод ключей. Через минуту в столовую заходит мама. Она мимоходом целует меня в щеку в знак приветствия и молча идет на кухню.

Отец поднимает стул, открывает ноутбук и снова принимается за работу.

— Убери. — кивает на пол.

В этот момент мне хочется послать его подальше. Я собираю осколки, вытираю липкую лужу бумажными салфетками и выкидываю чашку.

Я не хочу семью. Семья – это не казарма. Не общежитие, где чужие друг другу люди вынуждены существовать под одной крышей.

Дом там, где не нужно держать оборону. Это место, где любят безусловно. Просто так, потому что ты – это ты.

Разговора не вышло.

Мама возвращается с бокалом вина и закуривает, открыв окно. Последнее время она сильно похудела.

— Света, иди на террасу. По ногам тянет. — говорит раздраженно и продолжает стучать по клавишам.

Обернувшись, мама внимательно смотрит на него. Выбрасывает сигарету, закрывает окно и выходит из комнаты. Хлопает входная дверь.

Смотрю на отца. На что я надеялась?

Иду следом за мамой, чтобы вынести ей пальто. Опять будет раздетая курить на улице, а потом мучиться простудой. Снимаю пальто с вешалки и нечаянно задеваю сумку на комоде. Наружу высыпается содержимое: телефон, помада, красная папка с документами, пластиковый пузырек таблеток. Одновременно собирая содержимое назад в сумку, я ввожу название таблеток в поисковую строчку и получаю неутешительный ответ– антидепрессанты. Приехали.

Первая капля срывается с щеки и падает на свитер. Беззвучно плачу, скривив лицо. Сижу какое-то время на полу в коридоре, затем ставлю сумку на место и вешаю пальто обратно. Утро вечера мудренее. Не зря умные люди так говорят.

3

Утро началось с головной боли. Мудрости оно мне, увы, не принесло. Нужно время, чтобы навести порядок в мыслях и понять, что делать дальше.

На входе в старый корпус меня уже ждёт Александрова.

— Маслова, ты чего трубки бросаешь? Сообщения игноришь, что за свинство? — она целует меня в щеку и сверлит укоризненным взглядом.

— Прости, Викусь. — мне очень хочется поделиться с ней своими страхами и сомнениями, но я не могу.

Во-первых, это эгоистично: сливать боль на близкого человека. А во-вторых, если расскажу – предам отца. Да, он не святой, но я не могу выставить его в дурном свете, поэтому придаю голосу беззаботности. — Я получила результаты теста по экономике по электронке, когда с тобой болтала. Отец случайно увидел и понеслась. Ты же его знаешь. А вечером совсем забыла тебе позвонить.

«Что ты несешь?», – думаю про себя и тороплюсь сменить тему:

— Но я планирую вымолить твоё прощение большой чашкой капучино после второй пары, идёт? — надеюсь, моя улыбка не похожа на оскал.

Викино лицо расслабляется.

— Нет, дорогуша, кофе ты не отделаешься. После занятий идем с тобой в новый бар на Советской. Оля нам столик забронировала. Там записть на два месяца вперед. Я тебе писала, между прочим, но ты же не читала мои сообщения. И не закатывай мне глаза тут. — поправляет ремешок сумки и продолжает. — Ксюхин парень его месяц назад открыл, а мы с тобой туда никак не дойдём. У тебя то спорт, то репетиторы. В десять ты уже дрыхнешь как пенсионерка.

— Вик, но я сегодня закончу поздно. У меня пар сегодня до фига.

— Не викай мне. Когда мы с тобой последний раз куда-то вместе выходили? — она смешно заходит вперед меня и ставит руки в боки.

— Идёт. — сдаюсь под ее грозным взглядом. — Я угощаю в качестве извинений. Не сердись, Викусь. — шутливо толкаю ее плечом.

— Само собой. — бурчит Вика.

— А ты чего с Олей не пошла, раз там так классно?

— Они же на открытие были. Вход для ограниченного количества человек. Какой-то крутой техно-диджей играл. Короче, Оле очень зашло.

