Дверь

– Ты прав, – сказал я, поднимаясь из-за стола и подходя к окну. Света с каждым днем в утреннее время становилось все меньше, вот и сейчас мне приходилось пялиться на серое небо, солнце было скрыто за непроглядными свинцовыми тучами.

– Поговори с ней, – сказал отец. – Ей есть, что рассказать тебе.

Я невесело усмехнулся.

– Она может забрать это и проваливать из города.

Не было ничего, что она могла бы сказать мне, и меня бы это заинтересовало. Она выполняла свои обязанности великолепно – не попадалась мне на глаза, пусть так продолжается и дальше.

– Уступи Блейк, отбрось эгоизм и выслушай ее, она все-таки твоя мать, – сурово сказал он.

Я резко обернулся и горящим взглядом уставился на отца.

– Она мне не мать!

Я снова вспоминаю это утро. Утро, которое оставило тень в моем сердце. Мама никогда не готовила мне завтрак, мама никогда не выбирала для меня одежду, мама никогда не делала ничего из того, что должна делать мама. Вместо этого наш дом был полон прислуги.

Дворецкий – Гарри помогал мне при выборе костюма во втором классе, когда я представлял свой проект перед всей школой. Пенелопа – кухарка показывала, как правильно делать панкейки, чтобы они не пригорели. Садовник Фрэд рассказывал, как стричь кусты, чтобы те были идеальной округлой формы. Отец редко, но учил меня водить, и даже почти не ругался, когда я въехал в озеро недалеко от нашего поместья. В остальное время меня учил водить Лукас – наш водитель.

А еще Стэф. Она была полной противоположностью моей матери, красивые волнистые волосы, большие желтовато-карие глаза и нос с едва заметной горбинкой. Стэф выглядела как типичная девочка с соседнего двора. Она показала мне, что у меня может быть мама.

В детстве, когда я многого не понимал и мог оскорбить свою мачеху, отец наказывал меня, и угрожал отправить в исправительный лагерь для проблемных подростков.

В семь лет я выучил новое слово «проститутка». Как мне объяснили ребята в школе, проститутка – это девушка, которая предпочитает старых мужчин. Для меня это стало прозрением. Я понял, кем являлась Стэф. Она была проституткой.

Однажды во время обеда, когда она решила со мной в очередной раз заговорить, я в порыве злости назвал ее проституткой. Глаза отца, должно быть, хотели вылезти из орбит. Он был зол и оставил меня без ужина.

Вечером Стэф зашла ко мне в комнату с подносом, на котором стоял стакан с молоком и тарелка с пятью овсяными печеньями. Она сказала: «Ешь, нельзя ложиться спать голодным». В ответ я рассмеялся и спросил у нее: «Как тебе живется, будучи проституткой?» Она расстроилась и ответила: «Ты, должно быть, не знаешь значения этого слова».

Но как же, я знал, ребята доходчиво объяснили мне это, а я объяснил значение Стэфани. Она вправила мне мозги и рассказала, как все обстоит на самом деле. А еще сказала, что не всегда то, что говорят люди, соответствует действительности. Не всегда то, что принято называть конкретным словом, соответствует значению этого слова.

Стэфани была моей мачехой, но поступала как моя мама. А Елена была моей матерью, но назвать ее так я не мог.

– Ты был против ее появления в городе, так ты говорил мне недавно. Но она всегда влезала в твои мозги, и ты становился слабовольным, отец. Но я не такой как ты, я не позволю ей делать то, что она привыкла делать: манипулировать людьми.

– Ты не прав, Блейк! – Вскочил отец со своего места. – Она не влезала в мои мозги. А от тебя я хочу, что бы ты наконец перестал вести себя как ребенок!

Отец всегда был в ее власти.

Елена происходила из бедной семьи, и очень рано стала жить с моим отцом. Она зацепилась за его деньги, а через год уже родила меня. Но никто из нас ей не был нужен.

– А я хочу, чтобы ты наконец перестал быть тряпкой у ее ног!

Он вскочил и с оскорбленным видом молча удалился из моего кабинета.

Мимо него прошла Мэдди с подносом и двумя чашками кофе. На ее лице появилось замешательство.

– Ставь на стол, – сказал я и снова отвернулся к окну.

Отец любил Елену, а когда она ушла от него и бросила своего ребенка, он был разбит. После того случая, сколько бы он не говорил, что ненавидит ее, отец продолжал делать то, чего хотела Елена. Даже Стэфани не смогла разорвать эту странную связь между ними. Но я – не мой отец. Я не стану даже слушать эту женщину, которая только из-за мышечной памяти, называет себя моей матерью.

Захватив ключи от своей машины, я пошел к лифтам.

Съезжу в Хэтфилд, потому что хочу посмотреть, как продвигается строительство. И дело вовсе не в Джоанне. И не в том, что ее слезы мне снятся вот уже который день. И не в том, что меня душит вина из-за того, как поступил с ней. И вовсе не из-за того, что мне банально хочется ее увидеть.