Дверь

Глава 29

Джоанна

После завтрака я собрала маму, Саймона и Конрада в гостиной, чтобы поговорить о сложившейся ситуации и узнать все семейные тайны.

– Мне сразу было ясно, что случилось что-то нехорошее, – сказала мама, присаживаясь в одно из кресел.

Мой взгляд бегло прошелся по комнате, подмечая маленькие изменения в ней. Бабушка добавила больше живых цветов в кашпо по всему периметру гостиной. Голубые шторы сменили на бежевые. Ковер на полу был новым. На камине появились новые статуэтки, и кто-то повесил большую уродливую картину на стену.

Присмотревшись к изображению на ней, я скривилась так, словно увидела нечто мерзкое. Впрочем, так оно и было. Кто-то додумался сделать портрет Поппи – бабушкиного попугая.

Нет, я не буду сумасшедшей мамочкой животного. Моя Лесси сейчас отдыхает в пятизвездочном отеле для собак в Нью-Йорке, по возвращению, я конечно же, заберу ее.

Перед отъездом у меня была мысль оставить Лесси Фелиции, кто как не она сможет позаботиться о девочке, пока я буду далеко? Но Фелиция сейчас занята. Огласили завещание миссис Скотт, оказалось, старушка отдала все свое имущество сиделке. Теперь Фелиция хочет продать ее квартиру и уехать на западное побережье к своей сестре.

Я не могла оставить Лесси с кем попало, но брать ее с собой, и терроризировать долгими перелетами было бы неправильным решением. Поэтому собака сейчас отдыхает и наслаждается полным спектром услуг, предоставляемых собачьим отелем. Конрад, по всей видимости, решил также, потому что Брюса он с собой не взял. К счастью и моему огромному облегчению.

Вернув взгляд на членов своей семьи, я тяжело вздохнула.

– Я разочарована тем, что вы обманывали меня.

– Чтобы решить проблему, нам нужно знать, о чем идет речь, – спокойно сказал Саймон сидя на диване. Конрад расположился рядом с ним. Только я стояла, потому что сидеть мне не позволяла нервозность.

– Ты мой отец? – прямо спросила я отчима, игнорируя возмущенный взгляд брата, и недоуменный мамы.

– Джоанна, – покачал головой Конрад. Он продолжал отрицать слова Томаса. Говорил, что тот лжет. Признать отцовство Саймона, по мнению моего брата – это признать, что мама была такой, какой ее описывал отец – гулящей женщиной.

– Замолчи. Это я всю жизнь плаваю в болоте изо лжи, а не ты. Поэтому, пожалуйста, заткнись хотя бы сейчас! – не выдержала я и накричала на брата.

– Томас тебе это сказал? – подал голос Саймон.

Я кивнула и одарила его прямым, требующим ответов взглядом.

– Меня достали секреты.

Мама молчала, однако вид у нее был слишком уверенный. Не было вины в ее глазах или страха, что дети могут узнать страшную правду. Она была удивлена, но спокойна.

– В своей жизни больше всего на свете я мечтал о детях. А с двадцати пяти лет я был влюблен в твою маму. Это не позволило мне создать нормальную семью, все девушки казались неподходящими, я не желал полноценных и серьезных отношений. Все ограничивалось легкими интрижками, – рассказал Саймон. – До Лауры я даже никогда не делил с женщиной жилплощадь, за исключением моей матери, но от нее я съехал уже в восемнадцать лет.

– Это… интересные откровения, но я спрашивала не об этом.

Саймон кивнул и продолжил:

– Я растил вас с Конрадом, воспитывал, делал все, чтобы вы ни в чем не нуждались. Вы мои дети, Джоанна и я вас люблю. Но если мы говорим о генетическом родстве, то ваш отец Томас.

– Но как же, он сказал…

– Он и сам в это верит. Он считает, что ты моя дочь, но этого не могло быть. Твоя мама не изменяла ему, даже когда он утешался алкоголем, другими женщинами, а ее начал обижать. – Саймон взглянул на маму, сидящую в кресле, и тепло ей улыбнулся. – Для нее это было важно, Лаура воспитана по-другому. И я никогда не поступил бы так с женщиной, которую люблю, не позволил бы ей пойти против собственных принципов.