Мы договариваемся о встрече после занятий. Вика идёт в библиотеку, а я плетусь в сторону своей аудитории. По дороге покупаю отвратительный кофе в автомате и опаздываю на десять минут. Тяну ручку массивной двери на себя.

— Маслова, Вы бы хоть раз пришли вовремя. Может нам всей группой скинуться и часы Вам подарить? — Алевтина Ивановна стучит по запястью, имитируя наручные часы.

Около восьмидесяти пар глаз уставляются на меня. Неприятное ощущение. Снимаю рюкзак с плеч и приношу извинения, хотя делать мне этого совсем не хочется. Алевтина Ивановна – психологический террорист, почему-то невзлюбила меня с первых дней. Я – не самый прилежный студент, но у нас есть и похуже, но ее навязчивое внимание полностью досталось мне.

— Садитесь уже. — она указывает на свободное место в первом ряду. — Вам бы пораньше приходить и побольше слушать. Вы у нас не самая успевающая мадам в группе. — презрительно следит за тем, как я достаю необходимое, и молчит, концентрируя на мне все внимание нескольких групп.

Начинаю конспектировать. Большинство преподавателей против гаджетов на уроках. Каменный век, честное слово.

Концентрация быстро ускользает от меня, и мысли возвращаются к вчерашней ситуации.

Мама всегда была закрытым человеком. Когда я была маленькой, она была много смеялась и красила губы красной помадой. У неё был заразительный смех. Хватало пустяка, чтобы рассмешить ее до слез.

Когда родители открыли фирму, им приходилось очень много работать. Иногда они пахали по двенадцать часов и могли остаться ночевать в маленькой комнатушке, разгребая дела. Штат сотрудников появился у них далеко не сразу.

Когда мне исполнилось четырнадцать, мы переехали в закрытый частный посёлок за городом. У меня появилась косметика, брендовые вещи, гаджеты. Поездки на языковые курсы в Лондон на летних каникулах. Отец видел во мне проект, в который нужно хорошенько вложиться, чтобы получить результат. Поэтому, я, собственно, и сижу сейчас в душной аудитории.

Три года назад отношения родителей испортились. Скандалы плавно перетекали в бойкоты, бойкоты –в скандалы. Я не верю, что причиной этому стали деньги. Деньги не портят человека, они раскрывают его истинную сущность, давая больше свободы.

— Маслова... Маслова. — чувствую тычок в спину. Кира протягивает мне свернутый листик в клетку.

Записка от Лебедева «ты + я = свидание?». Внизу он зачем-то пририсовал член. То ли претензия на оригинальность, то ли спермотоксикоз. Идиот, хоть бы вместо него сердечко нарисовал. Оборачиваюсь и прохожусь глазами по рядам. Он сидит слева у стенки с Логуновым и Митрошенко. Ржут, смотрят на меня. Рисую фак и отправляю записку назад.

— Маслова, я вижу Вам не до моей лекции. Вряд ли у вашего отца будет время объяснять Вам упущенный материал. Пожалейте его деньги, потраченные на Ваше обучение впустую. — Алевтина Ивановна сложила ярко-бордовые губы куриной попкой.

Сука. Ну зачем переходить на личности. Чего она ко мне прицепилась? Я ведь не шумлю, тихо царапаю себе конспект в тетради. Надо действительно раньше приходить и занимать места на галёрке, надеюсь, что она туда не доберётся.

— Простите, Алевтина Ивановна. Спасибо, что считаете папины деньги. Я ему обязательно передам. Если его бухгалтер заболеет, то он обязательно обратится к Вам. — делает вид, что не слышит и отворачивается к экрану.

Поздравляю, Вера, ты только что обеспечила себе пересдачу.

Лекция длится целую вечность, а за ней ещё три. Четыре круга ада плюс семинар.

Надеваю куртку и выхожу на улицу. Глубоко вдыхаю морозный воздух. На улице начинает смеркаться. Вика задерживается. Успеваю притоптать выпавший снег на аллейке. Мимо проходит Лебедев с друзьями и подмигивает мне. Из-под шапки смешно торчит кудрявая челка. Хочется улыбнуться, но я сдерживаю порыв. Ещё примет улыбку за флирт, потом не отделаюсь. Кто знает, где он ещё член нарисует.