Еда и патроны

Не дожидаясь, пока истеричный «праведник» воплотит свою угрозу в действие, Стас шагнул вперед, наступив правой ногой Рупору на левый ботинок, левой рукой ухватился за ствол автомата, не давая его развернуть, а правой вынул из АК рожок и дважды вмазал им незадачливому мстителю по переносице. Весь этот акробатический этюд занял не больше двух секунд. Пока Рупор с выражением искреннего изумления мягко оседал на землю, автомат перекочевал в руки Стаса, а рожок вернулся на свое привычное место.

Телега остановилась. Сонные конвоиры, озадаченные повышенным тоном последних фраз и в особенности щелканьем магазина, обернулись и замерли в нерешительности, положив большие пальцы на предохранитель, а указательные — на спуск. «Мексиканская заминка» длилась недолго. Первым щелкнул предохранитель на автомате «танкиста», который тут же рухнул с телеги, получив в левый бок короткую очередь. Плюгавый мужичонка вздрогнул и медленно-медленно положил свой АК на брезент.

— Не надо, — выговорил он тихо.

Стас сделал шаг влево, чтобы не задеть лошадь, и прицелился.

— Не надо, — повторил плюгавый.

Грохнул одиночный выстрел, и плешивая голова растеряла свое содержимое, фонтаном вылетевшее на свежий воздух.

Рупор тем временем оклемался и после двух безуспешных попыток подняться уселся на землю, утирая кровь, ручьем текущую из сломанного носа.

— Ты что творишь, сука? — пробубнил он заплетающимся языком, еще не до конца отдавая себе отчет о возможных последствиях. — Агафона с Серегой, паскуда, грохнул.

— Бумага есть у тебя? — спросил Стас, не обращая внимания на вызывающую грубость.

— Чего? — Рупор сделал такое лицо, будто ему только что задали вопрос из области ядерной физики.

— Бумага. Бумага у тебя есть, бестолочь?

— А, ага, была вроде. — Рупор оживился, довольно быстро отходя после сотрясения и осознавая всю серьезность неожиданно изменившейся диспозиции, суетливо начал шарить за пазухой. — Вот. Годится?

Стас взял из трясущейся руки замызганную и пожелтевшую фотографию какой-то грудастой девицы в неглиже. Оборотная сторона снимка была относительно чистой.

— Держи, — протянул он Рупору огрызок карандаша, извлеченный из нагрудного кармана, и вернул эротическое фото.

— Ага. А чего писать-то?

— Ты и писать умеешь? — удивился Стас.

— Не-а.

— А хер ли спрашиваешь тогда? Рисовать будешь. Да, сейчас успокоишься, подумаешь и нарисуешь мне план, как до базы вашей добраться.

Рупор помрачнел, отложил карандаш с фотографией и уставился в землю.

— Не буду я ничего рисовать.

— Зря. Я тебя отпустить планировал. Только как же ты теперь до базы доберешься с простреленным коленом?

Рупор удивленно поднял на Стаса глаза и тут же заорал благим матом, заглушая эхо выстрела.

— Рисуй, засранец, а то и второе прострелю.

Вопли и проклятия постепенно стихли, сменившись жалостным поскуливанием.

— А если нарисую, что тогда? — заныл Рупор, глотая слезы.

— Тогда жив останешься, если, конечно, все правильно нарисуешь. Я со вчерашнего дня запомнил кое-что. Будешь хитрить — могу и догадаться.

— Обещаешь? — Рупор скорчил чертовски трогательную гримасу, наполненные слезами глаза округлились, и он стал похож на маленького бородатого зареванного мальчика.

— Разумеется.

Дело пошло. Карандашный огрызок в дрожащих руках выводил линию за линией, отмечал ориентиры. Карта постепенно приобретала осмысленный вид.

— Вот, готово, — протянул Рупор изрисованную фотографию.

— Это что за треугольник у тебя? — спросил Стас и ткнул пальцем в коряво выведенное условное обозначение.

— Вышка электропередач поваленная.

— Ясно. А это?

— Грузовик сгнивший.

— Понятно.

Стас отступил назад и направил ствол автомата Рупору в голову.

— Ты что⁈ — заверещал тот и попятился, перебирая по земле руками. — Ты же обещал!!!

— Соврал я.

Рупор еще продолжал что-то говорить, но слова его оборвал грохот выстрела.