– Я всю жизнь думала, что именно вы двое разрушили нашу семью, – указала я на Саймона и маму. – Я не знала, что отец изменял тебе, и не знала, что он вас избивал. Я верила, что это ты изменяла отцу.

Мама хотела что-то сказать, но заговорил Саймон.

– Томас был моим лучшим другом, и я знал, что твои родители часто ссорятся, но и представить не мог, что он будет истязать Лауру как физически, так и морально. Мы сошлись с твоей мамой, только тогда, когда она подала на развод. Она была верна Томасу. Он ваш отец.

Поверить не могу. Отец просто сбрендил. Другого объяснения у меня нет. Почему-то он решил, что я не его дочь и поэтому отталкивал меня всю свою жизнь…

– Если все так, почему он не сделал тест ДНК?

Мама поднялась на ноги и подошла ко мне ближе, мягко касаясь моих запястий.

– Он был уверен настолько, что даже не нуждался в ДНК. Твой отец сам решил для себя это. Здесь нет твоей вины, Джоанна, – решила меня утешить мама.

Я почувствовала ком в горле, который предвещал слезы, поэтому до пульсирующей боли закусила щеки с внутренней стороны, чтобы не расплакаться.

– Мама, но почему ты не рассказала мне о том, что он так относился к тебе? Что это за великий секрет, который от меня скрывали?

Лаура вздохнула и потянула меня сесть с ней на диван.

– Я не думаю, что этим нужно было специально делиться со своими детьми. Наши разногласия с Томасом были только между нами. Моя вина в том, что я не развелась с ним раньше и позволила своим детям увидеть то, что они видеть не должны были. Я считала себя сильной, но была слепа и беспомощна. Мне было плохо, и я понимала, что мои дети тоже страдают от этого, но ничего не могла сделать. Я действительно любила вашего отца, надеялась и верила, что он исправится, но все становилось только хуже.

– Неужели ты не видела ни единого звоночка? – решила спросить я. Невозможно жить с человеком и не замечать его темной натуры.

– Тогда, я не считала это звоночками, но сейчас вижу. Твой отец не любил, когда я встречалась с подругами, он узнавал через третьих лиц о том, где и с кем я нахожусь, хотя я всегда ставила его в известность о своих планах. Я думала, что так он проявляет заботу, но его поступками двигала нездоровая ревность.

– Мне всю жизнь казалось, что я лишняя в этой семье, – сказала я, даже не посмотрев маме в глаза.

– Это не так, дочка.

– Ты любишь Конрада больше.

Мама округлила глаза.

– Нет. Я люблю вас одинаково.

– Но ты всегда его прощала, что бы он ни делал, а меня ругала.

– Его я тоже ругала, гораздо чаще, чем тебя, потому что Конрад совершал больше шалостей.

– Но ему все сходило с рук. Когда он разбил машину, вы купили ему новую!

Я кинула быстрый взгляд на брата и заметила, что он начинал злиться.

– Детка, но ведь если бы ты разбила машину, то тебе я купила бы новую тоже.

– Да, Джоанна, вся проблема в том, что ты ничего не разбивала, – язвительным голосом сказал брат. И это был упрек в мою сторону.

Я вжалась в плечи и принялась анализировать все двадцать четыре года своей жизни. Могло быть так, что я просто сама надумала все эти вещи?

Мама повернулась и сердито шикнула на брата, Конрад в ответ вскинул руки, как бы говоря, что он не при чем.

– Джоанна, я люблю тебя, и ничего этого не изменит, – сказала мама, улыбаясь. – И брата твоего я тоже люблю, но у меня нет любимчиков.

– Хорошо, но почему бы просто не поставить меня в известность? Если бы ты мне сказала о том, что отец плохой человек, то я бы выстраивала с ним свои отношения по-другому. Вероятнее всего мы и не общались бы с ним. Лучший вариант, так это если ты вообще запретила бы нам общаться.

– Я не могла так поступить. Настраивать тебя против отца, запрещать видеться и общаться – это настраивать против самой себя, – сказала мама. – Возможно, ты считаешь, что я уделяла вам мало внимания и совсем не знаю своих детей. Но поверь, детка, я знаю вас. Когда тебе что-то запрещали, ты делала это назло всем, и Конрад такой же, вы с ним очень в этом похожи.