Дверь

– Их гараж сгорел, несколько машин сгорело. Никто из людей не пострадал. Во всем обвинили меня и моего кузена.

– Но ты же не делал этого? – изумилась она.

Я до сих пор помнил запах бензина, паленой резины и пластика. Я помнил глаза Елены, когда она увидела огонь и в голове сложила пазл, мгновенно обвинив во всем меня. В ее взгляде не было ни капли сомнения. Она не колебалась ни секунды.

– Я не делал, но все решили иначе. Меня забрали в полицию, пришли родители моего кузена, через несколько часов прилетели отец и Стэфани. Доказательств против нас не было и дело замяли, но я видел по лицу каждого взрослого, что винят в поджоге они меня. Только Стэф верила мне, даже отец думал, что его маленький сын способен на такое.

– А твоя ма… Елена? – поинтересовалась Джоанна.

Я усмехнулся, вспоминая ненавистный взгляд матери в тот день.

– Если твой отец со своей потаскушкой не в состоянии воспитать тебя, то этим займутся другие люди, – злобно прошипела мама, затем она обратилась к полицейскому. – На сколько возможно его посадить?

Мужчина кинул на маму непонимающий взгляд и сказал:

– Мы не сажаем детей в изолятор, мэм.

– Жаль, – фыркнула она. – Он сжег три дорогие машины и чуть не сжег наш дом, кто-то должен преподать ему урок.

– Она хотела, чтобы меня посадили в тюрьму. Я помню, что сильно испугался этого, не знал, что со мной будет, – сказал я. – На самом деле меня расстроило не то, что все вокруг посчитали меня поджигателем. Мне стало грустно от того, что я наконец понял, что не нужен ей.

Джоанна вытирала со своих щек слезы, стараясь не привлекать к этому внимания. Свет подземной парковки был оранжевым, тусклым, но все равно я заметил каждую отразившуюся на ее лице эмоцию.

– Ты плачешь, – сказал я.

– Нет, – отмахнулась она, шмыгнув носом.

– Джоанна, – я осторожно коснулся ее лица, и медленно повернул голову к себе. Взгляд скользнул по заплаканным глазам и ниже, по щекам. Я вздохнул и вынул из бардачка пачку влажных салфеток. Вынув одну, я нежно прижал ее к щеке Джоанны.

– Готов поспорить, что когда ты смотришь Титаник⁸, заливаешься слезами, – усмехнулся я, проводя то по одной, то по другой ее щеке.

Джоанна слабо улыбнулась и кивнула.

– Но моя история, к сожалению, не тянет на Оскар, поэтому не стоит расстраиваться, – сказал я.

Стало ясно, что причина не только в моей истории. Полагаю, в последнее время на ее хрупкие плечи свалилось слишком много всего. Одной из этих проблем был я.

Я продолжал держать ее лицо в своих руках, хотя давно расправился со слезами на ее лице. Джоанна не отстранялась, она смотрела на меня своими большими стеклянными глазами, заставляя нечто в моей груди переворачиваться.

Мой взгляд скользнул к ее губам. Ее голова была чуть вскинута, так, что маленький нос был задран непозволительно высоко.

Упрямая, маленькая и вредная. Я терпеть не мог таких. Но почему-то при виде нее моя грудь тяжелела.

Ее губы распахнулись, и я клянусь, в глазах отразилась потребность в поцелуе. Она хотела этого, желала всем своим естеством.

Одно слово и я готов был дать ей то, что она хочет и даже больше.

Но Джоанна вдруг отстранилась.

– Мне пора, – сказал она, открывая дверь и выходя из машины. Она забрала Лесси и быстрым шагом направилась к лифту. Я в это время даже из машины не успел выйти, оставаясь сидеть в машине, на парковке ее отеля в полном недоумении.